Ломоносов и шувалов

«Как всякое добро происходит от просвещенного разума, а напротив того зло изкореняется, то следовательно нужна необходимая о том стараться, чтоб способом пристойных наук, возрастало в пространной нашей империи всякое полезное знание; чему подражая для общей отечеству славы»

«В бытность мою в университете учились мы весьма беспорядочно. Ибо, с одной стороны, причиною тому была ребяческая леность, а с другой — нерадение и пьянство учителей. Арифметический наш учитель пил смертную чашу; латинского языка учитель был пример злонравия, пьянства и всех подлых пороков, но голову имел преострую и как латинский, так и российский язык знал очень хорошо»

«Грановский был одарен удивительным тактом сердца. У него всё было так далеко от неуверенной в ceбe раздражительности, от притязаний, так чисто, что с ним было необыкновенно легко... Влияние Грановского на Университет и на всё молодое поколение было огромно и пережило его; длинную, светлую полосу оставил он по себе. Я с особенным умилением смотрю на книги, посвященные его памяти бывшими его студентами»

Репродукция рисунка неизвестного автора 40-х годов XIX века «Профессор Грановский читает в Московском университете среднюю историю»

Ковалевский завещал университету свою уникальную библиотеку — 15 тыс. томов — и солидную сумму для выплаты именных стипендий.

Своим студенческим прошлым гордился и Иван Тургенев. На склоне лет прославленный писатель так ответил на приветствие московских студентов:

Какую цель имел в виду Тургенев? Студентов того времени объединяло поэтическое отношение к идеалам свободного, просвещенного общества. Считалось, что научный прогресс рано или поздно приведет к более справедливому переустройству государства и общества. И без этой мечты невозможно представить историю вольнолюбивого Московского университета.

Лидер

В ХХ веке, вскоре после Гражданской войны, на лидерские позиции в университете вышел физико-математический факультет. Там открылись 12 научно-исследовательских институтов! И даже Институт ядерных исследований в Дубне был создан при участии МГУ. Так создавались научные школы, позволившие Советскому Союзу стать сверхдержавой.

Первым нобелевским лауреатом Московского университета был Николай Николаевич Семёнов. В 1944 году он организовал в МГУ кафедру химической кинетики, которой он заведовал более 40 лет. А в 1956-м академику Семёнову присудили Нобелевскую премию по химии — «за исследования в области механизма реакций». Из стен МГУ вышло немало нобелиатов, достаточно назвать физиков Андрея Сахарова, Виталия Гинзбурга и Алексея Абрикосова, поэта Бориса Пастернака. А вообще-то список выдающихся выпускников Московского университета занял бы не одну сотню страниц.

Николай Семёнов

В наше время Московский университет — по-прежнему лидер отечественной высшей школы. Там царствует наука, туда каждый год стремятся тысячи абитуриентов. И день рождения нашего старейшего университета — праздник всех российских студентов и ученых.

Автор — заместитель главного редактора журнала «Историк»

Основание и основатели Московского университета

«Три имени, драгоценных для истории Русского просвещения, – писал С.П.Шевырёв, – соединяются в нашем уме при мысли о начале Московского университета, имена: Императрицы Елизаветы, Шувалова и Ломоносова».

Однако к основанию Московского университета и первым годам его деятельности имеют отношения и «Высокоповеренные Ея Императорского Величества Члены Правительствующего Сената»: кн. Иван Васильевич Одоевский, кн. Никита Юрьевич Трубецкой, кн. Борис Григорьевич Юсупов, Иван Иванович Бахметьев, кн. Иван Андреевич Щербатов, гр. Пётр Иванович Шувалов, Николай Григорьевич Жеребцов, гр. Александр Борисович Бутурлин (генерал-губернатор Москвы), гр. Алексей Петрович Рюмин-Бестужев, кн. Алексей Дмитриевич Голицын, кн. Михаил Михайлович Голицын, которые рассматривали поданные проекты указов о Московском университете и представляли их на Высочайшее подписание, так как в правление Елизаветы Петровны действовал именной указ, данный Сенату «О неприведении в действо письменных и словесных предложений без Высочайшего подписания».

Проект – «Московский университет»

Дружба Шувалова и Ломоносова, безусловно, была выгодна каждому из них в отдельности. Однако её результатом стал также феномен, принадлежащий России в целом – Московский университет. Знакомство учёного и придворного сановника состоялось в конце 1749 начале 1750 годов на почве стихосложения, но известно, что уже летом 1754 г. они обсуждали серьёзнейший государственный проект – создание государственного университета в Москве. В архиве Шувалова сохранились несколько писем Ломоносова, из которых в общих чертах нам понятен ход дискуссии.

19.05–19.07.1754. Шувалов сообщает Ломоносову о решении учредить в Москве университет. Ломоносов отправляет письмо Шувалову с кратким планом университета, обещая, «ежели дней полдесятка обождать можно», предложить «целый полный план».

19.07.1754. Утверждение Сенатом «Доношения об учреждении в Москве университета и двух гимназий», представленного И.И.Шуваловым, с приложением «Проекта об учреждении Московского университета». Проект передан на подпись императрице Елизавете Петровне.

12.01.1755. Императрица Елизавета Петровна подписала в день памяти св. Татианы «Проект об учреждении Московского университета».

26.04.1755. Торжественная церемония открытия (инаугурация) университета, на которой с речами выступили Н.Н.Поповский и А.А.Барсов – ученики Ломоносова.

С официальной точки зрения, авторство поданного в Сенат проекта (и соответственно главенство в основании университета) принадлежит Шувалову – «изобретателю того полезного дела». О роли Ломоносова ни в одном документе не говорится ни слова (более того, вплоть до середины XIX в. в университете его почитание как «основателя» отсутствовало в отличие от торжественного «культа Шувалова»).

Первые поправки к этой концепции появились в 1825 г., когда в журнале «Московский телеграф» было опубликовано теперь уже знаменитое письмо Ломоносова к Шувалову. В нём мы находим краткий план Московского университета, точнее, часть его, касающуюся организации факультетов и кафедр.

Однако существование этого письма не снимает вопроса: а кто на самом деле был автором проекта Московского университета? В советской историографии крайнюю позицию занимал М.Т.Белявский, утверждавший, что текст целиком написан Ломоносовым, а Шувалов «присвоил себе авторство и значительно испортил ломоносовский проект». В последнее время высказывается противоположное мнение: Шувалов составлял проект самостоятельно и, хотя пользовался планом из письма Ломоносова, всё-таки не пригласил его к сотрудничеству, не стал общаться с ним вторично.

