Брэд питт интервью

брэд питт интервью

Времена, когда его дом разрывался от детской возни, постоянной беготни туда-сюда, криков и шуточных (а возможно, и не очень) драк остались в прошлом. Брэд Питт признается, что безумные дни, когда кто-то из ребят с разбега врезался прямо в стену или когда орал «Папа-а-а!», были лучшими в его жизни. Пока Анджелина Джоли продолжает «делить» детей и отстаивать одной ей известную правду, ему остается только философствовать. 

Marie Claire: Вы ведь по натуре победитель – лучший в мире актер, самый красивый, самый талантливый. Что для вас значит слово «победа»?

Брэд Питт: Победа – очень личная штука. Когда тебя называют первым в каком-то списке или когда твой фильм собрал самую большую кассу – это не совсем победа. У меня в жизни действительно было несколько значительных успехов, и самый большой из них – это мои дети.

Неужели вас совсем не волнуют кассовые сборы?

Да что вы, я очень люблю деньги! Но иногда они совсем не приносят счастья. Особенно если сделал неверный шаг, он принес тебе кучу денег, но отнял перспективы или что-то другое очень важное. У меня такое было. Хорошо, что в далеком прошлом.

А вы хоть иногда чувствовали себя недооцененным?

Да, это чувство мне знакомо, и не только мне. Но мне больше нравится называть его чувством справедливости, а оно у меня с детства болезненно обострено. А иногда это имитация чувства справедливости – она складывается из субъективных суждений и негативных эмоций. В общем, это то же самое, что жалость к себе. И это стопроцентно про меня, хотя, наверное, многие в это не поверят.

Режиссер Беннет Миллер про вас сказал: «Брэд до сих пор остался парнем со Среднего Запада». Там особый мир, общинный, сбалансированный – он помогает вам сохранять равновесие в кино, где все друг другу конкуренты?

Я вырос в очень религиозной христианской семье, и у меня в связи с этим часто возникали проблемы. Религия – совсем не моя стихия. С детства я задавал себе очень много вопросов, на которые не мог получить вразумительных ответов. Да у меня и не было возможности задать кому-то вопросы о том, что меня на самом деле волновало. Только лет в 20 я начал отделять себя от идей, которые не имели для меня никакого смысла, и серьезно задумался над многим из того, что раньше должен был воспринимать как само собой разумеюще­еся. И я хорошо помню момент, когда отверг все, что внушалось мне с детства, все, на чем основывался уклад моих близких. Я противопоставил себя своей семье, но в результате мои родные приняли меня таким, какой я есть. Они, конечно, беспокоятся обо мне, потому что я, по их мнению, сгорю в адском огне. (Смеется.) Но зато тот опыт пригодился мне, например, для роли в фильме «Человек, который изменил все», и я смог показать, что чувствует Билли и все, кто с ним, когда сомневаются в правильности происходящего и идут наперекор устоявшейся системе.

У вас вышло гораздо больше фильмов, чем вам лет. Вы до сих пор очарованы своей профессией?

Я не очарован, я ей одержим – теперь еще больше, чем раньше. Я лучше понимаю, чего на самом деле хочу. Мне кажется, это произошло потому, что я наконец стал отцом. Я часто вспоминаю, какое влияние оказывали на меня фильмы в детстве, особенно когда я начал взрослеть. Некоторые из них вдохновили меня на что-то важное. Надеюсь, мои дети смогут так сказать о моих ролях.

Получается, что вы оставляете свои фильмы в наследство, прежде всего своим детям?

Возможно, так и есть. Мне важно понимать, что я делаю что-то такое, чем они смогут гордиться.

Если вы смогли быть отцом семьи, значит, сможете быть и режиссером. Хотите попробовать?

Меня к этому совсем не тянет. Когда я начинаю представлять себе весь этот процесс, мне совсем не хочется пробовать себя в качестве режиссера. Если я окажусь в кресле, мне будет гораздо хуже, чем всей съемочной группе, вместе взятой!

