Елена сотникова elle родила

26 января 2015 Вчера в своем инстаграме, главный редактор журнала Elle Елена Сотникова, опубликовала радостное фото для своих поклонников о том, что у нее родился сын.

У Елены уже есть взрослая дочь Мария от первого брака, которая работает в Elle продюсером отдела моды. Сына назвали Федор, его отец, Алексей Дорожкин, главный редактор журнала Elle Decoration. Алексей и Елена поженились в июне 2011 года и это их первый ребенок.

Команда журнала Elle тоже не осталась в стороне и поздравлили любимого главного редактора в социальных сетях.

Мы присоединяемся к поздравлениям с рождением сына и желаем крепкого здоровья малышу и маме!

елена сотникова elle родила

 

У Елены есть дочь от первого брака - Мария Юдина, которая работает в Elle продюсером отдела моды, ведет автомобильную рубрику и занимается разделом «Стиль жизни». 

2 июня 2011 года Елена вышла замуж в четвертый раз. Ее избранником стал Алексей Дорожкин, главный редактор журнала Elle Decoration. Для Алексея это будет первый ребенок.

Поздравляю будущих родителей и желаю легкой беременности Елене.

Журналист Дата рождения 22 августа (Лев) 1967 (51) Место рождения Москва Instagram @elenasotnikovastyle

Елена Сотникова - бывший главный редактор модного журнала Elle, значимая фигура в мире глянца и модной индустрии, редакционный директор медиахолдинга Hearst Shkulev Media. Елена - выпускница Московского государственного лингвистического университета. Сотникова сыграла значительную роль в продвижении журнала Elle - под ее руководством тираж значительно увеличился и даже обогнал Vogue.

Биография Елены Сотниковой

Елена родилась и выросла в Москве. Отличалась большим рвением к учебе, окончила школу с золотой медалью. Ее мать работала в сфере медицины, а отец был инженером.

После выпуска поступила в Московский ИнЯз им. Мориса Тореза, некоторое время после выпуска трудилась преподавателем иностранных языков в общеобразовательной школе. Потом работала в информационном агентстве «Рейтер» на должности переводчика. Затем ее повысили до корреспондента по экономическим вопросам.

В 1995 г. девушке предложили стать главным редактором журнала Elle. У Елены Сотниковой на тот момент не было опыта работы в мире моды, но работодатели сделали ставку на ее профессиональные качества и знание иностранных языков.

Сотникова занимала свою должность до 2005 г. Ее сменила Ирина Михайловская, а Елена перевелась в журнал Marie Claire, работе в котором отдала 4 года. Она смогла вывести Marie Claire на новый уровень, поскольку журнал был близок к закрытию. Сотникова говорит, что вложила в этот проект немало сил и энергии.

За это время популярность Elle значительно упала. Новая команда не смогла поддерживать тиражи на прежнем уровне, в журнале значительно увеличилось количество рекламы. Елене сделали предложение вернуться на прежнюю должность. После четырехлетнего перерыва в работе с Elle Сотникова сумела объективно оценить слабые стороны журнала и собрала новую команду профессионалов. В настоящее время журнал читает более 2 млн. человек.

В интервью для прессы Елена подчеркивает, что издание является в первую очередь коммерческим проектом и должно приносить прибыль. Поэтому необходимо выпускать в печать такие материалы, которые будут наиболее интересны читателям.

Также Сотникова участвовала в съемках фильма "Дизайн по русски".

Личная жизнь Елены Сотниковой

Елена была замужем 4 раза, ее первый муж работал переводчиком. Она познакомилась в университете. У пары родилась дочь, девочку назвали Мария.

После расставания Сотникова еще два раза выходила замуж, браки были неудачными.

Позже она познакомилась с Алексеем Дорожкиным, который также является сотрудником Elle. Между ними разгорелся служебный роман, и в 2011 г. состоялась свадьба. Вскоре Елена родила сына. Супруг младше Сотниковой почти на 10 лет. Также у Елены есть внук.

Последние новости о Елене Сотниковой

В 2016 г. Елена оставила пост главного редактора, чтобы посвятить себя уходу за ребенком. Несмотря на это, она не отказывается от общения с прессой, дает интервью, в которых рассказывает о своем отношении к миру глянца.

Сотникова посещает модные показы и ведет страницу в соцсети Instagram.

В этом году французский глянец Elle отмечает свое двадцатилетие пребывания в России. Мы поговорили с главным редактором Elle Russia Еленой Сотниковой, которая стояла у истоков журнала, о том, как в России формировалась глянцевая журналистика.

главный редактор Elle Russia

О формировании российского Elle

Чем вы занимались до того, как стали главным редактором Elle?

До Elle я никогда не работала в сфере моды. По образованию я преподаватель английского и немецкого языков, успела даже поработать в школе, откуда через четыре месяца просто сбежала. Потом случайно попала переводчиком в московское бюро агентства Reuters и за пять лет, которые я там провела, выросла до штатного корреспондента по экономическим вопросам. Интервьюеров обычно умиляет тот факт, что моей специализацией были цветные металлы – алюминий, никель и так далее. Это не помешало французам взять меня в Elle.

Я никогда не думала о том, откуда у меня чувство стиля. Сейчас вспоминаю, что часто пыталась быть не такой, как все – например, в школе в последних классах носила исключительно белый фартук. На вопросы учителей о черном всегда ссылалась на нехватку денег у семьи – мол, есть только белый, черный потеряла. Бабушка, мамина мама, постоянно что-то шила. Так случилось, что после войны дедушку с семьей отправили на восстановление завода в город Лейпциг, и у бабушки там был полный «комплект» – вилла, горничная, повар.

Когда они вернулись, то очень тяжело перенесла смену антуража. Она, наверное, и была той принцессой, которая не могла спать на горошине. Что и говорить о смежной двухкомнатной квартире в «хрущевке», которая всеми окнами выходила на площадь Ленина в подмосковных Химках. Когда под окнами бушевали веселые демонстрации, она всегда задергивала шторы и хваталась за голову. Упорно продолжала говорить по-немецки, кое-как играла на трофейном антикварном пианино, неплохо пела и без конца шила – красивые ночные рубашки, платья, фартуки. Отношения у нас были весьма сложными, однако образ бабушки в чалме, в платье с леопардовым принтом и колье из искусственного жемчуга, вероятно, был одним из самых сильных визуальных впечатлений моего детства. Моя мама, педиатр, была совсем не про моду, хотя мне до сих пор нравятся медицинские белые халаты. Я считаю их одним из самых красивых предметов профессиональной одежды. Я тоже мечтала быть врачом, но жизнь распорядилась иначе.

Как вы попали в Elle?

В поисках подходящего человека на позицию главного редактора люди из Elle обошли весь русский «глянец», если его можно было так назвать. Все в стране было готово к приходу Elle – журнал ждали и рекламодатели, и читатели. Несмотря на то, что многие одевались на вещевых рынках, росло желание учиться стилю, подражать лучшим западным образцам. Из фэшн-марок у нас уже были Versace и Gianfranco Ferre, были представлены крупные ювелирные бренды. Словом, все было готово, не было только главного редактора.

В итоге решили сделать ставку не на опыт работы в женском журнале, а, скорее, наоборот - взять молодую, энергичную особу с каким-никаким чувством стиля, знанием английского и желанием учиться. Мой пятилетний опыт работы в иностранной компании сыграл мне на руку. Сказавшись больной в Reuters, я на один день улетела в Париж, на собеседование. Приняли меня по-французски отстраненно, даже холодно. Спрашивали о том, каким я вижу журнал, первый номер. Что я могла сказать? Я составила план на основе того, что я успела увидеть во французских глянцевых журналах, которые мне предоставили заранее для ознакомления. Во многом сработала интуиция. В этот же день я вернулась домой. Помню, рыдала в такси всю дорогу до аэропорта. Париж мне не понравился. Честно говоря, не люблю этот город до сих пор.

И как был запущен журнал?

Мои представления о работе в Elle поначалу были весьма романтическими. Я судила по своей работе в иностранном агентстве новостей. Думала, что вот сейчас придут журналисты, фотографы, стилисты, визажисты, и мы легко заведем гламурную машину. В результате я получила массу статей, каждая из которых (условно) начиналась со слов о «барабанной дроби дождя по крышам серого города». Приходили фотографы, люди, называющие себя стилистами. У всех было огромное желание работать и, как у нас водится, такое же самомнение. В команде был костяк иностранцев. Например, первым арт-директором был американец Эрик Джонс, очень талантливый человек. Но эти иностранцы до прихода в Elle жили и работали в Москве. Им далеко не всегда помогала их «иностранность». Нам всем, по большому счету, приходилось учиться с нуля.

Первый номер российского Elle

Журнал сразу набрал много рекламы и вышел в плюс при минимальных затратах. У нас не было пилотных номеров, первый номер мы сделали всего за четыре месяца. Приходилось идти на сделку с самой собой и брать русские тексты, которые были. Также было много переводных французских материалов; модные съемки за редким исключением тоже делались во Франции. Заказывать материалы из-за рубежа было очень сложно. Представьте себе проект, работающий в режиме дедлайна, который зависит от периодического прихода ценной бандероли со слайдами, которые надо было выбирать, сканировать, смотреть на световом столе… Бандероли часто застревали на таможне, и это была одна сплошная истерика. Тогда мы лихорадочно «забивали» пространство теми материалами, которые у нас были. А это далеко не всегда было хорошо.

Конечно, единственным выходом из ситуации было начать учиться, перенимать опыт и воспитывать свои кадры. Представляете, в начале какого процесса мы стояли тогда, в 1996 году? Мы жадно отсматривали западные журналы и пытались копировать лучшее. Что касается формата статей и особенно коротких форм (заголовки, вступления, выносы на обложку), я решила использовать собственное лингвистическое чутье. Работа в Reuters мне очень помогла. В таком формате многое к тому времени уже сделал журнал Cosmopolitan и лично Лена Мясникова, которую я очень уважаю. Это был новый для России тип журналистики. Нам предстояло развить его в своем ключе. В этом состояла одна из главных трудностей, и одновременно это был захватывающий вызов, принять который решился бы не каждый.

Об уходе из Elle и перезапуске Marie Claire

В 2005 году вы покинули пост главного редактора Elle. Почему вы ушли?