Гораздо точнее и глубже сказал А.С.Пушкин: «Шувалов основал университет по предначертанию Ломоносова». В этой проблеме надо разделить два этапа – хлопоты об основании университета (к чему Ломоносов, действительно, мог не иметь отношения) и составление самого «начертания». О том, что Ломоносов принимал непосредственное участие в последнем, свидетельствует целый ряд исторических фактов. Во-первых, Ломоносов сам утверждал, что подал «первую причину» к основанию Московского университета. И это было не только идейное влияние, что, во-вторых, подтверждают рассказы Шувалова, записанные И.Ф.Тимковским и опубликованные в середине XIX в. Шувалов вспоминал о Ломоносове: «С ним он составил проект и устав Московского университета. Ломоносов так много упорствовал в своих мнениях и хотел удержать вполне образ Лейденского с несовместимыми вольностями». Наконец, в-третьих, существование развёрнутого текста Ломоносова в основе проекта, представленного в Сенат.

Подкрепить эту точку зрения помогает и анализ событий, развернувшихся в Петербурге между 19 мая (прибытие Шувалова в столицу) и 19 июля 1754 г. (дата слушания проекта в Сенате). Вскоре после возвращения Шувалов «словесно» объявляет Ломоносову о готовящемся основании университета, а затем посылает ему своё черновое Доношение в Сенат, очевидно, чтобы узнать мнение учёного. Именно это послужило причиной цитированного письма Ломоносова. Шувалов действует энергично, торопит Ломоносова: в письме тот несколько раз говорит о «краткости времени». Но, самое главное, текста проекта университетского устава вместе с Доношением не было, а это позволяет с большой вероятностью утверждать, что такой план ещё не был в тот момент подготовлен. Тогда, если принять, что Шувалов решил написать проект самостоятельно, хотя и выражая многие идеи Ломоносова, то в чём смысл первого обращения? Зачем ему спрашивать мнение о Доношении в Сенат, но не советоваться в главном – плане университета? А далее, неужели Шувалов полагал, что за 5 дней сможет написать проект быстрее и лучше, чем Ломоносов, у которого давно всё было готово и обдумано в ходе борьбы за «Академический» университет? Нет, логика подсказывает, что через 5 дней Ломоносов представил своему вельможному покровителю полный текст университетского проекта, а дальше началось его обсуждение – непростое и негладкое.

Его следы сохранились даже в тех немногих источниках, которыми мы обладаем. Вот в своём письме Ломоносов предлагает на философском факультете 6 профессоров, среди которых должен быть и профессор физики. К этому месту сбоку Шувалов сделал отметку, которая сокращала число профессоров и объединяла кафедры физики и философии. Такое положение, конечно, не могло устроить Ломоносова, и в окончательном варианте он отстоял отдельную кафедру физики. Понятно, что это было бы невозможно, если Шувалов не привлёк Ломоносова к работе над проектом. Вообще Шувалов явно не мог быть автором научной части проекта, которая имеет дословные текстуальные совпадения с ломоносовским письмом и употребляет такие специальные названия наук, как «физическая химия» – дисциплина, фактически созданная самим Ломоносовым.

Что же привнёс в проект сам Шувалов? Здесь просматриваются две линии: выделение интересов дворянства в обучении и стремление иметь достаточно сильную личную власть в университете. Первое особенно ярко видно в тексте Доношения, предпосланного проекту, автором которого, несомненно, является сам Шувалов. Объясняя выгоды открытия университета в Москве, он говорит о «великом числе в ней живущих дворян и разночинцев», о том, что там «почти всякой (речь, конечно же, идёт о дворянах) имеет у себя родственников и знакомых, а затем и прямо печалится о помещиках, которые в Москве платят большие деньги учителям, но не получают должного уровня обучения. Именно Шувалов видоизменяет мысль Ломоносова о гимназии, «без которой университет, что пашня без семян». Вместо одной гимназии в проекте записаны две – дворянская и разночинная. Так даёт о себе знать сословный принцип организации образования, противником которого был Ломоносов.

Но резче всего эти противоречия выразились в 26 и 27 пунктах проекта, вводящих ограничения на доступ в университет для крепостных крестьян. 26 пункт начинается с обоснования, которое отражает взгляды Шувалова: «Понеже науки не терпят принуждения и между благороднейшими упражнениями человеческими считаются, того ради как в университет, так и в гимназию не принимать никаких крепостных и помещиковых людей». Мысль не нова для просвещённого ума, принадлежащего к высшему классу, и у неё было «благородное» оправдание: ведь крепостные «через учение познав цену вольности, восчувствуют более своё униженное состояние». Однако далее проект делает существенную оговорку, фактически допускающую в университет крепостных по доброй воле их владельца. Для этого он должен был объявить будущего студента вольным, а увольнительное письмо передать в университет, который сам берёт на себя ответственность за его судьбу и, в частности, следит, чтобы по окончании курса помещик не мог потребовать своего крепостного обратно. Но если такой студент будет замечен в худых поступках, то университет имел право вернуть его вместе с увольнительным письмом господину.

Таким образом, по 26–27 пунктам проекта в университет могли поступать вольноотпущенные из крепостных, а также и все другие категории податного населения (черносошные крестьяне, посадские и пр.), поскольку их приведенные выше оговорки вообще не касались. Это было очень серьёзное достижение проекта, инициатором которого, несомненно, был Ломоносов. По доступности образования Московский университет сразу оказался в уникальном положении среди других учебных заведений (например, в училище при Академии наук не принимали записанных в подушный оклад). Достигнутые преимущества были, вероятно, предельно возможными в рамках сословно-крепостнического строя России того времени и формировали традиции всесословности высшего образования, закреплённые в последующем Уставе университета 1804 г.

Но, пожалуй, самое удивительное, что эти нормы не только показывали благие намерения основателей университета, но и всерьёз исполнялись! Так, в первые же годы в составе учеников гимназии, а потом студентов мы видим бывших крепостных людей первого директора университета Аргамакова. Оказывается, на практике крепостные могли учиться в университете и без вольной: один из них вспоминал, что ходил в университет «приватно по дозволению господина директора», не получив увольнения от господ. Легко понять, что помещики, отпуская своих дворовых на учение, надеялись извлечь из этого пользу, бесплатно получая назад образованных дядек, секретарей, приказчиков и т.д. Впрочем, объективности ради мы должны упомянуть, что те же пункты толковались и по-другому: хранение университетом отпускных писем на крепостных породило понятие «крепок университету», т.е. как если бы университет владел этими крепостными (и платил за них подушный налог). Это недоразумение вылилось в печальную историю с бывшими крепостными того же Аргамакова, который приписал отпущенных им на свободу людей к различным университетским службам. Почти 10 лет они пользовались свободой, могли уволиться и получали паспорта на новую работу, но в 1764 г. новые университетские власти сочли, поскольку все они «находились при университете не для наук», людей нужно вновь обратить в крепостное состояние и вернуть наследникам Аргамакова, как предписывает приведенная выше статья проекта.