Это потому, что у вас шестеро детей, или потому что их мать – Анджелина Джоли?

И потому, и поэтому.

Вы нервный человек?

Гораздо меньше, чем раньше. Даже перед съемками я уже почти не нервничаю. Первая неделя – это время, чтобы вжиться в роль, я стараюсь прочувствовать своего персонажа настолько, чтобы говорить от его имени, практически не задумываясь об этом. Любую историю можно рассказать по-разному, способов не меньше сотни. Можно ли от такой нестабильности мира, невозможности доверять чужим словам начать нервничать? В принципе, еще как можно. (Смеется.)

А как вам удается успокоить людей, которые боятся сниматься вместе с такой звездой, как Брэд Питт?

Каждая моя встреча с командой фильма напоминает сдачу оружия. Мы все в одинаковом положении. Если кому-то все же приходится трудно, я стараюсь поддержать, как могу и чем могу.

А вы иногда думаете, что Голливуд может охладеть к вам? Или вы к Голливуду?

Да, конечно, жизнь не бесконечна, и мой конец тоже не за горами. (Смеется.) Но я еще не реализовал свою идею сыграть ворчливого старика, который дал себе очень своеоб­разную клятву.

Вы хотите сыграть дедушку?

Ну, что-то в этом роде.

Ваш фильм «Человек, который изменил все», получивший в свое время 6 номинаций на «Оскара» – о крутой перемене в жизни. А в вашей жизни в какой момент все изменилось – когда вы отказались от религии или когда появились дети, много детей?

Отцовство было важнее.

Ну а что вы делаете для себя?

Гоняю на мотоцикле, хотя на велосипеде мне тоже очень хорошо. Я сажусь на мотоцикл в каждой стране, куда меня заносит. На прошлой неделе я объезжал Мальту. У них там не самые лучшие дороги и при этом очень холмистые. И шины у меня были лысые.

Можно вас спросить про вашу татуировку?

У меня их несколько. Но лучше не спрашивать.

Вы производите впечатление человека, который готов что-то сделать сам, что-то материальное – не просто сыграть роль.

Мне нравится строить дома. Мне хочется построить что-то на пустом месте. И чтоб самому от начала и до конца.

У вас есть какой-то план?

Я всегда что-то планирую. Это моя работа. 

Вы сказали, что осознаете, что не вечны. Думаете ли вы о своем возрасте?

Я готов обменять свою мудрость на юность в любую минуту. От этого я стану гораздо счастливее.

Но вы в отличной форме – вам грех жаловаться!

Это все относительно.

Почему вы решили стать актером?

Недавно я узнал, что моя мама мечтала стать актрисой. Я понятия не имел об этом. Но вы же сами знаете, я со Среднего Запада, где актерство не считается профессией, не говоря уж о том, что думали об этом в моей семье. За две недели до окончания колледжа все мои друзья устраивались на работу, а я понял, что не хочу, как они. И тут меня осенило. Я бросил учебу за две недели до выпуска, собрал вещи и уехал, потому что любил кино. Я решил рискнуть.

Вы пересматриваете свои фильмы?

Я их даже не смотрю. Не люблю оборачиваться назад, возвращаться в прошлое. (Смеется.) Но мне нравится редактировать фильмы, так что, получа­ется, что я просматриваю свой фильм по многу раз до его выхода. Вы знаете, если я, выйдя из дома, вспоминаю, что забыл кошелек, я ни за что не вернусь. Если проезжаю нужный мне поворот, то не возвращаюсь обратно – объезжаю целый квартал. (Смеется.) Я должен двигаться вперед! Мне нельзя возвращаться в прошлое. Это, скорее всего, какой-то психологический дефект. Я просто не знаю, как это правильно называется в медицине.

Я тоже не знаю. Хотите, я спрошу у психолога?