Сейчас я смотрю на эту ситуацию другими глазами. Тогда, конечно, я тяжело пережила свой уход. Но если смотреть на вещи реально, к концу десятого года моей работы в Elle я очень устала, «замылился» взгляд, а объемы журнала при этом продолжали расти. По полосности с нами мог сравниться разве лишь итальянский Elle. Росло количество рекламы, а вместе с ним количество редакционных страниц, которые нам надо было делать. Так, за десять лет журнал вырос с изначальных 250-300 страниц до 500-600 и больше. При этом я привыкла многие вещи делать самостоятельно. Мне стало сложно справляться с такими катастрофическими объемами, я была истощена. Этим воспользовались мои недоброжелатели с французской стороны, и меня в итоге сняли с поста главного редактора. Надо отдать должное Виктору Михайловичу Шкулеву, который оставил меня в компании и просто перевел на другой проект. Я перешла в журнал Marie Claire, который требовал срочной «перезагрузки».

В нашей стране доминирует довольно классическое восприятие красоты. От этого принципа мы отталкиваемся, утверждая имидж на обложку. Необычные, слишком «модные» лица плохо продают журнал

У новой команды Elle был абсолютно другой подход к делу, более «западный» – с цифрами, графиками, долгими совещаниями. Я никогда не верила в многословные совещания, но мне даже в какой-то момент стало интересно посмотреть, что из этого выйдет. Меня приглашали на собрания, где делались доклады о том, как все будет хорошо и просто отлично. На самом деле, мне не хотелось бы комментировать работу другой команды. Им тоже приходилось несладко – объемы росли, их надо было чем-то заполнять. А что такое журнал размером 700 полос? Это такое всеядное чудовище, которое невозможно прокормить. Поэтому вместо нормальной еды в ход идет все, что попадется под руку. Надеюсь, вы понимаете мою метафору. Примерно это произошло с Elle в докризисное время. В 2008 году грянул кризис, и вопрос качества журнала встал очень остро.

Что касается Marie Claire, его перезапуском я занималась четыре года. На момент моего прихода журнал был близок к закрытию после девяти лет бесславного существования на рынке. Надо было не то что много работать – надо было вдохнуть жизнь в это полумертвое тело. Этот тяжелый перезапуск стоил мне и моим ближайшим коллегам много крови. В итоге Marie Claire удалось возродить и к 2008 году вывести его на хороший уровень. В то же самое время качество Elle стало внушать опасения. Меня вернули. Был большой скандал (смеется).

О материалах и обложках

Сколько у вас собственных материалов, а сколько взятых у французского Elle?

У нас 80% своих материалов, больше половины собственных фэшн-съемок и почти все обложки собственного производства. Я горжусь тем, что сегодня наши съемки и обложки покупают и другие журналы из сети Elle. Особым достижением и показателем признания я считаю тот факт, что две съемки и даже обложку купил у нас французский Elle. Сегодня российский Elle входит в пятерку топ-журналов в нашей интернациональной семье Elle, насчитывающей более 50 изданий.

Обложки Elle после возвращения Елены Сотниковой на пост главного редактора

Как вы выбираете обложку?

Вместе с креативным директором/директором отдела моды Анной Артамоновой я выбираю имидж, который мне кажется наиболее красивым и одновременно коммерческим. Конечно, как главный редактор, я отвечаю за обложку, хотя выбранные нами кадры мы согласовываем с издателем, и не всегда успешно. Это очень сложный процесс, поскольку он чрезвычайно субъективен. Красивая модель или некрасивая, удачный ракурс или неудачный, приятный цвет или неприятный – все люди видят это по-разному. Моя задача как главного редактора дать свое профессиональное предложение и суметь его скорректировать, если со стороны бизнеса имеются принципиальные возражения. Так и живем. В нашей стране доминирует довольно классическое восприятие красоты. От этого принципа мы отталкиваемся, утверждая имидж на обложку. Важен и тот факт, что женщина, как правило, всегда ассоциирует себя с лицом на обложке глянцевого журнала. Необычные, слишком «модные» лица плохо продают журнал.

Об изменениях в кризис

Какие меры вы принимаете во время нынешнего кризиса?

Есть формула, согласно которой в глянцевом журнале должно быть соотношение рекламных и редакционных полос. Если падает количество рекламы, то уменьшается и количество editorial. Сейчас мы делаем майский номер, и его объем будет составлять всего 252 страницы. После громадных «докризисных» номеров мы считаем своей главной задачей правильно выстраивать небольшие журналы, чтобы они оставляли ощущение наполненности и динамики, имели сильную визуальную составляющую и радовали как читателей, так и рекламодателей. Вот так и получается – сначала еле справляешься с большим журналом, потом тяжело переходить на небольшое количество полос.

Меняются ли темы?

Тема о том, как выйти замуж и родить ребенка остается для наших женщин самой актуальной. На самом деле, недавно я проанализировала журналы конца 1990-х годов и поняла, что вопросы семейной жизни ставились тогда совсем по-другому. Самые базовые статьи о сексе, отношениях с матерью, типах мужей – все эти статьи были для женщин, которых в большинстве своем не заботил вопрос, выйдет ли она замуж и будут ли у нее дети. Ответ в общем и целом был положительным. А сейчас все вертится вокруг того, где и как: познакомиться, выйти замуж, родить ребенка и рожать ли вообще.

О миссии глянца и духе современности

А для чего вообще существует глянец?

Надо понимать, что хороший глянцевый журнал - это прежде всего коммерческий проект. У него может быть какая угодно миссия. Но, если журнал не приносит деньги, эта миссия становится никому не интересной. Есть любители вкладывать деньги в нишевые неприбыльные издания, так сказать, «красоты ради». Но это очень нестабильная и, на мой взгляд, странная вещь. Заработанные деньги также помогают нам делать продукт высокого качества. Одно вытекает из другого, и наоборот. Надо уметь делать интересный журнал и сохранять коммерческое мышление.

Vetements – это так называемый ugly fashion, феномен для модной тусовки, уставшей от красивых девочек. Пусть профессионалы собираются и говорят, как все это круто

Elle – проводник в мир стиля. Мода понимается нами широко. Мода – это не только одежда, но и отношения, и еда, и интерьер, и весь образ жизни нашей читательницы. Наш принцип mixmatch («смешивай и экспериментируй») позволяет играть в моду, а не слепо следовать тенденциям с подиумов. В моде сейчас вообще индивидуальность. А Elle всегда, с момента основания в послевоенной Франции в 1945 году, ставил индивидуальность выше всего.

И еще: если у тебя (пока) нет денег на люкс, то ты всегда можешь выбрать более демократичный аналог образа, который тебе понравился. Как сказал Ив-Сен Лоран: «Верх элегантности – женщина, одетая в черную водолазку, черную узкую юбку, идущая под руку с мужчиной, который в нее влюблен». Не нужно больших денег, чтобы купить себе черную водолазку. Начать всегда можно с малого, если помнить, что простота – верх элегантности. Об этом говорили многие великие законодатели моды.

Можете назвать несколько имен из мира моды, которые сейчас определяют дух современности?

За последний год в моде произошли тектонические изменения, которые кардинально изменили ее эстетику. Мне лично импонирует, что делает Алессандро Микеле для Gucci и Николя Гескьер для Louis Vuitton, особенно в части аксессуаров. Нравится J.W. Anderson, Delpozo, Number 21.

А Vetements, например?

Это так называемый ugly fashion, феномен для модной тусовки, уставшей от красивых девочек. Пусть профессионалы собираются и говорят, как все это круто. На самом деле многое из этого уже когда-то было в Maison Martin Margiela. Такова правда.

Громкие кадровые перестановки кто-нибудь нет-нет да и прокомментирует противным клише: «Ушла эпоха». Но в случае ухода «вечного» главного редактора Елены Сотниковой из Elle это и правда так. Лена олицетворяет эпоху самого красочного, блестящего и жирного русского глянца. Когда Hearst Shkulev Media объявил о ее «возвращении в декретный отпуск», звучали самые разные предположения: «Не стала брать сайт за те же деньги», «Расслабилась», «Лена еще вернется».

Двадцать один год. Это, наверное, самый большой срок в российском глянце?

Пожалуй. Впрочем, на Западе люди работают главредами и дольше – и ничего. Там стабильная кадровая политика, а у нас – страна перемен, которые никогда не кончаются. Мало того, многие западные журналы годами не меняют верстку, общий вид, эстетические качества журнала, поскольку ценят и уважают привычки своей лояльной аудитории. Разумеется, я имею в виду только коммерчески успешные, уважаемые издания. У нас даже бесспорный коммерческий и иной успех не всегда достаточен. Всегда хотят «как-нибудь получше». Только не знают как.

А почему в России можно стать главредом – как вы или я – в двадцать семь, а на Западе нас сочли бы девчонками?

Мы с вами – люди разных поколений. Когда я начинала, в стране не было людей «за сорок», из которых можно было бы состряпать главного редактора европейского глянца. Когда было принято решение о запуске Elle, французы обошли весь «русский глянец», существовавший на тот момент, схватились за голову и приняли единственно возможное для них решение: сделать ставку на молодую девушку, свободно владеющую английским, имеющую отношение к журналистике и обладающую каким-никаким чувством стиля. Обстоятельства сложились так, что этой девушкой стала я. До Elle я работала в новостном агентстве Reuters, специализировалась на цветных металлах.

Есть мнение, что в глянце все меньше людей с харизмой. Эвелина Хромченко – яркая личность; Алена Долецкая и Николай Усков – кандидаты наук. А сейчас кресла главредов все чаще занимают... условные никакие.

Это классическая и вполне объяснимая ситуация, связанная со взаимоотношениями бизнеса в лице руководства и творческих людей. Бизнесмены устроены так, что, заработав большие деньги, они начинают тосковать по креативу, поскольку думают, что уж в чем-чем, а в этом они точно разбираются не хуже других. «Тоска» обостряется тогда, когда продукт уже сделан и успешен в плане прибыльности и интереса аудитории. Бизнесу начинает казаться, что творческий человек, получающий у него зарплату, неумолимо становится звездой, пользуется какими-то запредельными благами, которые дает ему продукт . Главные редакторы останавливаются в пятизвездочных отелях, путешествуют на яхтах, ужинают в дорогих ресторанах и пьют «Кристалл», не платя за это ни цента. «Как же так? – грустит бизнес. – Я всю жизнь положил на то, чтобы обеспечить себе такой образ жизни, а получается, что мы с этим/этой журналисткой отдыхаем в отелях одного уровня!»

Это и тяжелая правда, и не совсем она. Хорошо сделанный крупномасштабный глянцевый проект приносит большие деньги. По крайней мере, приносил, особенно в «жирные» докризисные годы. Да и сейчас приносит, если честно. Бизнес же часто забывает, сколько нервов, крови, мозгов и души творческий человек вложил в проект для того, чтобы вывести его на крутой уровень. Чем измерить эти затраты? Сколько стоит потерянное здоровье, расшатанная психика, многолетняя жизнь в режиме дедлайна? И все равно в какой-то момент бизнес начинает «улучшать» проект, часто не имея для этого даже коммерческих оснований, и неизбежно вступает в конфликт с «зарвавшейся звездой». Эта формула типична не только для нашего рынка. Это общечеловеческий фактор. История будет повторяться. На смену старым «звездам» приходят новые, и все начинается сначала. Люди, которых вы перечислили, изначально не были звездами. Они талантом и большим трудом добились этого статуса для себя и в первую очередь для своего журнала.