Вернёмся к дискуссиям Ломоносова и Шувалова. Очень важным в первоначальном плане было намерение учредить Московский университет «по примеру иностранных», причём для Ломоносова, как видно из письма, «их учреждения, узаконения, обряды и обыкновения в уме ясно и живо как на картине представляются». Насколько же в действительности проект соответствовал иностранным образцам?

Набрасывая общую структуру, Ломоносов предложил открыть три факультета: юридический, медицинский и философский. Как мы уже знаем, это три «классических» факультета, ведущие историю со Средневековья. Не хватало четвёртого факультета – богословского, и причину этого основатели явно разъясняют в проекте: «Хотя во всяком университете кроме философских наук и юриспруденции должно также полагаемы быть богословские знания, однако попечение о богословии справедливо оставляется Святейшему Синоду».

Внутри факультетов кафедры были предложены Ломоносовым таким образом, чтобы философский факультет соединял в себе преподавание собственно философии, физики и 4 кафедры, составляющие вместе как бы «историко-филологический факультет». Шувалов сократил эти кафедры до двух, но прибавил характерное замечание: профессор истории должен учить и геральдике, дисциплине, необходимой в образовании дворян. Таким образом, в университете открывались 10 кафедр: всеобщей юриспруденции, российского права и политики – на юридическом; химии, натуральной истории и анатомии – на медицинском; философии, физики, красноречия и истории – на философском.

Как уже говорилось, главные споры Ломоносова и Шувалова велись вокруг устройства университетской корпорации, для которой Ломоносов хотел удержать «образец Лейденского с несовместимыми вольностями». Это прежде всего касалось управления университетом, значительно отличавшегося в проекте от принятого в Европе. С одной стороны, во главе корпорации предусматривался совещательный орган – университетская Конференция, права которой, правда, обрисованы весьма расплывчато. Профессора собираются, чтобы «советовать и рассуждать о всяких распорядках и учреждениях, касающихся до наук и до лучшего оных провождения, и тогда каждому профессору представлять обо всём, что он по своей профессии усмотрит за необходимо нужное и требующее поправления; в тех же общих собраниях решать все дела, касающиеся до студентов…» (п. 7). Но председательствовал в Конференции не выбранный из профессоров ректор, а назначенный чиновник – директор, который имел единоличную власть во многих вопросах университетской жизни, например, в делах приёма и увольнения студентов, учеников и учителей в гимназию.

Но и он не был ключевой фигурой в управлении университетом, поскольку все решения директор должен был представлять и требовать одобрения у кураторов. В проекте предусматривалось не более двух кураторов (хотя в конце XVIII в. их было 3, а затем и 4), которые бы «весь корпус в своём смотрении имели и о случающихся его нуждах докладывали Ея Императорскому Величеству» (п. 2).

Должность куратора согласовывалась с немецкой моделью университета, поскольку при взаимодействии с государством ему нужен был «сильный ходатай». Однако разница была в том, что согласно проекту в Московском университете кураторы фактически получали верховную власть над любыми делами, и так оно и было на практике в течение всей второй половины XVIII в. Можно полагать, что именно здесь заключались уступки Ломоносова Шувалову. Последний ограничивал самостоятельность корпорации как из личных соображений, поскольку хотел сам направлять развитие университета, так и понимая «несовместность» полной автономии профессоров с условиями самодержавно-бюрократического государства. Но даже в усечённом виде эта самостоятельность была принципиально новой для учебных учреждений России и превосходила степень независимости учёных в Академии наук.

Перед вступлением в должность кураторы и директор давали Клятвенное обещание (присягу) на верность в служении Великой Государыне Императрице Елисавете Петровне и Его Императорскому Высочеству наследнику Великому Князю Петру Фёдоровичу. Этот любопытный документ сохранился до наших дней и хранится в Центральном государственном архиве древних актов.

Основой «вольностей» университета в Европе служили дарованные ему привилегии. Предусматривались они и для Московского университета. О их важности говорит то, что помещены они уже в п. 2 проекта. Таких привилегий три: 1) университет не подвластен никакому государственному учреждению, кроме Сената; 2) профессора, учителя и студенты судятся университетским судом, а в иной переходят только с ведома кураторов и директора; 3) дома всех членов университетской корпорации свободны от постоев и «полицейских тягостей».

Из этих привилегий особенно существенной была первая: именно она вводила, хотя и ограниченную, автономию Московского университета, которая не только защищала его, например, от давления московских властей, но и давала право издавать указы в нижестоящие присутственные места. В бюрократической системе эти права учёной корпорации были настолько непривычными, что позже потребовалось целых два дополнительных, подтверждающих автономию и подчинённость университета непосредственно Сенату указа от 5 марта 1756 г. и 22 декабря 1757 г.

Не весь набор традиционных университетских привилегий был записан в проекте, и это опять свидетельствует о компромиссе, достигнутом между принципами его корпоративной организации, которые отстаивал Ломоносов, и государственными реалиями, которым следовал Шувалов.

Московский университет не имел права присуждать учёные степени и присваивать чины и «дипломы на дворянство» (за эти права будут бороться впоследствии). Осторожность Шувалова подсказывала, что до введения учёных степеней и званий Россия ещё не доросла, поскольку на государственной лестнице чинов для них нет места. Ломоносов же настаивал на том, чтобы университет мог производить в учёные степени доктора, магистра и лиценциата. Прямое доказательство этому мы находим в штате университета, прилагавшемся к проекту в виде отдельного документа. В конце его упоминаются доходы, «которые должны в казну платить докторы, лиценциаты и магистры за даваемые им грамоты». Очевидно, что убрав упоминание об учёных степенях из текста проекта, про эту приписку в штате просто забыли, и потому она сохранилась в окончательном варианте.

Чтобы университет не остался без слушателей, при нем сразу открывались две гимназии. Назначаемый правительством директор вёл университетские дела, совещаясь с профессорами по устройству учебной части и по суду над студентами. С высшими инстанциями университет соотносился через Высочайше назначенного куратора. Перед вступлением в должность кураторы и директор давали Клятвенное обещание (присягу) на верность в служении Великой Государыне Императрице Елисавете Петровне и Его Императорскому Высочеству наследнику Великому Князю Петру Фёдоровичу. Этот любопытный документ сохранился до наших дней и хранится в Центральном государственном архиве древних актов.