Не надо, я уже привык с этим жить. Думаю, что это гораздо лучше, чем постоянно возвращаться в прошлое и пережевывать свои ошибки. Это приводит к депрессиям.

Многим нравится их прошлое.

Мне это не грозит.

Вы правда ─ человек, который изменил все?

Все не все, а себя я изменил очень сильно.

Фото: Getty Images

Marie Claire Editorial

Терренс Малик — один из самых скромных людей в мире. Он вообще очень интересный. Он очень религиозный человек, и у него свои отношения с Богом. Они не похожи на обычные христианские догматы, это нечто более философское...

После разговора с Джессикой Частейн спустя час в тот же номер отеля «Карлтон» приходит Брэд Питт. Он не производит впечатления зарвавшейся звезды, хотя жители техасского городка, где снимался фильм Малика, жалуются, что актер отказывался фотографироваться с поклонниками и не общался с ними. Со стороны кажется, что это невозможно. Брэд постоянно улыбается, говорит немного рассеянно, долго подбирая слова и сбиваясь с мысли, поэтому его ответы занимают много времени.

Кажется, будто после каждого предложения актер ставит многоточие. Насколько ему свойственна такая манера разговора, сказать сложно. Вполне вероятно, это влияние материала. Говорят, что в «Древе жизни» он сыграл свою лучшую роль и будет номинирован за нее на «Оскар». Но до премий киноакадемии еще надо дожить, а пока вернемся в Канн 17 мая 2011 года. Питт весь в белом заходит в номер. «Привет, ребята», — улыбаясь, бросает он нам. «Ребята» нескладно тянут «приве-е-е-ет» и исподтишка щелкают звезду телефонами. Нас 25 человек, кого-то актер узнает и здоровается лично. «Приятно тебя видеть здесь снова», — говорит американец из «Time». Брэд смотрит на него поверх темных очков в роговой оправе: «Мне тоже приятно, вот только фильм совсем другой на сей раз».

Этот фильм для меня как путешествие в собственное детство. Я вырос в христианской среде. Пока рос, постоянно задавал вопросы, но ответы меня никогда не устраивали. А потом ты дорастаешь до сознательного возраста и понимаешь скоротечность жизни. Понимаешь, что ты умрешь, умрут твои любимые, твои родные... Кто-то уйдет раньше, кто-то позже. Вчера я пересмотрел фильм и понял, что в принятии неизведанного есть своя красота. Если вам непонятно — простите, но для меня это имеет большое значение.

Вы часто играли героев, живущих вне закона — как в «Бойцовском клубе» или в «Джесси Джеймсе». В «Древе жизни» совсем другое дело. Каково было играть обычного человека?

Он, конечно, обычный, но очень сложный человек. Понимаете, я-то рос совсем иначе. Мой отец не был деспотом, он предоставил мне отличные возможности, благодаря которым я сижу тут перед вами. Но вообще фильм для меня очень личный. Некоторое время назад я понял, почему избегаю главных ролей. Можно взять любого актера, и он отлично сыграет любую роль, мы под это заточены. А мне нужно было сосредоточиться на каких-то особых вещах, связанных с моей жизнью... Что в итоге и привело меня к этому фильму.

Была ли разница в работе с Терренсом Маликом у вас как у актера и как у продюсера? И вообще расскажите о нем, а то тут многие в глаза его не видели.

Да вроде я с ним одинаково говорил. Терренс — один из самых скромных людей в мире. Он вообще очень интересный. Он очень религиозный человек, и у него свои отношения с Богом. Они не похожи на обычные христианские догматы, это нечто более философское. Еще он очень любит природу и науку. Обычно они противоречат друг другу, уж точно в Америке, и тем не менее он видит Бога в науке и науку в нем. Очень особенный человек. Очень-очень милый. Пока биту в руки не возьмет — тогда от него лучше подальше держаться! Играть в бейсбол с ним невозможно, он очень серьезный соперник!