Я понимаю, что было некое столкновение бизнеса в лице начальника и творческого человека в лице вас.

Двадцать один год я работала в компании по принятому у руководства принципу «поищите более сильное решение», и такой подход не вызывал у меня вопросов. Я так воспитана.

«Ты можешь сделать лучше» – девиз, под которым я, золотая медалистка, живу всю жизнь. Жила бы и дальше, если бы вдруг не осознала, что в августе этого года мне исполнится пятьдесят лет. И что девочка-отличница внутри меня давно выросла.

И ей стали тесны рамки журнала. А вектора развития внутри компании у меня не было. Когда-то я была редакционным директором и даже вице-президентом по редакционным вопросам, но со временем все эти титулы остались на бумажке.

Вы имеете в виду 2005 год, когда стали редакционным директором компании, оставив Elle?

Я сама ничего не оставляла. В 2005-м меня уволили из Elle, и это увольнение было инициировано французами. Оглядываясь назад, я понимаю, что это было правильным решением. Отработав в журнале десять лет, я действительно очень устала. Я была толстая, пила много шампанского, мой имидж поплыл. Искренне надеюсь, что вы не найдете моих фото 2005 года, то есть не будете их искать – сейчас выгляжу куда лучше. Журнал Elle к моменту моего увольнения становился все больше и больше, а я, волк-одиночка, многие вещи делала сама, ручками. Лично подписывала даже вещи в съемках... Когда толщина журнала перевалила за пятьсот страниц, мне впервые вызвали на работу «скорую». Чтобы выйти из порочного круга, был нужен так называемый волшебный пендель.

Во французском руководстве была дама, которая меня и уважала, и терпеть не могла за ум и красоту (улыбается). Однажды я резко высказалась о ней, это передали выше – и пошло-поехало, меня решили убрать и попробовать привнести в Elle «свежую кровь». Но Виктор Михайлович (Шкулев. – Прим. SNC) решил: «Хорошо, я Сотникову из Elle убираю, но из компании не отпущу». И назначил меня редакционным директором, поставив на перезапуск Marie Claire, который на тот момент приказывал долго жить. Для меня это был и серьезный вызов, и, как ни странно, полезный творческий отпуск.

О тех фото: вы считаете себя обязанной всегда безупречно выглядеть? У нас публичная профессия, и если вот так отслеживать каждое фото, то можно тронуться... Я иногда разрешаю себе слишком не переживать.

А я не разрешила – поэтому считаю, что достойно протянула до полтинника и по-прежнему могу в «Инстаграме» демонстрировать макияж на себе.

Вы правда отлично выглядите.

Спасибо! Я не напрашиваюсь на комплименты, я просто говорю честно. И всегда открыто писала и говорила о том, что с собой делала. Например, сделав блефаропластику в 42 года, я жалела только об одном – что не сделала ее гораздо раньше.

Редко кто назовет перезапуск журнала «творческим отпуском»...

То, что мы сделали с Marie Claire десять лет назад, сравнимо с выводом пациента из клинической смерти. Сколько сил, нервов и здоровья это стоило! Но сейчас я вижу в этом периоде только плюсы. Во-первых, бесценный опыт перезапуска. Во-вторых, возможность выйти из подземелья, оглянуться вокруг и увидеть, что есть жизнь за пределами одного глянцевого журнала. Будучи «закопанной» в Elle, я потеряла способность творческого переосмысления. Когда меня убрали с позиции главреда, я поплакала, конечно, тем более все было сделано, как всегда, не очень красиво – за месяц до юбилея. Неужели нельзя было месяц подождать, отпраздновать десятый день рождения журнала и потом уже все это провернуть? Но в конечном итоге жизнь расставила все по местам. Спасибо пинку судьбы – я похудела, перестала столько пить, увидела новые горизонты, многому научилась у коллег из французского Marie Claire. Вот вы сейчас напомнили мне про это увольнение, а я и забыла про него... Остался только положительный опыт. Тем более что через четыре года меня все равно вернули в Elle.

Готовясь к интервью, я говорила с вашей редакцией. Люди плакали, когда вы произнесли: «С завтрашнего дня я больше не работаю в Elle и ухожу в отпуск по уходу за ребенком». У вас преданная команда.

Ну что сказать? Несмотря на то, что мера моего ухода в отпуск была вынужденная, я рада, что ушла из Elle именно так – звонко, громко, на взлете творческого потенциала. Было бы хуже, если бы лет через пять с цветами и гнусавым оркестром меня бы выпроводили на почетную пенсию (смеется). Спасибо судьбе и лично Виктору Михайловичу Шкулеву за «волшебный пендель»! Сама я вряд ли решилась бы выйти из зоны комфорта. Я оставила Elle в очень хорошем состоянии. У нас был потрясающий юбилейный год, мы выпустили два шикарных юбилейных номера, которыми я горжусь. Надеюсь, что и дальше у журнала все будет хорошо. Я желаю ему только процветания. Сейчас, когда прошел месяц, я уже почти отпустила всю эту непростую ситуацию. Столько дел впереди, столько свободы! Я вообще легко расстаюсь с вещами и людьми – не знаю, плюс это или минус.

Слышала, вы никогда не уговаривали сотрудников остаться.

Почти никогда, почти никого. Считаю, что любой человек вправе решать, где ему лучше. Что касается вещей, я даже не забрала из Elle красное платье, двадцать лет кочевавшее со мной из кабинета в кабинет. В нем я открывала церемонию запуска Elle в России. Купила его в какой-то лавке немецких товаров, чуть ли не в подземном переходе (улыбается). Действовала исключительно интуитивно. Сейчас ставлю себе за выбор пятерку. Молодец, Лена. Красный цвет – пять, простая форма – пять, крупные серьги – пять, черные лодочки – тройка с плюсом. Сейчас я надела бы туфли цвета nude.

Но тогда уже были бутики известных брендов – Versace, например.

Да, но мне никто не сказал, что можно взять платье напрокат. Мне бы и в голову такое не пришло. Да и если бы я отважилась купить что-то от «высоких» брендов, из тогдашнего ассортимента вряд ли бы что-нибудь подошло. Накрасилась я тоже сама, потому что визажисты в 1990-х все как один выбеляли мне веки и превращали в японку, притом что у меня большие глаза. С тех пор, кстати, я редко пользуюсь услугами визажистов и в большинстве случаев крашусь сама. Хотя уровень профессионализма наших мастеров сейчас очень высок.

Красное платье! И вы оставили такой артефакт в Elle!

У меня нет никаких чувств, нет ностальгии. Приходит момент, и как отрезает. Эта способность к моментальной потере интереса всегда поражала моих мужей, когда я от них уходила. Я могу очень долго терпеть, а потом заканчиваю все одним днем. У мужчин это вызывает шок, даже если они понимают, почему так произошло. Это понимание, правда, приходит к ним уже после шоковой терапии (смеется). Справедливости ради надо сказать, что я никогда не уходила «в никуда».

С нынешним супругом – главным редактором Elle Decoration Алексеем Дорожкиным – вы познакомились на работе?

Что вы, мы знакомы много лет, он – лучший друг моего третьего мужа. Так случилось, что он немного поработал редактором отдела «Стиль жизни» в Elle, а когда возник вопрос о необходимости перезапуска Elle Decoration, перевода издания в люксовую нишу, я предложила руководству кандидатуру Дорожкина и не ошиблась. В тот момент я была далека от романтических мыслей... Но перезапуск мы делали вместе, и пошло-поехало... Ой, чего я только не наслушалась! «Чтобы поставить своего любовника, Сотникова уволила прежнего главреда». А я никого не увольняла, это была идея руководства. Дорожкин – великолепный редактор, это уже доказано временем. Что касается начала отношений, был большой скандал, все как я люблю (смеется). Дорожкин, конечно, поссорился с лучшим другом (улыбается), но они давно помирились. Мы дружим. Я вообще со всеми своими мужьями дружу, кроме первого. Он решил не поддерживать контакт ни со мной, ни с дочерью. Когда Маше было двенадцать, я ушла от него, и он перенес свою обиду на ребенка. С тех пор он ее даже не видел. Маша уже совсем взрослый человек, у нее есть сын, который старше моего сына! Иностранцев это обстоятельство очень забавляет – я ведь родила Машу очень рано. Это, конечно, весело, но такой расклад таит в себе не только плюсы, но и эмоциональные сложности.

У вас аж четыре мужа, а в глянце, я замечаю, много одиноких женщин. Может, потому, что работа занимает день и ночь, а гетеросексуальных мужчин в индустрии почти нет?

На вопрос: «Где знакомиться с мужчинами?» отвечает: «Везде. Вон там, за углом». По моим наблюдениям, девушки совершенно разучились кокетничать и источать женские флюиды. Они все такие красивые и успешные, у них такие длинные ноги, розовые щеки, модные наряды, и все классно, а вот только ничего не происходит.

Современные тридцатилетние кокетничают только с теми, с кем, по их мнению, может что-то произойти. А надо кокетничать со всеми! С милиционером маленького роста, с сантехником, с таксистом, с айтишником в вытертом свитере – так вы развиваете, тренируете женское начало. Потом в вашу орбиту уже будут попадать люди иного рода.

Это не особенность профессии?

При чем тут профессия? Хотя есть момент – девушки из глянца много из себя строят. Отсутствие пафоса – важный момент. Пафос старит. Когда у меня появился кабинет, я его очень стеснялась и долго называла комнатой. Мне казалось, что кабинет – это ужасно возрастная вещь. Я никогда никого не вызывала к себе на ковер. До сих пор считаю это неприличным. Слова: «Верочка, вызовите ко мне Новосельцева» – для меня звучат исключительно как шутка.

Глянцевые девушки срастаются с профессией. Хирург провел операцию – и думает о другом, а глянец – вечная история. После работы идешь на вечеринку, где пьешь отличное шампанское, за которое не платишь; носишь вещи, которые тебе подарили, – это же образ жизни.