В студенты принимались по сдаче вступительного экзамена. Сначала все поступали на философский факультет, после которого переходили на юридический либо медицинский факультеты для специализации. Студенты получали право носить шпагу. По окончании курса им обеспечивалось покровительство при поступлении на службу и соответствующее чинопроизводство.

Из всего сказанного можно сделать один вывод. Наверно никогда абсолютно точно нам не узнать какую долю «в процентном отношении» внесли Ломоносов и Шувалов в идею университета, но Шувалову бесспорно принадлежит слава истинного его попечителя. Без Шувалова Московский университет не мог бы существовать. Семь лет постоянного и деятельного надзора были так полезны, что впоследствии, когда Шувалов уехал за границу, учреждение уже не остановилось на пути преуспевания.

Инаугурация Московского университета

19 июля 1754 г. Сенат рассмотрел и одобрил проект Московского университета, а 22 июня направил его на подпись Елизавете. Всё говорило о том, что университет откроется уже в этом 1754 г. – процесс развивался с невиданной для России быстротой, в чём несомненная заслуга Шувалова. 8 августа выходит именной указ императрицы о передаче Московскому университету здания аптеки в центре Москвы, у «Курятных ворот». Что означало, что между 22 июля и 8 августа Елизавета уже подписала указ. Это подтверждает и рисунок медали, выпущенный к открытию университета – на нём стоит дата «1754». Однако его утверждение затянулось ещё на полгода. Промедление же с введением указа объяснялось тем, что помещение для университета не было готово.

В каком же здании должен был открыться Московский университет? Вопрос об этом обсуждали ещё Шувалов с Ломоносовым. Рассматривались два различных его местоположения – на окраине Москвы, возле Красных ворот, или в центре города. Оба варианта отражали разные концепции университетского пространства. В первом случае – это замкнутая территория вдали от основной городской жизни, что-то вроде университетского городка, как это было принято в Европе (символична и близость Немецкой слободы – рассадника западного влияния в Москве). Во втором –расположение рядом с кремлём, присутственными местами, центрами городской и государственной жизни.

Первый вариант был близок многим университетским профессорам, особенно из иностранцев, которые несколько раз потом предлагали перевести университет в Лефортово или на Воробьёвы горы, подальше от мирских соблазнов для студентов, да и самим профессорам было удобнее жить отдельно от города, чем снимать дорогие квартиры в центре Москвы.

Но Шувалов избирает именно второй вариант. Университет в его понимании должен быть одним из центральных зданий Москвы, жить открыто, на виду у всего города, а его серединное местонахождение (как и Москвы – в России) одинаково удобно для студентов со всех её концов. И конкретное расположение выделенного под университет здания аптеки – на Красной площади, напротив Никольской улицы – также рождало ассоциации, но только с русским путём развития просвещения, поскольку именно на этой улице располагались первые типографские школы, а впоследствии Славяно-греко-латинская академия…

Выбор пал на Аптекарский дом. Указом Сената в 1754 г. предписано было архитектору князю Ухтомскому привести здание Главной аптеки в исправность и, разобрав покой бывшей здесь «австерии», т.е. попросту трактира, «устроить на их место с приличным украшением университетскую залу». До конца ноября в Петербурге ещё надеялись, что университет можно будет открыть до Нового года. В начале января терпение иссякло и дом приказали сдать недоделанным.

Любопытно, что среди современников первое здание университета получило скорее отрицательную оценку. В обиход вошло выражение «университет на Курячьих лапках» (так писал, сетуя на тесноту для обучения, Прокопий Демидов, который сам был готов пожертвовать крупную сумму денег на постройку новых зданий университета). Понимали это и учредители: уже через год выходит сенатский указ об обмене дома у Воскресенских ворот на здание Главной аптеки на Моховой улице. Тогда обмен не состоялся, но желание университета приобрести помещение на Моховой вскоре начало исполняться, а завершилось, как известно, постройкой там, в 1793 г., великолепного университетского здания по проекту М.Ф.Казакова.

На 12 января падает память св. мученицы Татианы. В этот день свои именины праздновала мать И.И.Шувалова, и, конечно, не случайно, что именно это число было выбрано Елизаветой, чтобы поставить окончательную подпись под проектом об основании Московского университета в 1755 г. В резолюции на проекте императрица начертала: «Быть по сему, кураторами быть камергеру Шувалову и Лаврентию Блюментросту, директору Алексею Аргамакову, а дополнение штата отдаётся на волю кураторов».

Инаугурация университета – важнейшее событие в истории университета, официально объявляющее обществу о начале его деятельности. Оно может отстоять от даты его основания на несколько лет. У Московского университета она состоялась 26 апреля 1755 г. и была поистине всенародным событием.

Шувалов выбрал день по случаю годовщины коронации Елизаветы, и этот праздник естественно соединился с университетским.

Целый день и почти всю ночь возле Университетского дома толпилось несчётное число людей, которые любовались на великолепную иллюминацию, изображавшую символы просвещения, и ждали угощений. Всё здание было освещено до самого верха башни, раздавалась музыка, во внутреннем дворе был устроен фонтан, расставлены обильные яства.

Учёное торжество началось рано утром, когда все члены новоучреждённого университета собрались на молебен в расположенном напротив Казанском соборе. Затем в большой аудитории прошёл акт, на который специально были приглашены «знатные московские особы», иностранцы, именитые купцы, родители учеников. Речи произносили первые профессора университета и ученики Ломоносова – А.А.Барсов и Н.Н.Поповский. Правда, фактически в этот день начала работать только университетская гимназия, но в конце мая в университете появились уже первые студенты, лекции для которых с 1 июля открыл всё тот же Поповский.

Однако, вникая в обстоятельства праздника, невольно удивляешься – Ломоносова не было на торжественном открытии основанного им университета. Не было здесь, правда, и Шувалова, но его отсутствие легче объяснить – фаворита удерживало в Петербурге постоянное нездоровье императрицы, к тому же сам праздник был насыщен символикой с именем первого куратора. Но почему отсутствовал Ломоносов? Мы можем только гадать: сказалась ли обида из-за его отстранения от университетских дел или сложная ситуация в Академии, сложившаяся в то время, не позволила ему приехать. В эти весенние месяцы 1755 г. из-за острых конфликтов Ломоносову даже запрещалось присутствовать на академических заседаниях, и, казалось, ничто не держало его в Петербурге, но увы… Торжество ломоносовских идей в Москве произошло без своего главного виновника.