На площадке у него совершенно иная атмосфера. Мы к такому не привыкли. Обычно на съемках хаос, шум, софиты, грузовики с оборудованием, генераторы, вокруг бегает сотня человек, оператор орет, чтоб свет не трогали, водители ругаются... А тут все совсем по-другому. Никакого дополнительного света. Один человек с камерой. Мы были свободны, могли двигаться в любом направлении. Детям не разрешали читать сценарий. У мальчишек были шкафчики с их одеждой, они одевались так, как хотели. С гримом никто не заморачивался. Терренс использует сцены как трамплин. Мы с Джессикой знали свои сцены, но вот дети вели себя как хотели, и нам надо было на это реагировать. Вчера на пресс-конференции кто-то назвал его перфекционистом, так я поправил того журналиста. На самом деле Терри, скорее, антиперфекционист. Он находит идеал в изъянах. Он постоянно ищет изъяны и меняет сцены. То оператора прямо перед носом поставит, то собаку на переднее сидение в машину подбросит, пока я за рулем... Он называл это торпедированием сцены.

Но он все это делал несерьезно?

Конечно. Смеялся постоянно. Ему весело было.

Вам когда-нибудь хотелось бросить ту жизнь, которой вы живете и пожить нормально?

Я забил на это! (Питт смеется.) Понимаете, это для нас и есть нормальная жизнь, какой бы ненормальной она не казалась со стороны. Я прежде всего отец, и у меня те же заботы, что и у других отцов. Надо зарабатывать на проживание, обеспечивать жену и детей, проводить с ними время... Конечно, мы публичные люди, и в некоторых местах конфиденциальности добиться сложно. Но я стараюсь защитить детей, оградить их от камер, которые им прямо в нос суют. А с другой стороны, мы постоянно путешествуем, у них есть прекрасная возможность посмотреть мир. Это очень хорошо с точки зрения образования и развития. Мы завтракаем так же, как все: на кухне царит полный хаос, масло повсюду размазано... Вечером мы купаем детей... Все как в обычных семьях.

После съемок вы как-то изменили свой взгляд на пятидесятые? Потому что многие американские режиссеры показывают их такими светлыми…

Буколическими, да. Пятидесятые очень интересное время для Америки. Закончилась война, поднимается индустрия, американцы ею гордятся… Но вместе с тем начинается и депрессия, люди не знают, что будет дальше. Отсюда и появилась буколическая идея чистоты и продлилась вплоть до шестидесятых. Также мы имеем дело с христианством в смысле… Ну знаете, вы вроде как живете по Библии, но ничего не получается — как в случае моего героя. Он идет за американской мечтой, но тем не менее у других получается лучше. Окружение подавляет его, а он в свою очередь начинает срываться на своих близких, то есть на детей. Ему очень стыдно, он пытается как-то загладить вину, но все идет не так. Очень грустный персонаж по-моему.

В «Бенджамине Баттоне» вы играли человека, который становится моложе. Сейчас вы прекрасно выглядите. А как чувствуете себя? А то вы тут в очках сидите...

(Взрыв хохота, Питт с трудом удерживается на стуле.)

Я ношу очки, чтобы видеть! Бывает такое после сорока лет — зрение портится. У меня близорукость.

То есть очки не для красоты?

Ну, они дизайнерские, конечно, но вообще я модник, уж простите, виноват! А что вы спросить-то хотели?

Вы чувствуете себя Бенджамином Баттоном в реальной жизни?

Слушайте, мне нравится стареть. С каждым днем я теряю молодость, но приобретаю мудрость. Мне нравится смотреть на молодое поколение… Как молодежь совершает ошибки и ничему не учится… Я стал отцом — и это самый феерический опыт в моей жизни.

Датская журналистка задает вопрос о гуманитарной работе актера. Последние драгоценные минуты уходят на пространные рассуждения Питта о необходимости помогать людям. До меня очередь не доходит.

В другой раз.

«Древо жизни» уже в российском прокате.

Автор: Татьяна Шорохова