Вы сейчас очень верно описали трагедию человека, работающего в глянце. Она начинается в тот момент, когда человек начинает отождествлять себя с миром роскоши, который он обслуживает. Мы уже немного говорили об этом выше. Это касается и меня, и вас, и любого коллеги. Когда я пришла в Elle, то не знала, что можно получить скидку на правах главреда. Увидев Шахри Амирханову, которая доставала в каком-то магазине визитку и получала скидку в тридцать процентов, я удивилась: «Шахри, как это? Что это?» Прежде чем я осмелилась такое повторить, прошло лет восемь, наверное. Я упорно покупала вещи в масс-маркете – справедливости ради надо сказать, что делала это довольно умело. Однажды Алена Долецкая, увидев меня в бизнес-классе с синими пакетами Zara, расхохоталась: «Сотникова, ты – великая!» (Смеется.) А как-то мой издательский дом выписал фэшн-директора, раньше работавшего в немецком Vogue, – высоченного немца в розовой козлиной шубе. На показах в Милане у меня сломался каблук, и я купила полусапожки за пятьдесят евро. Никогда не забуду, как он на них зыркнул! Пролепетав wait a minute, я кинулась в магазин Liu·Jo, откуда вылетела в белом тотал-луке. И меня сразу принялись фотографировать.

Замечала, что главреды, возвращась с Недели моды, устраивают себе «неделю антимоды» в джинсах и майке. Необходимость быть модной страшно утомляет.

Последние годы в Elle я сократила количество дней на показах. Мода перестала меня вдохновлять, она стала для меня слишком материальным понятием, и я буквально задыхалась в осознании этой материальности. Сознание еще сильнее поменялось, когда родился мой сын Федя. Сумки, шмотки, туфли, кудри, луки... А я ведь полупрофессиональная пианистка, начинающий художник, писатель, в конце концов. Ох, сейчас я даже не знаю, как представляться. Говорю: «Здравствуйте, меня зовут Елена Сотникова, я... э-э-м, не главный редактор Elle». Пока все смеются.

Думала, скажете, что вы – психолог. Вы составляете психокарты, буквально одной интуицией рисуя персонажа – птицу Варю. И Варя у каждого – своя.

Каждый человек стал бы психологом, столько общаясь на протяжении долгих лет... Но про Варю вы сказали правильно, это особый случай и мои, наверное, особые способности, которые еще предстоит развить. Птица Варя появилась лет восемь назад на одной скучной конференции, где выступал большой французский началь- ник. Варя срисована с него – носатая, в бабочке, с подписью – c"est fini, потому что все знали, что этого начальника скоро сместят. А потом Варя превратилась в девочку, у нее появились рожки, и начались чудеса – проявились ясновидческие способности. Да, составляя психокарту, я вижу (правда, не всегда), что с человеком происходит, что его волнует и даже то, что он может ожидать в ближайшей перспективе. Точнее, Варя видит. Недавно рисовала Варю для девочки, которая очень хотела получить ответ на один вопрос. Я вижу, что ответ отрицательный, но стараюсь успокоить, помочь – говорю: «Вот здесь подрисуем Варе детали, которые облегчат ситуацию». В итоге вижу, что новые детали только усложнили картину, еще больше убедив меня в том, что подозрения были не напрасны. Варя у всех получается разная. Обрастает символами и неожиданными деталями. Появляются короны, звезды, лодки, ростки, ведра с водой, весы, часы, сердца... Рожки то появляются, то исчезают – в зависимости от характера человека. Вообще-то не я рисую Варю: она сама себя рисует (смеется). В последнем моем Elle, январском, я написала письмо редактора про стиль домашней одежды, а Варя предстала на странице в образе стэпфордской жены, рядом – веник и совок. Тогда я еще не знала, что меньше чем через месяц неожиданно уйду из Elle и впервые за много лет получу возможность просто посидеть дома (улыбается).

О моде – вы написали, что больше всего лайков на «Инсаграм»-страничке @elenasotnikovastyle собирают не репортажи с показов, а домашние фото, где вы «в перевязке после липосакции»...

А самое большое количество просмотров за последнее время получило видео, где я играю прелюдию Баха. Рада, что моя аудитория может оценить «хорошо темперированный клавир». Да, и я не удаляю негативные комментарии в своих соцсетях просто потому, что у меня их практически нет. У меня лояльная, тактичная, образованная аудитория, которую я очень люблю.

А вы не читаете, что о вас пишут, скажем, на «Сплетнике»?

К сожалению, читаю. Вот, недавно наткнулась там на комментарии в духе «наконец-то в Elle появился нормальный главный редактор». Читала, что «лучше уж , чем эта несуразная женщина» (то есть я). Всегда расстраиваюсь и все равно лезу читать.

За эти годы вы не обросли шкурой?

Не обросла. Немного поставил мне голову на место Лабковский, с которым у меня было два больших интервью. «Сотникова, я чего-то не понял! Почему у тебя такая низкая самооценка? Как ты можешь сочетать то, чем ты столько лет являешься, и все еще мысленно сидеть за партой в четвертом классе школы? Ты когда собираешь из школы двигать? Ты можешь маму и папу в покое оставить? Тогда и они тебя оставят в покое!» Кому-то наплевать, что у него в дневнике единица. А я даже с четверкой к порогу дома боюсь подойти.

Ирина Михайловская и ее команда показались руководству издательского дома Hachette Filipacchi Shkulev слишком консервативными и "самоуспокоенными". Они не смогли адаптироваться к меняющемуся рынку в период кризиса и поэтому были уволены. Журналу теперь предстоит кардинально обновиться и начать "максимально удовлетворять потребности аудитории".

ELLE - один из основных активов Hachette Filipacchi Shkulev. Новость о том, что на прошлой неделе была уволена почти вся его редакция, переполошила общественность. В интернете циркулировал слух: издание не выдержало конкуренции с флагманом моды - журналом Vogue .

Вот как комментирует эти слухи вице-президент/редакционный директор ИД HFS, а теперь и руководитель проекта ELLE Елена Сотникова: "ELLE не перестал конкурировать с журналом Vogue. Пока на этом поле нет проигравших или выигравших. ELLE был и остается сильнейшим конкурентом для всех глянцевых журналов. Да, у нас наблюдается некоторое снижение аудитории, но мы уверены, что это временное явление. Смена руководства связана не столько с падением аудитории, сколько с консервативными и порой тенденциозными подходами к содержанию и внешнему оформлению журнала. Нам нужен более динамичный, свежий и модный продукт. Прежняя команда не могла этого обеспечить".

Второго "президентского срока" не будет

Президент Hachette Filipacchi Shkulev Виктор Шкулев не скрывает, что уход сотрудников не был добровольным. Помимо главного редактора Ирины Михайловской, из редакции были уволены заместитель главного редактора Анаит Пирузян, директор по моде Ольга Михайловская, руководитель отдела культуры Сергей Алещенок и редактор отдела культуры Лариса Соловова. "Ирина Михайловская отработала в журнале ровно четыре года. Как она сама пошутила, это своеобразный "президентский срок", - говорит Виктор Шкулев.

Кризис требует колоссальной инновационности, старая команда не смогла к этому адаптироваться

Чтобы по максимуму избежать слухов, Шкулев постарался причины ухода старой команды. "Наступила новая эпоха, новые времена, - говорит он. - Рынок переживает такой период, который требует отказа от многого, что мы привыкли делать прежде. Кризис очень сильно стимулирует изменения. Кризис требует от нас колоссальной инновационности. И вот постановка и решение такого рода сверхзадач начали создавать напряжение в редакционной команде. Руководство ИД старалось стимулировать команду на изменения, а команда, пытаясь меняться, делала это таким образом, что не достигала требуемого результата. У Ирины как у главного редактора наметилась тенденция продолжать работать, ориентируясь на традиционное состояние рынка".

Новый шеф-редактор ELLE четыре года проработала в Vogue

Старая команда не смогла противостоять кризису. Однако пока журнал не собирается расширять редакцию за счет новых сотрудников: ELLE возглавит Елена Сотникова, шеф-редактором назначена Елена Ануркина, бывшая ранее заместителем Михайловской. Скорее всего, назначению способствовал рабочий опыт Ануркиной - четыре года (с 2003 по 2007 гг.) она проработала в Vogue.

"Безусловно, мы принимали во внимание редакторский опыт Елены Ануркиной, - рассказала Елена Сотникова. - Но, помимо этого, она обладает высокой визуальной культурой и тонким пониманием современных процессов, происходящих в обществе и глянцевом сегменте".
"Свежие" головы в журнале будут, - обещает Сотникова. - Сейчас мы предпочитаем опираться на профессионалов высокого класса, которые обеспечивают гарантированное качество текстов и визуального ряда".

Самоуспокоенность вредит главным редакторам

Елена Сотникова специально для дала оценку старого коллектива, который возглавляла Ирина Михайловская. В корректном комментарии госпожи Сотниковой читается неудовлетворенность работой уволенной редакции: "В 2005 году Ирина пришла в готовый и успешный проект. От новой команды требовалось, так сказать, поддерживать температуру блюда на медленном огне. С этой задачей команда справлялась более или менее успешно, однако со временем журнал стал терять наработанный потенциал".

"Времена изменились, а команда - нет, - считает Елена Сотникова. - Для меня как для редактора очевидно, что самоуспокоенность - одно из самых опасных качеств сотрудника, особенно когда за его спиной стоят не только и не столько личные амбиции, а огромные деньги акционеров. Сейчас журналу как воздух нужна бешеная энергия, поиск, талант. Я уверена, что кадровые изменения смогут вывести ELLE на качественно новый уровень".

Елена также рассказала о тех изменениях, которые ждут ELLE. "Журнал будет, безусловно, более современным, динамичным и актуальным, - говорит она. - Профессиональные съемки моды, специальные проекты, усиление локального контента, а также редизайн в соответствии с последними тенденциями в журнальном бизнесе - наши первоочередные задачи".

Нашли опечатку? Выделите текст и нажмите Ctrl Enter

Алексей Дорожкин не только муж Елены Сотниковой, но и ее коллега, он – главный редактор журнала Elle Decoration. Они поженились летом 2011 года, а через три года Елена подарила своему супругу сына. Для нее это уже второй ребенок – у Сотниковой есть взрослая дочь от первого брака Мария Юдина, которая работает вместе с мамой в Elle продюсером отдела моды, ведет раздел «Стиль жизни» и автомобильную рубрику.

Личная жизнь Елены была богата на события – брак с Дорожкиным стал для нее четвертым, а в первый раз она вышла замуж в середине восьмидесятых за своего однокурсника по переводческому факультету в Институте иностранных языков им. Мориса Тореза, куда поступила после того, как окончила среднюю школу с золотой медалью. Получив специальность лингвиста-переводчика, она несколько месяцев работала учителем иностранного языка в школе, куда попала по распределению, но поняв, что эта работа не для нее, уволилась.