Итак, открытие первого полноправного отечественного университета состоялось. Современники, в том числе и Шувалов, воспринимали его как продолжение просветительской политики Петра I, вводящей институты европейской науки в России. Но по своим формам и воплощению Московский университет существенно отличался от западных образцов. Это был именно русский университет, и главные его особенности – включение в государственную систему России, высочайший контроль и покровительство, широкое общественное звучание, направленность на проблемы становления национальной науки и культуры – найдут развитие в последующей истории российского высшего образования.

Е.В. Ильченко, О.И. Григорьева, В.И. Ильченко

Опубликовано: 20 апреля 2012 г.

Старое здание Московского университета

В Москве 26 апреля (7 мая) 1755 г. открылся первый в нашей стране университет, точнее, в этот день открылась часть университета — гимназия, но  через три месяца начались занятия и в самом университете. Открытие университета было торжественным. Единственная тогда в России газета рассказывала, что в этот день в здании университета на Красной площади побывало около 4 тыс. гостей, весь день гремела музыка, пылала иллюминация, «народа было несчетное число, через весь день, даже до четвертого часа пополуночи.

Необходимость  создания университета

Экономическое и социально-политическое развитие Российской империи в середине XVIII века требовало значительного числа образованных людей. Петербургский академический университет, военно-учебные заведения и профессиональные школы не могли удовлетворить потребности государства в отечественных специалистах. В среде наиболее просвещенных людей России зрела мысль о необходимости создания классического государственного университета, где могли бы обучаться не только дворяне, но и разночинцы.
В 1741 г. российский престол заняла императрица Елизавета Петровна. Она способствовала  развитию отечественной науки и культуры, приблизила к себе образованных людей. Её официальная политика в области образования заключалась в продолжении дел, начатых отцом — императором Петром I. Он мечтал об университете, который бы стал центром науки и культуры.

Иван Иванович Шувалов

И.И. Шувалов

Важную роль в реализации образовательной политики России играл фаворит императрицы камер-юнкер И.И. Шувалов. В 1750-х Шувалов имел заметное влияние на внутреннюю и внешнюю политику России, содействовал развитию русской науки и искусства, оказывал покровительство учёным, писателям и художникам. В числе прочего он поддерживал многие начинания М. В. Ломоносова. Под его покровительством в 1755 году был основан Московский университет (Шувалов стал его первым куратором), а в 1757 году создана Академия художеств (Шувалов был её президентом до 1763). Молодой, обаятельный, патриотически настроенный дворянин существенно влиял на развитие отечественной науки и культуры, покровительствовал  русским ученым, писателям, поэтам, художникам. Благодаря содружеству и сотрудничеству графа Шувалова и академика Ломоносова, родилась мысль о создании московского университета. Граф Шувалов нисколько не сомневался в том, что если России дать просвещение, то она станет на равных «соревноваться в образованности» со всеми развитыми народами Европы. Эти мысли и стремления сближали его с М.В.Ломоносовым, которого граф Шувалов ценил как выдающегося русского ученого.

Идея создания университета была воплощена в проекте И.И. Шувалова, написанного совместно с М.В. Ломоносовым, который императрица утвердила 24 января 1755 г. именным указом “Об учреждении Московского университета и двух гимназий”. Но более распространено утверждение о том, что Московский университет создан благодаря заботам великого русского ученого Михаила Васильевича Ломоносова, имя которого он и носит.

Михаил Васильевич Ломоносов

М.В. Ломоносов

Московский университет не был первым университетом России, но это был первый университет, в который принимали всех без исключения молодых людей, независимо от того, к какому сословию они принадлежат. От молодого человека, поступающего в университет, требовалось одно:  чтобы он был талантлив и хотел учиться.

Такого университета еще  не было в России. Правда, в 1725 году в Петербурге открылась Академия наук с университетом. Несмотря на то, что там преподавали самые передовые ученые России: М.В. Ломоносов, С.П. Крашенинников, Г.В. Рихман, им так и не удалось превратить Петербургский академический университет в общерусский центр просвещения. Академики-иностранцы стремились сохранить свое исключительное положение в России, поэтому студентов и преподавателей предпочитали  иностранных, вместо того чтобы «открывать» в России отечественные таланты.

Зимой 1753 года Михаил Васильевич Ломоносов уезжает из Петербурга в Москву, где в это время находился двор императрицы Елизаветы Петровны , и начинает усиленно хлопотать о создании здесь университета. Он разработал проект, где были изложены основные положения структуры и деятельности первого национального университета, и представил его И.И. Шувалову. Таким образом, граф И.И. Шувалов стал вторым человеком, которому Московский университет обязан своим открытием.

12 (25) января 1755 года, в Татьянин день, императрица подписала указ об основании Московского университета, кураторами которого были назначены И.И. Шувалов, Л. Блюментрост (лейбмедик), а директором — A.M. Аргамаков.

Указ императрицы Елизаветы Петровны

Первые профессора были большей частью иностранцами, только двое из них были русскими: Н.Н. Поповский по словесности и философии и А.А. Барсов по математике и словесности, а также преподаватель русского и латинского языков Ф.Я. Яремский — они были  воспитанниками Петербургского академического университета.

Хотя Ломоносов не присутствовал на открытии университета и не преподавал там, он принимал деятельное участие в развитии Московского университета: добивался, чтобы в первом русском университете лекции читались русскими профессорами и на русском языке. Его старания увенчались успехом только через 3 года после его смерти. Согласно Указу Екатерины II, «для лучшего распространения в России наук начались лекции во всех трех факультетах природными россиянами на российском языке».

В качестве здания для Московского университета был выбран Аптекарский дом, располагавший рядом с Красной площадью у Курятных (ныне Воскресенских) ворот. Он был построен в конце XVII в. и напоминал своей конструкцией знаменитую Сухареву башню. Указ о передаче открывавшемуся Московскому университету Аптекарского дома императрица Елизавета подписала 8 августа 1754 г.

Организация учебного процесса

Первоначально в Московском университете было образовано три факультета со штатом 10 профессоров. На философском факультете полагалось четыре профессора: философии, физики, красноречия и истории. На юридическом факультете работали три профессора: всеобщей и российской юриспруденции, а также политики. Планировалось, что на медицинском факультете будет три профессора: химии, натуральной истории и анатомии (здесь несколько лет были вакансии).

Плановые занятия на факультетах проводились пять дней в неделю. Студенты обязаны были посещать все публичные лекции, а желающие могли также слушать дополнительные курсы. Кроме того, все студенты участвовали в ежемесячных диспутах, которые проводились под руководством штатных профессоров университета. За неделю до очередного диспута объявлялась его тематика и фамилии докладчиков из числа студентов. В конце каждого полугодия в университете организовывались открытые диспуты с участием профессоров, всех студентов и поклонников наук из числа жителей Москвы. Подготовка к диспутам помогала студентам в учебе. Становление Московского университета проходило трудно. Медленно росла численность студентов — в 1758 г. их было лишь 100 чел.

Только 30 студентов получали из казны жалованье в размере 40 руб. в год, а остальные жили на собственные средства. В протоколе конференции университета от 2 июля 1759 г. есть такая запись: «Одной из причин, препятствовавших успешности занятий, было отсутствие учебников, которыми казеннокоштные не могли обзавестись по бедности».

В конце 1757 г. граф И.И. Шувалов приказал отпускать деньги на обувь и платья, чтобы прилично одеть студентов. Тогда же было приказано выдавать казеннокоштным «в прибавок жалованья для пищи по полтине в месяц каждому». Инструкция директору университета (§22) запрещала студентам входить в классы в нагольных шубах, серых кафтанах и лаптях, что считалось одеждой бедняков. При жизни Ломоносова Московский университет ещё не был Императорским: учебное заведение подчинялось непосредственно Правительствующему сенату, а его профессура не подлежала никакому суду, кроме университетского. Деятельность университета регулировалась «Высочайше утвержденным проектом о учреждении Московского университета». Только при Александре I, в 1804 г., был принят новый устав Его Императорского Величества Московского университета, согласно которому ректор ежегодно избирался профессорским собранием и утверждался лично императором. С этого времени до 1917 года университет именовался Императорским Московским университетом.

Нагрудный знак выпускника Императорского Московского университета

Укреплению дисциплины среди студентов, поощрению их усердия в учебе служило награждение маленькими шпагами, что давало личное дворянство. За особые заслуги лучшие студенты досрочно получали очередные воинские звания. Обучение в Московском университете приравнивалось к прохождению военной службы. Заканчивая полный курс университета, студент получал обер-офицерский чин (воинское звание младшего офицера запаса).

С весны в вечернее время студенты и университетские гимназисты привлекались к военной подготовке. Студенты и гимназисты образовывали университетский потешный батальон, его смотр каждую осень проводил Московский военный комендант или один из шефов полков, стоявших в городе.

Первоначально со студентов не взималась плата за обучение, но государственные ассигнования лишь частично покрывали потребности университета, поэтому  в дальнейшем от платы  стали освобождать неимущих студентов. Руководству университета приходилось изыскивать дополнительные источники дохода, не исключая даже занятия коммерческой деятельностью. Огромную материальную помощь оказывали меценаты (Демидовы, Строгановы, Е.Р. Дашкова и др.). Они приобретали и передавали университету научные приборы, коллекции, книги, учреждали стипендии для студентов. Не забывали свой университет и выпускники. В трудное для университета время они собирали средства по подписке. По установившейся традиции профессора завещали университетской библиотеке свои личные собрания. Среди них — богатейшие коллекции И.М. Снегирева, П.Я. Петрова, Т.Н. Грановского, С.М. Соловьева, Ф.И. Буслаева, Н.К. Гудзия, И.Г. Петровского и др.

Московский университет играл видную  роль в распространении и популяризации научных знаний. На лекциях профессоров университета и диспутах студентов могла присутствовать публика.

В апреле 1756 года при Московском университете на Моховой улице были открыты типография и книжная лавка. Тем самым было положено начало отечественному книгоизданию. Тогда же университет начал издавать дважды в неделю первую в стране неправительственную газету «Московские ведомости», а с января 1760 года — первый в Москве литературный журнал «Полезное увеселение». Десять лет, с 1779 по 1789 год, типографию возглавлял питомец университетской гимназии, выдающийся русский просветитель Н.И. Новиков.

Свыше 100 лет университетская библиотека была единственной в Москве общедоступной библиотекой.

В XIX столетии при университете были образованы первые научные общества: Испытателей природы, Истории и древностей российских, Любителей российской словесности.

Соединение в деятельности Московского университета задач просвещения, науки и культуры превратило его, по выражению А.И. Герцена, в «средоточие русского образования», один из центров мировой культуры.

Татьянин день

Существует версия, что И.И. Шувалов представил  Елизавете Петровне Указ об Университете  именно 25 января, чтобы порадовать мать, у которой в этот день был день рождения. С тех пор празднование Татьяниного дня, прежде всего, как дня основания Университета, стало традиционным и любимым всеми, кому посчастливилось учиться в этом храме науки.

Святая мученица Татиана. Икона

Святая  мученица Татиана

Святая мученица Татиана родилась в знатной римской семье — ее отец трижды избирался консулом. Он был тайным христианином и воспитал дочь преданной Богу и Церкви. Достигнув совершеннолетия, Татиана не стала выходить замуж и все свои силы отдала Церкви. Она была поставлена диаконисой в одном из римских храмов и служила Богу, в посте и молитве ухаживая за больными и помогая нуждающимся. Праведность свою Татиане предстояло увенчать венцом мученичества.

Когда Римом начал править шестнадцатилетний Александр Север (222 — 235), вся власть сосредоточилась в руках злейшего врага и гонителя христиан Ульпиана. Кровь христианская полилась рекой. Схвачена была и диакониса Татиана. Когда ее привели в храм Аполлона, чтобы заставить принести жертву идолу, святая помолилась — и внезапно произошло землетрясение, идола разнесло на куски, а часть храма обрушилась и придавила жрецов и многих язычников. Тогда стали бить святую деву, выкололи ей глаза, но она терпела всё мужественно, молясь за своих мучителей, чтобы Господь открыл им духовные очи. Три дня она подвергалась мучениям, но так и не отреклась от Христа.  Все пытки мучителей были истощены, ей вынесли смертный приговор, и мужественная страдалица была усечена мечом. Вместе с ней, как христианин, был казнен и отец святой Татианы, открывший ей истины веры Христовой.

С начала основания праздник не отмечался пышно и включал в себя молебен в университетской церкви и небольшие торжества. Однако в 60-е годы XIX века 25 января становится неофициальным студенческим праздником, который делился на официальную и неофициальную части. К официальным торжествам относились: обед в столовой, молебен в университетской церкви на Моховой, обращение ректора к студентам и вручение наград, а также прогулки по помещениям университета: аудиториям и библиотекам.

После этого начиналась неофициальная программа. Студенты веселились и гуляли по центру Москвы группами, распевая песни.  Полиция относилась к шумным студентам с пониманием, а под утро полицейские писали на спинах перегулявших студентов адрес мелом и развозили их по домам. В этот праздник стирались все различия: преподаватели гуляли со студентами, богатые веселились с бедными. Богатые студенты одевались по-простому и веселились с остальными студентами на улице. Выпускники университета также с огромным удовольствием отмечали этот праздник. Таким образом, день основания университета стал любимым праздником всех студентов страны.