На фото — Елена Сотникова с мужем

Первый муж Елены Сотниковой работал переводчиком в московском агентстве Reuters и благодаря этому туда же попала и Елена. Сначала она взялась временно заменить супруга на время его болезни, а потом перешла на должность корреспондента по экономическим вопросам. Благодаря этой работе Елена Сотникова получила огромный журналистский опыт, который помог ей в будущем. Ее карьера развивалась стремительно – в 1995 году Сотниковой предложили возглавить российский Elle, и с того момента вся ее трудовая биография связана с этим журналом. Только на несколько лет Елена уходила из журнала, чтобы оживить другое издание — Marie Claire, но потом снова вернулась на свое прежнее место.

О своей личной жизни главный редактор известного глянцевого журнала предпочитает не рассказывать, поэтому мы не знаем в подробностях, как она складывалась, кто был ее вторым и третьим мужем, с Алексеем она познакомилась на работе, и их роман можно назвать абсолютно служебным.

Сотникова старше Алексея больше чем на десять лет, но благодаря тому, что она всегда великолепно выглядит, внешне эта разница почти незаметна. Так случилось, что относительно недавно ее старшая дочь родила ребенка, и Елена Сотникова стала бабушкой раньше, чем во второй раз мамой. На время декретного отпуска она покинула свой пост, но полностью забыть о работе ей не удается, ведь и дома они с мужем обсуждают рабочие вопросы.

Алексей Дорожкин занял пост главного редактора журнала Elle Декор в 2009 году, а Елена Сотникова с этого момента стала его непосредственным начальником. Имея высшее финансовое образование, в 2007 году он окончил Санкт-Петербургский Государственный Университет, где изучал историю искусства, русскую живопись и графику восемнадцатого века. Потом год был советником заместителя председателя комитета по культуре Санкт-Петербурга, а в редакцию Elle Алексей пришел с должности руководителя выставочных проектов российского подразделения аукционного дома Сотбис.

На фото — дочь Елены Сотниковой Марина Юдина

Заняв новую должность, он сразу решил изменить стереотипы в подходе к дизайну дома и предложить новый взгляд, в основе которого смешение концепций исторических шедевров, простоты и последних дизайнерских находок. Сотникова стала для Дорожкина не только женой, но и единомышленницей, поддерживающей его отношение к работе. В семье Елены и Алексея царит атмосфера любви и взаимопонимания, а ведь иначе она вряд ли решилась бы на рождение ребенка в сорок девять лет. Для мужа Елены Сотниковой, для которого этот ребенок первый, рождение сына стало настоящим подарком.Нашумевшее интервью с Михаилом Лабковским на тему женского одиночества, опубликованное в сентябрьском номере ELLE, уже разошлось на цитаты. Шоу продолжается: Елена Сотникова снова встретилась с известным психологом. Разговор естественным образом перешел на тему секса.

После публикации нашего первого интервью прошло всего два месяца, а кажется, что целая вечность: мы уже давно перешли с Михаилом на «ты» и чувствуем себя хорошими друзьями. Мы оба волновались, закончив второе интервью, — честно говоря, ни он, ни я сама не ожидали такого широкого резонанса на материал «Вы не одиноки». Теперь я понимаю причины этого успеха — ведь персональную консультацию Лабковского смогли получить сотни тысяч людей, а я сама в добровольной роли пациента оказалась вполне типичной представительницей «армии российских невротичек», по выражению самого Михаила. Задавая вопросы про секс в этом интервью, я частично выполняла социальный заказ, собрав вопросы в редакции и не только. Итак, планка задана. Перепрыгнем?

Елена Сотникова Помнишь, чем закончилось наше предыдущее интервью? Ты говорил о том, что хочешь добиться того, чтобы изменять либидо человека, — иными словами, чтобы нас тянуло к «правильным» людям.­ В ­этой связи у меня два вопроса: во-первых, насколько продвинулись твои исследования? И еще: не думаешь ли ты, что если мы еще научимся полностью управлять своими страхами, эмоциями и даже либидо, то превратимся в неких супергероев? Может, тогда и жить не очень интересно будет?

Михаил Лабковский Начнем с первого вопроса. Пока мне удалось это сделать с самим собой. Для того чтобы получить Нобелевскую премию, нужно это еще как-то описать, чтобы все люди смогли этим воспользоваться. Но, может, мы оставим это на самый конец статьи? У меня есть очень...

Е.С. Ну уж нет! Пожалуй, с этого и начнем!

М.Л. Тогда несколько слов о себе. Я тоже невротик. Я родился в семье, где папа вел себя очень тихо и никуда не встревал; например, мама меня лупила, но он не вмешивался. А лупила потому, что я был тяжелым, неуправляемым ребенком. Лупила за двойки, как обычно, за плохое поведение, замечания в дневнике и так далее. Словом, у меня была мама с трудным характером, а отец занимал позицию невмешательства. Естественно, это наложило отпечаток на мою личность. Когда я учился в школе, мне, как большинству невротиков, нравились девочки, которым не нравился я, и мне не нравились девочки, которым нравился я. И это осталось у меня на всю жизнь. Это первая проблема с либидо. Ты выбираешь заранее ненормальные отношения, когда все, чего ты хочешь, — это заставить кого-то себя полюбить. А те хорошие девочки, которые, что говорится, могли бы составить твое счастье, тебе на фиг не нужны. А все потому, что твоя мама не была хорошей девочкой. Мало того — я боялся маму, потому что никогда не знал, какое у нее настроение и будут меня наказывать сегодня или нет и так далее. Вот эту проблему я решил. Теперь: а) мне совершенно неинтересны люди, которым я не нравлюсь, и б) если у меня возникают какие-то отношения и они меня чем-то не устраивают, у меня нет проблемы с них соскочить — что бы я ни испытывал к человеку, как бы я его ни любил. Если я чувствую, что мне что-то неприятно (и это системная, а не разовая история), то я вообще не имею никаких переживаний. Первый раз, когда это случилось, я был в шоке, потому что я к этому не привык.

Е.С. Это было давно?

М.Л. Нет, что ты. Это произошло ближе к пятидесяти годам.

Е.С. Ах, вот оно как. Значит, до пятидесяти лет ты был невротиком. Как все мы.

М.Л. Да, и у меня были невротические отношения.

Е.С. Как у всех здоровых людей. (Мы смеемся.)

М.Л. Так вот. Я был страдальцем. Я не верил, что меня любят, и все время искал признаки этой нелюбви. «Я вообще не знаю, почему она со мной», и все такое. И мне как раз нравилось, выражаясь словами Мао Цзедуна, «чем хуже — тем лучше». Почему я об этом говорю? Потому что 90 процентов женщин России имеют ровно эту же проблему. Им прямо в школе уже не нравятся хорошие мальчики, а нравятся подонки, маргиналы и негодяи — короче, любой человек, который может тебя опустить, унизить, обидеть и даже, честно говоря, дать по морде.

Е.С. Вот они, мои школьные годы. Я — золотая медалистка, он — отпетый хулиган, двоечник и мерзавец. Еще и изменял мне с какими-то пяти­классницами. И говорил: «Ты знаешь, на самом деле ты не мой типаж. Мне нравится Алферова из «Трех мушкетеров». И еще одна тридцатилетняя баба из соседнего подъезда». Избить он меня тоже попытался один раз, когда я поступила в институт и сразу переключилась на новый круг общения.

М.Л. Ты знаешь, это ведь трагедия — то, что ты говоришь, и то, что я могу сказать о себе. И теперь, когда я выздоровел, я могу честно ответить на вопрос: «Михаил, вы когда-нибудь любили?» Правильным ответом будет: «Нет, не любил. Никогда и никого». Но! Большинство женщин считает, что это любовь. Почему? Они любовь меряют уровнем страдания. Если ты спросишь какую-нибудь свою подругу, любила ли она, начнется рассказ, больше похожий на историю болезни, чем на историю любви. И чем больше она страдала, тем больше она считала, что это любовь. Дорогие женщины! Это дерьмо — точно не любовь. А что это такое? Это любовь не к человеку, а к тому, что он дает тебе возможность чувствовать себя жертвой. У таких людей (и у меня тоже) главная эмоция в любви, знаешь, какая? Чувство жалости к себе. Затевается все ради этого. Причина очень простая — у них так дома было. Вообще любовь формируется исключительно за счет отношений родителей между собой и с ребенком, если коротко. И это на всю жизнь. Считается (считалось), что это невозможно исправить. «Я головой понимаю, что этот парень очень хороший, он был бы прекрасным мужем и отцом для моих крошек. Но я его не хочу». Ну и все. Дальше-то чего?

Е.С. Михаил, ты уводишь все в сферу рационального. Согласись, что любовь, секс, либидо — вещи иррационального порядка, иначе зачем тебе было бы Нобелевскую премию давать?

М.Л. Да! Я научился менять именно иррациональное, именно бессознательное.

Е.С. (уныло). Ну, и как ты это делаешь?

М.Л. Очень простым способом. Кстати, это и правда довольно несложно.

На этом месте меня разбирает хохот. Я извиняюсь, но ничего сделать с собой не могу. Лабковский смотрит на меня понимающе, с долей сострадания.

М.Л. Да, давай два слова скажем о том, что такое либидо. Либидо — это влечение, построенное на очень сложных ассоциациях, как правило, связанных с детскими переживаниями. И еще вот что хочу сказать: ты не можешь иметь отношения с теми людьми, которые не напоминают тебе кого-нибудь из детства. Это исключено. Итак, что мне удалось сделать? Я взял третье правило из своих шести: сразу говорить о том, что тебе не нравится, и говорить об этом один раз. Ты помнишь, в прошлом интервью у нас об этом было много сказано. ­Если ситуация не меняется, у тебя есть только два сценария: либо тебе уже все нравится, либо до свидания. Как бы ты человека ни любил и как бы по нему ни убивался, ты сказал и должен принять решение. Я это начал делать примерно года два назад, и на сегодняшний день я пришел к тому, что я не испытываю никаких садомазохистических чувств. Когда это про­изошло в первый раз, я был в шоке, потому что понял, что моя психика делает что-то для меня новое.

Е.С. Но ты ведь сделал это не в полусне? Ты же сам принял решение, сам заставил свою психику развернуться в другом направлении...

М.Л. Я не то чтобы ее заставил, я ее изменил. Слушай, а ­зачем мы обо мне столько?

Е.С. Знаешь, после первого интервью тебе придется раскрыть какие-то свои карты. Ты же звезда, к тебе теперь все будут приставать с вопросами про личное. А как ты хотел?