Праздник был такой веселый, что все, кто мог, присоединялись и гуляли в этот день, а выпускник университета А.П. Чехов однажды сказал по поводу празднования Татьяниного дня: «В этот день выпили все, кроме Москвы-реки, и то благодаря тому, что замерзла… Пианино и рояли трещали, оркестры не умолкали. Было так весело, что один студент от избытка чувств выкупался в резервуаре, где плавают стерляди».

После празднования столетнего юбилея в 1855 году появилась традиция устраивать ежегодную встречу выпускников Московского Университета в Татьянин день как регулярное торжество.

После революции большевики посчитали праздник слишком буйным. В 1918 году университетскую церковь закрыли, в ней устроили читальный зал. Праздник «Татьянин день» заменили в 1923 году на «День пролетарского студенчества», а празднование Татьяниного дня запретили. В 1992 году, после вступления на должность ректора Виктора Антоновича Садовничего, была возобновлена традиция празднования  в Московском университете Татьяниного дня.

Современное здание Московского государственного университета им. Ломоносова Выходец из небогатой дворянской семьи, Иван Шувалов рано лишился отца — Ивана Шувалова-старшего, который служил в гвардии. Воспитывала Шувалова-младшего мать — Татьяна Родионовна. Детство мальчика проходило в имении деда в Смоленской губернии, а также в Москве. Уже тогда, в ранние годы, Иван проявлял большой интерес к чтению, самообразованию. В отличие от многих сверстников, которые интересовались светскими развлечениями, юного Ивана Шувалова тянуло к книгам. Он много читал, учил иностранные языки. Знакомство с французской литературой того времени сделало его одним из наиболее передовых по своим взглядам людей.

Как Шувалов оказался при дворе? Благодаря протекции. Его двоюродные братья в 1740-е — 1750-е годы занимали очень серьезное положение в государственной иерархии Российской империи. Александр Иванович Шувалов (1710-1771) еще до воцарения Елизаветы Петровны заведовал ее дворцовым хозяйством, получил в 1744 г. звание генерал-поручика, а в 1746 году вообще возглавил Канцелярию тайных розыскных дел. Петр Иванович Шувалов (1711-1762), служивший у цесаревны Елизаветы Петровны камер-юнкером, принимал самое активное участие в перевороте 1741 года, за что был произведен в генерал-майоры и стал сенатором. Оба брата оказали всестороннюю поддержку своему младшему родственнику Ивану Шувалову. В 1742 году 15-летний отрок начал службу при дворе императрицы Елизаветы Петровны в должности камер-пажа. Так произошло его личное знакомство с императрицей. Тогда даже его двоюродные братья Александр и Петр не могли себе представить, что спустя каких-то несколько лет младший Шувалов превзойдет даже их, опытных царедворцев, по масштабам своего влияния на политику императрицы. Пока они думали лишь о том, что надежно пристроили юношу на придворную службу и со временем он сможет сделать карьеру. Но покровители молодого Шувалова ошибались — как раз формальной карьерой Иван Иванович интересовался меньше всего.

В 1749 году 22-летний Иван Шувалов был произведен в камер-юнкеры. К этому времени из начитанного отрока он превратился в образованного и видного молодого человека. Кроме изысканных манер, в Шувалове подкупали и его внешние данные — он был очень высоким, под два метра, атлетически сложенным юношей, но при этом без той «грубой» внешности, которая присутствовала у многих здоровенных гвардейских офицеров. На него «положила глаз» сама государыня Елизавета Петровна, которая, как известно, была весьма любвеобильна к мужскому полу. Внешняя привлекательность молодого Ивана Шувалова, его тактичность, хорошие манеры и прекрасное образование очаровали императрицу. Иван превратился в одного из ее любимых камер-юнкеров и быстро стал фаворитом императрицы.

К этому времени генерал-адъютант Александр Шувалов и его брат Петр были возведены в графское достоинство. Но Иван Шувалов от графского титула отказался. Он вообще был очень скромным человеком. Ни графский титул, ни иные почести Иван Шувалов принимать не хотел. В 1751 году он получил должность камергера и более не собирался получать какие-либо высокие посты и звания. Он отказался не только от графского титула, но и от должности сенатора, а также от предложенных Елизаветой поместий с десятью тысячами душ крепостных крестьян.

В то же время, равнодушный к чинам и богатству Иван Шувалов смог достаточно быстро сосредоточить в своих руках колоссальное влияние на политическую жизнь страны. В определенный период под контролем Ивана Шувалова оказались целые направления внешней и внутренней политики Российской империи. Если раньше его «двигали» братья Александр и Петр, то теперь уже младший Иван помогал своим высокопоставленным родственникам в обретении чинов и должностей. Императрица Елизавета Петровна максимально приблизила Ивана Шувалова к себе. Он единственным из царедворцев получил возможность личного доклада императрице, он же объявлял ее волю Сенату, губернаторам, правительственным чиновникам.

Надо сказать, что России того времени очень повезло с фаворитом императрицы. В отличие от многих других царедворцев, Иван Шувалов был действительно достойным человеком. Его просвещенность незамедлительно отразилась на внутренней и внешней политике Российской империи, на которую в 1750-е годы Иван Шувалов оказывал самое серьезное влияние. С детства прекрасно знавший французский язык и восторгавшийся сочинениями французских писателей и философов, Иван Шувалов активно способствовал сближению Российской империи с Францией. Во Франции Шувалов, судя по всему, видел эталон просвещенной монархии и хотел, чтобы Россия как можно ближе подошла по уровню развития к этой передовой на тот период европейской державе.

К сожалению, до сих пор плохо изучены политические проекты Ивана Ивановича Шувалова. Впрочем, известно, что он был человеком весьма прогрессивных для своего времени и положения убеждений. Стремясь содействовать просвещению, Шувалов настаивал на необходимости проведения масштабных политических реформ либерального толка. В частности, он выступал за отмену телесных наказаний для дворян и ограничение срока их службы, за упорядочение правового статуса непривилегированных сословий, считал необходимым разработать и реализовать на практике основы всеобщей системы образования, стремился к созданию сиротских домов, опекунских советов. Судя по всему, Иван Шувалов был и сторонником постепенного ограничения самодержавной власти, ратуя за увеличение количества сенаторов и принятие «фундаментальных законов», которые могли бы ограничивать возможности монарха.

Будучи человеком интеллектуальным, Иван Шувалов прекрасно понимал необходимость развития науки, культуры и искусства. Пользуясь своим огромным влиянием на императрицу и практически неограниченными финансовыми возможностями, которые открывались ему благодаря положению фаворита, Шувалов превратился в 1750-е годы в главного покровителя науки и искусства в России. Именно он оказал всестороннюю поддержку Михаилу Ломоносову в его начинаниях. В 1755 году при непосредственном участии Шувалова был основан Московский университет.
12 (23) января 1755 года Елизавета Петровна подписала указ об учреждении Императорского Московского университета.

Дата создания первого в стране университета выпала на Татьянин день. И это было не случайно. Иван Шувалов почтил так свою мать Татьяну Родионовну. Именно Иван Иванович Шувалов и был назначен первым куратором университета, получив возможность влиять на его организационную политику и заниматься подбором профессорско-преподавательского состава. Впоследствии многие историки обвиняли Шувалова в том, что он дескать присвоил себе все подлинные заслуги Ломоносова по созданию университета. Однако здесь не все так просто. Ведь без поддержки со стороны Шувалова, имевшего влияние на императрицу, Ломоносову вполне вероятно и не удалось бы протолкнуть проект открытия Московского университета. Скорее Шувалов сыграл даже более важную роль в создании университета, решив множество важных организационных и политических вопросов. В советское время заслуги Шувалова в создании Московского университета отодвигались на второй план.

По политическим соображениям было выгодно представлять единственным инициатором создания университета выходца из народа Михаила Ломоносова, а не царского фаворита и камергера Ивана Шувалова. Предпочитали не говорить и о заслугах самой императрицы Елизаветы Петровны. Долгое время именно Михаил Ломоносов считался единственным инициатором создания университета, хотя любому мало-мальски сведущему человеку понятно, что при всем уважении к Ломоносову, не заручись он поддержкой Шувалова, а затем и императрицы — никакого Московского университета в то время просто бы не было. Лишь в 1990-е годы вновь заговорили о роли Шувалова в создании главного высшего учебного заведения в стране, была даже учреждена премия, названная именем Шувалова, в честь царского камергера назвали и один из новых корпусов МГУ. Памятник Ивану Шувалову поставили у здания Фундаментальной библиотеки Московского государственного университета.

В 1757 году, также при огромном участии Шувалова, была открыта Императорская Академия художеств. Первоначально ее даже разместили в знаменитом особняке Ивана Шувалова на углу Итальянской улицы и Малой Садовой. В 1758 году в академии начались первые занятия. Сначала государство не стремилось выделять большие деньги для финансирования академии. На нужды открывшегося учебного заведения выдавали лишь 6 тысяч рублей в год, чего катастрофически не хватало. Ситуацию исправил сам Иван Шувалов, который начал снабжать академию из собственных средств. Он пригласил и оплатил приезд известных преподавателей художеств из Франции и Германии, организовал первый набор студентов, а самое главное — отдал в дар академии свою коллекцию картин. Шесть лет, с 1757 по 1763 гг., Иван Шувалов занимал пост президента Императорской Академии художеств. В 1757 году Шувалов все же получил звание генерал-поручика, хотя напрямую не был связан с армией и военной службой.

Сложный период в жизни фаворита Елизаветы Петровны начался после смерти императрицы. В 1762 году Екатерина (принцесса Ангальт-Цербстская) свергла своего мужа Петра II, после чего на долгие десятилетия воцарилась на русском престоле. Вслед за свержением Петра Екатерина приступила к «зачистке» придворных кругов от фаворитов Елизаветы Петровны. Естественно, под удар попал и ближайший соратник Елизаветы Иван Шувалов. Его отправили в длительную «ссылку» за рубеж. Иван Шувалов обосновался во Франции и благодаря своей известности и манерам быстро вошел в окружение французской императрицы Марии Антуанетты. Для иностранца это был колоссальный успех, о котором, разумеется, узнала и новая императрица Екатерина II.

Будучи женщиной умной и расчетливой, Екатерина II быстро смекнула, что Ивана Шувалова можно превосходно использовать для лоббирования российских интересов за рубежом, в первую очередь — во Франции. Так Иван Шувалов превратился в видного дипломата, выполняя стратегически важные для Российской империи поручения. Хотя формально Шувалов находился за границей «на лечении», на самом деле он почти четырнадцать лет, с 1763 по 1777 годы, вел дипломатическую работу. Отношение Екатерины II к бывшему фавориту покойной Елизаветы изменилось. В 1773 году Шувалов был произведен в действительные тайные советники, а в 1777 году вернулся в Российскую империю. К этому времени 50-летний Шувалов уже не принимал активного участия в политической жизни страны, хотя в 1778 году и получил титул обер-камергера императорского двора. В том же году он вновь был назначен куратором Императорского Московского университета — Екатерина понимала, что лучше Ивана Шувалова с этой задачей никто не справится.

Не участвуя в активной политической жизни, Шувалов, тем не менее, старался принимать участие в культурной жизни страны. В особняк мецената были вхожи важнейшие деятели культуры Екатерининской России — Дашкова, Фонвизин, Державин. В меру своих финансовых возможностей, которые, несмотря на общеизвестное бескорыстие Ивана Ивановича Шувалова, все же были весьма значительными, он старался помогать деятелям культуры и науки, художникам, поэтам. Многим из них он помог очень сильно — не только деньгами, но и своим заступничеством, используя остатки былого влияния на придворную жизнь. Так, известно, что он прикрывал Михаила Хераскова, Якова Княжнина, помог Николаю Новикову с созданием филантропического заведения — больницы и училища для детей-сирот из бедных семей. Хотя Екатерина II эту идею не поддерживала, Иван Шувалов сам взялся профинансировать сиротское заведение, чтобы отвлечь возможный гнев императрицы на себя. Но и здесь ему все сошло с рук — к Ивану Шувалову судьба вообще была очень благосклонна. Хорошо относился к Ивану Шувалову и цесаревич Павел Петрович. Интересно, что Шувалов, поддерживая финансово ученых, художников, поэтов, предпочитал не вмешиваться в их научную и творческую деятельность, старался предоставлять им полную свободу самовыражения.

Выдающийся русский государственный деятель и меценат, Иван Шувалов прожил относительно долгую по тем меркам жизнь. Он пережил Елизавету Петровну и Екатерину II, скончавшись 15 (26) ноября 1797 года в возрасте 70 лет — уже во время царствования императора Павла I. К сожалению, вклад Ивана Ивановича Шувалова в политическое и культурное развитие российского государства до сих пор недостаточно оценен, поэтому этот видный государственный деятель часто незаслуженно обходится вниманием.