М.Л. Ну ладно. Итак, говоря по-русски, я никогда не испытывал никакого удовольствия от отношений. Переживания и страдания, собственно, и были удовольствием, как мы уже поняли. Я изменил свою психику за счет изменения модели поведения. Я перестал называть подобные отношения любовью; я стал называть их зависимостью. Самое интересное, что, когда я эту проблему решил, я стал по-другому к маме относиться. Ушли обиды, пришло понимание ее проблем. Не так много времени прошло с того момента, когда я стал себя так вести. А вести себя надо всегда одинаково. Например, тебе не нравится поведение твоего мужа. Ты говоришь: «Старик, мне не нравится, как ты себя ведешь». Говоришь один раз. Дальше: если поведение не меняется, то либо тебе уже все нравится, либо ищи себе другого мужа. Страшновато, правда?

Е.С. А как же ребенок?

М.Л. Вот вы, женщины, сразу начинаете сюда детей приплетать. У отца свои отношения с ребенком. При чем здесь твой брак? Конечно, надо смотреть на каждую ситуацию отдельно. Когда сплошные скандалы, для психического здоровья всех сторон лучше разойтись. Но и когда все тихо-спокойно, а у родителей на самом деле холодные отношения, ребенок это тоже считывает. И это, кстати, является моделью семьи и для него. Так что ничего хорошего.

Е.С. Так, я обещала читателям интервью про либидо и секс, давай возвращаться.

М.Л. Давай. Вообще, женщины — неубиваемые существа. Они могут выйти замуж без любви, они могут годами жить с человеком, которого не хотят, только ради того, чтобы не быть одинокими. Однажды ко мне пришла женщина, которая три раза была замужем. Все мужья у нее были алкоголиками, последний из которых устроил ей ­перелом основания черепа. А первый сломал руку на свадьбе. ­Получается, у нее безвыходная ситуация — или живи с нелюбимым, или жди, когда тебе голову оторвут. Что я сделал в своем отношении? Я перестал терпеть ­негатив и перестал называть ЭТО любовью. Может, я цинично выгляжу, но то, что я курил 37 лет и бросил в один день, — это примерно то же самое. Статья на тему курения у меня так и называлась — «Не отрекаются любя». Так и здесь. Первое, что может женщинам помочь, — они должны перестать считать любовью свою эмоциональную, адреналиновую, сексуальную, какую хочешь, зависимость, а также страх одиночества и страх невостребованности. Их сразу отпустит. Когда ты понимаешь, что ты не любишь ­курить, но у тебя есть зависимость; когда ты понимаешь, что ты не любишь того подонка, но у тебя есть потребность в этих страданиях, — тебя как минимум процентов на 50 уже отпустит.

Е.С. И как ты предлагаешь это реально делать?

М.Л. Конечно, над этим надо работать. Ты просто так не сможешь со своей головой договориться. Но здесь даже без психолога можно постараться выйти из ситуации. О чем идет речь? Скажи себе: я не люблю этого человека, я просто обожаю тот факт, что он заставляет меня плакать. Мне нравится, что он — источник моих страданий (хотя это не он). Только такой мужчина для меня — мужик, другие не нравятся. Как в анекдоте: приносит женщина вибратор в магазин — мол, током бьет. А ей: «Ну, бьет — значит любит». А вот теперь очень важный момент, выдели курсивом: пока ты считаешь, что это любовь, ты никогда это не закончишь. Люди не бросают то, что они любят.

На самом деле мужик в таких отношениях — тоже псих. Ему не жаль на тебя времени, ему не в лом приходить домой пьяным, выяснять отношения, гоняться за тобой, орать, ревновать и так далее. Но есть возможность изменить ситуацию. Когда я сказал себе, что я не люблю курить, но у меня проблема и я не могу не курить, — ты знаешь, изменился вкус сигарет.

Е.С. Ты такой внушаемый.

М.Л. А эти, которые страдают, думаешь, нет? Они еще более внушаемые! Короче, давай свои вопросы про секс.

Е.С. Ты знаешь, я могу вернуться к вопросу о супергероях, с которого начала. Мне, честно говоря, не совсем понятна та жизнь, которую ты видишь в идеале. Я, конечно, не поддерживаю бесконечные скандалы и тем более пьянство и побои. Я не об этом. Я думала, ты циник, а ты на самом деле — идеалист. Ты рисуешь некую счастливую пару. Они идут, улыбаясь, рука об руку; у них ни конфликтов, ни трений, ни компромиссов, ни уступок — стерильное пространство любви. Только знаешь что? Вот одному из них что-то не понравилось, и он (или она) — бац! И до свидания! И нет отношений! И ищи себе другого мужа. А потом опять — сплошное счастье. Это, прости, не похоже на человеческую жизнь.

М.Л. Вот ты работаешь в журнале, где очень много про моду. Понятно, что половину из того, что здесь нарисовано, люди не носят. Это некий идеал, который дает тебе направление. Да, я идеалист, я хочу, чтобы люди так жили, и я сам стараюсь так жить. Понятно, что это мало реально, в том смысле, что живые люди и правда не могут перманентно находиться в таком состоянии. У них также есть негативные эмоции, переживания, они могут плакать, расстраиваться — это все нормально. Разница знаешь в чем? Они так реагируют на реальные события. Невротик боится того, чего не существует. Что его не любят, что его бросят, что ему изменят. У него есть дети, семья — но он не может это оценить, потому что находится не здесь и не сейчас.

Е.С. Да, мы говорили об этом в прошлый раз.

М.Л. Светит (условно) солнышко, дети бегают. А невротик об этом не думает. Он думает: «Вот уже 23:40, почему муж не звонит?» А мама, как в том анекдоте: «Не думай самое плохое, может, его машина переехала».

Е.С. Михаил, давай уже к сексу ближе двигаться? (Смеемся.) Вот такой вопрос: существует ли понятие сексуальной совместимости или это исключительно дело техники и привычки?

М.Л. Существует. Даже на уровне физиологии. Дело в том, что многие партнеры имеют даже аллергию друг на друга при несовместимости флоры. Что уж и говорить о психологической несовместимости. Но самый яркий фактор несовместимости — это запах. Я сейчас не говорю о неопрятности, это происходит на уровне феромонов. То, что называется «не мой запах». Более того, при совместимости человек может вообще не чувствовать никакого запаха партнера. Далее самая большая жалоба – «он меня не чувствует» (в смысле, не знает, как со мной себя вести). Потом всех убивают тупые вопросы «как ты хочешь?», «как тебе сделать?». Ну и коронный вопрос: «А ты кончила?» — от чего у женщин сносит крышу.

Е.С. Может, у нее оргазм такой тихий, незаметный...

М.Л. Неважно — если мужчина постоянно об этом ­спрашивает, это — признак неуверенности в себе.

Е.С. А что это вообще за манера у мужчин — постоянно добиваться от женщины оргазма, каждый раз? Бывает, что женщина получает удовольствие от секса, но к оргазму не готова, и получать его любыми путями ей совсем не хочется.

М.Л. Ты знаешь, в мире мужчин есть такие представления (кстати, частично привнесенные женщинами), что, если ты мачо, твоя женщина всегда получает оргазм, хотя статистика говорит о том, что это происходит процентах в тридцати случаев. Второе ложное представление — это то, что чем член больше, тем лучше. И тут получаются совсем смешные вещи: во время эрекции большой член увеличивается совсем немного, а мелкий — почти в два раза. Бедные мужчины этого не понимают и комплексуют, хотя это вещи уровня элементарной физиологии. Можно условно разделить секс на две категории: чисто механический, когда партнер не имеет для тебя большого значения, и секс с совершенно другими ощущениями между людьми, у которых друг к другу чувства. Это то, что называется «вы друг друга любите». Здесь возможно как раз то, о чем ты говоришь, когда женщина просто получает удовольствие от душевно-телес­ного слияния. Более того, когда есть чувства, пропадают все вопросы про то, «как тебе сделать». За счет любви у людей появляется потребность это почувствовать. Когда чувств нет, у них есть только потребность самоудовлетворения. Особняком здесь стоят так называемые дамские угодники, которые полностью отдают себя удовлетворению женщины. Самое смешное, что женщинам это не очень нравится. Такие мужчины вместо «здрассьте» сразу переходят к куннилингусу. Они какие-то... испуганные, что ли. Готовы в лепешку расшибиться, лишь бы понравиться, и своим высшим достижением считают женский оргазм.

Е.С. Кстати, говорит ли что-нибудь о ­женщине тот факт, что ей не нравится куннилингус? В ­лучшем случае она терпит, если это нравится мужу или бойфренду.

М.Л. Есть женщины, которым не нравится куннилингус, есть женщины, которым не нравится, когда трогают их грудь, и на вершине этой пирамиды — женщины, которым не нравится, когда их целуют. Это все женщины, которые не имели достаточного тактильного контакта с родителями. Их не брали на руки, их не целовали в попку, они жили с холодными родителями, которые сами никогда не целовались и не обнимались и не делали этого со своими детьми. Вообще, такое родительское поведение — причина всякого телесного отторжения абсолютно естественных вещей (а куннилингус к ним относится). А что изначально означает поцелуй, ты знаешь?

Е.С. Эээ... Ну, это тоже сексуальная проекция...

М.Л. Нет. Это кормление. Запиши себе. Кормление пережеванной пищей изо рта в рот — отсюда, кстати, поцелуи с языком. Вообще, и психологи, и сексологи, и психиатры считают естественным в сексе все, что не наносит ущерба психическому и физическому здоровью и жизни человека. В этом смысле есть еще любопытная деталь. Вот ты сказала, что некоторые женщины куннилингус терпят. А ведь многим он при этом нравится. Надо иметь в виду, что было очень много теорий оргазма. На самом деле оргазм всегда напрямую завязан на клитор. Прямое раздражение клитора или ассоциативное — неважно. Без клитора оргазма не бывает.

Е.С. Никаких маточных? Влагалищных? Точка G?

М.Л. Там есть нервные окончания, все замечательно, только без клитора это не работает. В тех странах, где делают обрезание клитора, это прекрасно знают. У них это многовековая практика. Теперь — как быть с оральным сексом для мужчин? Мужчины как дети. Они очень дорожат своими гениталиями, в отличие от женщин, которые, наверное, более внимательно относятся к груди. Для мужчины пенис — это гордость, это больше, чем мускулы на руках. Когда женщина отказывается брать это чудо в рот, мужчина часто воспринимает это как отказ принять его самого. Отсюда такая зацикленность на оральном сексе, потому что для мужчины это показатель того, что женщина полностью ему принадлежит. Есть еще анальный секс. Или вы не будете про это писать?

Е.С. Будем, почему же?

М.Л. Трудно сказать, что мужчина получает огромное удовольствие от анального секса, потому что, по сути, оральный и генитальный чисто физиологически устраивают его гораздо больше. Просто, если женщина позволяет мужчине анальный секс, для него это значит, что она полностью ему подчиняется. Это олицетворение полной власти над женщиной. Есть и женщины, которые сами любят анальный секс, хотя это редкость.

Е.С. Скажи, что делать, если партнер не подходит по темпераменту? Можно ли изменить темперамент человека?

М.Л. Нет. Изменить темперамент нельзя. У меня, кстати, бывают в практике такие случаи (редко, но бывают) — ­обычно, когда это молодая семья и они только начали вместе жить. Как это выглядит в реальности? У мужчины есть период юношеской гиперсексуальности, когда он способен заниматься сексом несколько раз в день. Единственный его недостаток — он делает это быстро. Но часто. А сексуальность женщины раскрывается по-разному — часто это вообще происходит после первых родов. Или после 30 лет. И вообще, даже ближе к 40 годам. Получается следующая история. Пара поженилась, девушка сексуально никак не озабочена, чего не скажешь о молодом супруге. Кстати, часто девушка манипулирует этим. К сожалению, через 20 лет они жестко поменяются местами. Так что я бы ей не советовал увлекаться этими манипуляциями. Что происходит дальше? После 30 лет они нивелируются. Мужчины успокаиваются. Есть, конечно, счастливчики с нереальной сексуальной конституцией, но их мало. У меня была знакомая девушка, которая много путешествовала. Она говорила про мужчин так: «В сексе есть бразильцы. И все остальные. Только так». Но вернемся к среднестатистическому темпераменту. Вот мужчина и женщина встречаются после ­30—35 лет. И среднее количество половых актов в Российской Федерации... Слушай, плохо звучит — половых актов!

Е.С. Ну, если в Российской Федерации — то половых актов. (Смеемся.)

М.Л. ...полтора раза в неделю. Это среднее число в семейных парах в России.

Е.С. Это плохо или хорошо?

М.Л. Никак. Это абсолютно европейская цифра.

Е.С. Наверное, я не так поставила вопрос про темперамент. Статистика — это, конечно, интересно, но женщины требуют ответа на несколько другой вопрос. Что вообще происходит с мужчинами? Почему они стали вялыми, апатичными? «Хоть с бубном перед ним танцуй!» Меня многие очень просили задать этот вопрос. «Он ко мне вообще не притрагивается!»

М.Л. Я тебе сначала о другом отвечу. Может, это тебе больше понравится. В России (и мы говорили об этом в прошлый раз) огромный демографический перекос. Так вот лень мужская является следствием этого перекоса. Он уже родился в такой ситуации, где «на десять девчонок по статистике» и так далее. Его поведение абсолютно обусловлено рынком. Куда бы он ни пришел — в театр, кино, на выставку, он видит семьдесят процентов женщин и тридцать — мужчин. Если он хочет другое — пусть в армию идет. А в­­ ­остальных случаях только так.

Е.С. Я знаю мужчин, которые не пользуются возможностями такого широкого выбора, и тем не менее их либидо весьма скудно.

М.Л. Послушай, я тебя уверяю — если бы женщины были у нас на вес золота, как это происходит сейчас, например, в Китае, ситуация была бы иной. Там совсем другой темперамент. Там женщин на руках носят, пыль с них стряхивают. Потому что раньше, когда был закон об одном ребенке, от девочек избавлялись. А в России мужчины избалованы донельзя.

Е.С. Возьмем семью. Проблема женщины: «Мой муж ко мне не прикасается. Он ссылается на усталость, смотрит телевизор, сидит за компьютером, ложится спать и закутывается в свое одеяло».

М.Л. Причин несколько. Одна из них — его здоровье. Депрессия, астения (снижение жизненного тонуса). Либидо очень завязано на энергию. Какой уровень энергии — такое и влечение. Дальше проблема может быть в том, что отношения в браке себя изжили. Здесь мы возвращаемся к тому, против чего ты восставала: «Прямо так и ходят за руку, такие все из себя счастливые». Да! Да, дорогая моя! Хочешь секса с утра до ночи? Только так. А по-другому — никто никому уже не интересен, всех просто тошнит друг от друга. Вы поср...лись один раз, десятый раз, а дальше уже ничего неохота — что тут непонятного? Ты хотела страдать — страдай, только не жалуйся тогда. Вы хотели поср...ться? Ср...тесь, только без секса потом. Секс не терпит унижения и обид.

Е.С. А как же секс как самый действенный способ примирения в постели?

М.Л. А я на это говорю следующее: сначала — да. А потом в постели одна обида и останется. И знаешь почему? Сначала, когда вы молодые, это действительно гениальный способ загладить все конфликты. Но когда проблема не разрешена, а, как бы это сказать, только залакирована сексом, у одного из партнеров остается чувство унижения. Его обидели, а проблема не решена. Вместо того чтобы ­извиниться, его просто трахнули. Проходит год, два, три, и в постели остается один конфликт и никакого секса. Я не советую так решать проблему вообще. Сначала вы должны договориться друг с другом, что никто не держит зла и не требует сатисфакции, а потом занимаетесь сексом. Иначе получается, что ты, по сути, занимаешься сексом со своим врагом, который тебя унижает и обижает.

Е.С. Ты часто говоришь о том, что отношения в браке себя изжили. А как быть с элементарной привычкой? Это же со всеми происходит. Одна моя знакомая на вопрос о ее сексуальной жизни с мужем стала чуть ли не кричать на меня — мол, люди после стольких лет отношений переходят на качественно другой уровень и секс вообще перестает быть мерилом чего-либо. Так перестает ли секс когда-либо быть мерилом чего-либо?

М.Л. У меня была одна феноменальная история, когда я был ведущим на радио. Звонит женщина, ей 78 лет. Говорит: «Михаил Александрович, двадцать лет секса с мужем не было, и вдруг он полез ко мне, а ему ведь уже 80! Я даже испугалась. Что мне делать?» Я ей тогда сказал: «Женщина, перестаньте хвастаться!» Но это, конечно, исключительный случай. В реальной жизни секс может долго происходить, если человек здоров, потому что у пожилых людей проблемы с сосудами и гормонами...

Е.С. Михаил, я не про пожилых людей, я про сорок плюс.

М.Л. Когда сорок плюс — должна быть полноценная сексуальная жизнь. Но здесь уже возникает проблема физиологии и здоровья. Россия — не самая благополучная страна в плане экологии, и наши мужчины не очень следят за своим здоровьем. А секс напрямую связан с такими вещами, как ожирение, диабет и проблемы с сосудами. Мужчины продолжают вести привычный образ жизни, курят, пьют, едят. Плюс они постоянно решают какие-то проблемы — у нас ведь люди не живут, они всегда решают проблемы. Расслабиться хочется по-простому — пивка дернуть, ­телевизор посмотреть.

Е.С. Чем еще это может быть вызвано?

М.Л. Плохими отношениями в семье, чем. Люди делают вид, что у них все нормально, они постоянно заняты решением каких-то проблем, им типа «не до этого», между ними растет и ширится состояние холодности и отчуждения. Сексуальное влечение бывает двух видов — влечение вообще и влечение к конкретному человеку. Так вот, у таких людей сначала проходит влечение друг к другу, а потом... бывает по-разному. Если они совсем вялые, они вообще могут всю дальнейшую жизнь прожить без секса. Есть ведь гетеросексуалы, гомосексуалы, а есть и асексуалы. В крайних проявлениях асексуалы встречаются очень редко, обычно это состояние наступает после какой-то травмы, например, после изнасилования. Но здесь мы говорим о бытовой асексуальности. «Ой, завтра в шесть вставать... Сейчас все это начинать... Потом в ванную...»

Е.С. А не может быть связана общая сексуальная апатия с широкой доступностью порнографии?

М.Л. Да порнография всегда была.

Е.С. Но не в такой доступности и не в таких масштабах, согласись.

М.Л. Тут палка о двух концах. Наверное, ты в чем-то права, и, если был бы дефицит порнографических видеороликов (именно видео, а не статичных фотографий), секса было бы больше. Но социологи отмечают, что из-за доступности порно снижается уровень изнасилований. Надо об этом тоже помнить. Теперь по поводу соотношения порнографии, мастурбации и живого секса. Дело в том, что ничто не может заменить реальный секс. Порнография дает тебе разрядку на тот момент, когда ты испытываешь острые сексуальные переживания. Но ты с утра встаешь и опять хочешь живого человека. Это как сравнивать разговор по телефону и прямое общение с близким человеком. Даже если вы проговорили по телефону пять часов подряд, последняя фраза звучит так: «Ну, когда мы увидимся?» Поэтому я бы не относился плохо к порнографии. Она свою социальную функцию выполняет.

Е.С. Давай вернемся к нашей супружеской паре без секса. Ты сказал, что в ряде случаев сначала люди теряют влечение друг к другу, а потом к сексу вообще. Но чаще, по-моему, бывает по-другому — в какой-то момент более темпераментный партнер отправляется на поиски. Здесь мы подходим к теме измен, а это очень широкий спектр вопросов.

М.Л. Одно время у меня была такая теория, что измена — это не секс, а его сокрытие. Как минимум звучит красиво. Но все-таки измена — это когда, по своим представлениям, ты человека предаешь. Ведь ты воспитан в убеждениях, что измена — это очень плохо, и тем не менее ты это делаешь, заключая сделку с совестью. Есть вторая история, я бы ее назвал «итальянской». Здесь человек исходит из убеждения, что семья — это святое, жена — это богиня, идеальное существо, «как моя мама», а бабы — это бабы, и не надо путать эти вещи. Вчера я слышал гениальную шутку. В Японии есть понятие «приехать на тройке» — это когда японского мужа две проститутки приводят домой. Дверь открывает жена, благодарит женщин и дает им деньги.

Так или иначе, одно могу сказать как психолог — измена в любом случае ведет к отчуждению. Есть мужчины, которые говорят: «Я так люблю и уважаю свою жену, что никогда не скажу ей об измене». Они так всю жизнь могут прожить, и измены могут не вскрыться, если не случайное венерическое заболевание, которое все раскроет за пять минут. Есть мужчины, которые, как Раскольников, не могут в себе это держать...

Е.С. А почему здесь ты только про мужчин говоришь?

М.Л. Не знаю... Наверное, потому, что мне никто не изменял...

Е.С. Откуда ты знаешь?

М.Л. Тоже верно. Давай я тебе две истории расскажу. ­Первая история — это драма. Приходит человек и говорит: «Я жену свою люблю больше жизни. Она для меня самый родной и близкий человек. Я, может, люблю ее даже больше, чем детей. Но я ее не хочу». Это трагедия. Они — родственники. А секса у родственников нет. Вторая история. Есть очень интересный американский опрос: «Изменили бы вы своему супругу/супруге, если бы на 100 процентов были уверены, что он/она об этом никогда не узнал(а) бы?» Результат: 82 процента мужчин и 78 процентов женщин ответили положительно. Что это значит? В зрелых обществах брак является ценностью сам по себе, и многие мужчины и женщины, готовые к измене, в последний момент отступают, потому что этот поступок может привести к разрушению семьи. А это влечет за собой разрушение жизни. Дети, деньги, дом... На Западе многие сдерживают себя, потому что в буквальном смысле дорожат семьей. Мы в прошлом интервью говорили о французских законах в отношении разводов, когда бывший муж вынужден содержать жену до конца жизни, причем не на три рубля, как у нас, а обеспечивая ей такое же качество жизни, как и в браке. Хочешь — иди измени. Этот секс будет стоить тебе сотни тысяч евро.

Сейчас ты меня опять будешь уличать в идеализме, но я тебе скажу, что об этом думаю. У меня в жизни два раза были такие романы, когда я больше тупо никого не хотел. Мне не надо было себя сдерживать. Но я давно уже живу, и за 55 лет это немного — тоже о чем-то говорит, правда? Это невыдуманные истории. Такое было и у тебя, и у меня. У меня это было прямо до конца отношений.

Е.С. А конец отношений чем ознаменовался?

М.Л. Разошлись. Причины оба раза были примерно одинаковы — я же был невротиком. Кто кого кинул, уже даже не помню. Так вот что я хочу сказать: это счастье, когда ты не наступаешь на горло собственной песне и реально хочешь только одного человека. У меня это было два раза в жизни, а раз это было, это может быть всегда. Поэтому при всей прилизанности и лубочности этой истории, как тебе может показаться, это — ориентир. К этому надо стремиться. Я — человек очень свободолюбивый и никогда не буду ничего терпеть. Захочу изменить — изменю. Но я просто не хочу таких отношений, где надо изменять. Я верю в такие отношения, где нет потребности изменять. Это и есть счастье.

Е.С. А чем женская измена отличается от мужской?

М.Л. Как правило, женщина выбирает себе реальный объект, по крайней мере если она трезвая, а для мужчин объект роли большой не играет. И второе. Женщины очень часто спят с родственниками человека, который их обижает. Это типично женская месть. Мужчине это в голову никогда не придет.

У измен разные причины, и сексуально необузданный темперамент — формально не самая главная. Зная, как живет большинство наших семей, предполагаю, что унижение, неудовлетворенность, нежелание понять женщину, отсутствие прелюдии в сексе, когда мужчина, практически не снимая носков, переходит к сексу, — все это побуждает ее к измене. Более того, не всегда эта измена должна быть физической. Вот она сидит и переписывается с кем-то в соцсетях, и ты понимаешь, что там душевный контакт больше, чем с тобой. Это всех бесит. Вообще, все эти книги про «женщин с Венеры и мужчин с Марса», большая литература и кино про то, какие мы разные, ничего хорошего не приносят. Убеждение в том, что все мужики, как козлы, изменяют, тоже неверно. О чем говорят цифры американского опроса, которые я приводил? Процент мужчин и женщин, готовых к измене, примерно одинаков.

Есть еще вопрос о моногамии. Друзья мои, мужчина и женщина принадлежат к одному виду. Внутри одного и того же вида одно существо не может быть полигамным, другое — моногамным. Что такое моногамность? И у меня, и у тебя было больше одного сексуального партнера. Мы уже не моногамны.

Е.С. Социально под моногамией имеется в виду способность жить в одном браке без измен.

М.Л. Сейчас ты опять будешь обвинять меня в лакировке действительности, но я считаю, что человек может прожить всю жизнь и заниматься сексом с одним и тем же партнером. Но только за счет стабильной психики. Черное — это черное, белое — это белое. Если у тебя стабильная психика, ты этого человека сегодня любишь, и через 10 лет, и через 20. Проблема в том, что у большинства людей психика нестабильная. Сейчас люблю, завтра не люблю, сегодня раздражает, завтра бесит, послезавтра опять люблю. Все это еще происходит на фоне усталости от жизни, когда все обрыдло, нелюбимая работа, бытовые проблемы, — все вместе влечет за собой нелюбовь к своему партнеру. Еще есть одна смешная история, которая часто повторяется. Приходит ко мне женщина и говорит: «Моя жизнь закончена. Меня не любит муж. А он у меня единственный, у меня никого до него не было и больше не будет». И начинает рыдать. Тут я протягиваю ей дорогие японские салфетки и говорю: «Пожалуйста, не стесняйтесь». И тут я выступаю с цирковым номером. Я задаю ей вопрос: «Сколько комнат в вашей квартире?» Женщина негодует: «Михаил, вы о чем? Вы вообще меня слушаете? Вы слышите, что у меня жизнь закончилась, он не любит меня больше!» Говорю: «Я не глухой. Просто ответьте, сколько комнат». — «Да какое это имеет значение! Ну, две, и что?» Я так задумчиво говорю: «Две... А ребенок у вас один... Значит, кто-то из вас поедет в коммунальную квартиру». После этого слезы за секунду высыхают: «Че? Да этот козел у меня вообще ничего не получит! Вы что, хотите сказать, что нам квартиру придется менять?» Я пытаюсь встрять: «Секундочку, вы же только что по нему убивались». — «Но я же с ребенком, я же больше получу!» Я говорю: «Нет, ребенок не является со-собственником вашей квартиры. Тут, скорее, две коммуналки получится». Я не помню, чтобы после этого хоть у одной женщины хоть бы одна слеза упала. С точки зрения эффективности избавления от любовного недуга я могу выступать, как циркач на улице. Что меня в этом интересует? Женщины — очень эмоциональные существа, да. Но ведь они вместе с этим и рациональнее мужчин! Притом это уживается в них одновременно...

Е.С. Конечно. Она несет ответственность за ребенка, поэтому у нее рацио быстрее включается. Но давай вернемся к вопросам о сексе, девушки ждут. Что такое сексуальная неудовлетворенность и как она влияет на жизнь человека?

М.Л. Это понятие многогранное. Первое — это просто отсутствие секса. Долгое время. Влияет плохо. Порно и мастурбация дают легкую разрядку, но не заменяют полноценный секс. Вторая проблема. Есть два типа женщин. Первый — больше мужской, когда чем больше секса нет, тем больше его хочется. У таких женщин очень большие проблемы, они начинают истерить, становятся агрессивными или плаксивыми плюс имеют проблемы с застоем кровообращения в органах малого таза. Женщины другого типа мумифицируются. Помню, когда мне было 23 года и я работал в школе учителем начальной школы, я приставал к какой-то учительнице. А она уже была ходячим трупом. И вообще не совсем понимала, чего от нее хотят.

Е.С. И зачем, извиняюсь, ты к ней приставал?

М.Л. Догадайся. Лет ей было немного — всего 35, но последний секс у нее был лет в 25, и она просто от него отвыкла. Помнишь все эти легенды про Казанову, который трупы оживлял? Вот примерно то же самое.

Е.С. А есть третий вариант? Чем больше секса, тем больше хочется?

М.Л. (щурит глаза и говорит нарочито вкрадчивым голосом). Ты знаешь, секс — это как хлеб. Он не приедается. Сколько бы ты хлеба ни ел, ты всегда хочешь хлеба. И даже если ты десятилетиями не ел хлеба, ты все равно о нем думаешь.

Но есть и второй тип неудовлетворенности — редкий секс. Когда темпераменты разные и мужчина в силу разных причин не может дать женщине нужного количества секса. И третье — когда секс есть, но лучше бы его не было. Когда нет ни прелюдии, ни ласк, когда это происходит за две-три минуты и вообще когда это уже история про какую-то эмоционально-физическую разрядку, а не про секс. Женщине чисто физиологически для возбуждения нужно больше времени. Разница в готовности к сексу у мужчины и женщины может составлять до 20 минут. Это время должно уйти на прелюдию, чтобы женщина могла находиться в том же сексуальном статусе, что и мужчина. Никто не говорит, что женщине нужно два часа секса, это тоже утомляет. Опыт показывает, что, когда есть сексуальная совместимость, это происходит ровно столько, сколько нужно.

Е.С. Скажи, всем ли нужно разнообразие в сексе? Есть женщины, которые любят одну позу, и это не лишает их остроты ощущений.

М.Л. Разнообразие в сексе нужно всем. Другое дело, что люди, особенно склонные к неврозу, получают оргазм в одном и том же положении. Но нельзя ведь сводить секс к оргазму. Это ведь только часть процесса.

Е.С. Какое значение в сексе имеет физическая красота?

М.Л. Вот представь себе пузатого мужика в носках. Ты смеешься, а ему все равно. Вообще, мужчине важно то, как он себя ведет в постели, какая у него техника. Женщине же плевать на то, как она себя ведет. Она очень переживает за то, как она выглядит. Конечно, они пытаются из себя что-то изобразить, некоторые даже ходят на курсы минета, но я подозреваю, что для них это не самое ­важное. Многие изменяют даже форму половых губ, чтобы ­даже там выглядеть идеально. А мужчине его собственная внешность в постели по барабану. Что еще хочу сказать: секс не терпит шуток. Когда начинается хохот, кончается секс. Не знаю, с чем это связано.

Е.С. Тогда сейчас мы начнем смеяться и заодно закончим это интервью (мы смеемся). Потому что у меня либидо повышается, когда я, наоборот, много плачу.

М.Л. Ну и что хорошего? О чем ты все плачешь-то? Иди голову лечи, и ты увидишь, что у тебя охренительная жизнь. А вообще, моя теория не про то, чтобы у человека не осталось никаких тараканов в голове. Моя задача — научить его получать от жизни удовольствие таким, какой он есть, со всеми его странностями и особенностями.

Е.С. Михаил, мы стоим на ­пороге Нового года. Дай нам напутствие.

М.Л. Я категорически настаиваю, чтобы вы прекратили играть в любовь и рассказывать, что вы без нее не можете жить. Конечно можете. Ведь вы когда-то много лет без нее уже жили. Не надо ждать, если вы страдаете. Вы любите не человека, а свою адреналиновую зависимость от страдания. А за то, что вы прогибаетесь, растворяетесь, унижаетесь, никто еще никого не любил. Вас могут полюбить только за то, что вы — это вы и ведете себя сообразно своим желаниям.

Шесть правил Михаила Лабковского

1. Делать только то, что хочется.

2. Не делать того, что делать не хочется.

3. Сразу говорить о том, что не нравится.

4. Не отвечать, когда не спрашивают.

5. Отвечать только на вопрос.

6. Выясняя отношения, говорить только о себе.

Сотникова Елена