Сокастер
сокастер
Яна Медведева разговорила Маелшторма.
Владимир «Maelstorm» Кузьминов появляется в новостях чаще, чем Лил или Денди. Он комментирует матчи, высказывается о командах в твиттере и беседует с журналистами. В Буковеле на интервью с ним было выделено 30 минут, но в итоге мы разговаривали больше полутора часов и ушли далеко от запланированных тем. Зато успели обсудить:
- что нужно улучшать в работе комментатора
- почему критики игроков не избежать
- о цензуре в RuHub
- кто заработает больше: студийный комментатор или фрилансер
- почему 10 тысяч на личном стриме – это еще не настоящая популярность
- зачем превращать жизнь в шоу и кому это выгодно
- почему коллеги-комментаторы начинают его раздражать
- как битва студий уничтожает конкуренцию между комментаторами и мешает их развитию
* * *
– В АМА ты писал, что хочешь в этом сезоне поработать над чем-то, кроме эмоциональности. Помимо критики со стороны, что сподвигло тебя на работу над другими аспектами?
– Я не знаю, каким образом эмоциональность вообще стала моим амплуа и фишкой. На самом деле, я никогда сам так не считал. Я постоянно размышлял об этом и решил, что нужно что-то еще. Ведь есть огромное количество вещей, которыми можно разукрасить даже самую скучную трансляцию.
– Чем?
– Никогда не знаешь, что лучше подойдет и что получится. Я хотел бы сделать акцент на игре. Если это смешно, то это непосредственно привязано к игровому моменту. Иногда комментатор может не заметить, что герой бегает первого уровня на 15-й минуте. А ведь на этом можно построить комментирование целой игры. Или человек не сделал ни одного фрага за турнир. Такое легко пропустить, особенно если команда побеждает. Но на подобных фактах можно выстроить все повествование.
Средства разные, а суть одна — сделать трансляцию интересной для зрителя. И не только чем-то громким и непонятным. Провести так, чтобы он и без картинки, слушая фоном, мог получать удовольствие. Я и сам очень часто так делаю, потому что Доту невозможно смотреть, не отрываясь от монитора. Я не представляю себе людей, которые внимательно следят за 4 матчами одновременно на каком-то турнире. А вот послушать фоном — это да. И здесь работа комментатора — ключевая.
– Со временем запросы аудитории от комментаторов изменились?
– Я думаю, не изменились. Людям все также нравится, чтобы человек сделал, что хотели зрители, а потом его за это же и линчевать. У нас любят показательно казнить, хоть и самые яркие примеры остались в прошлом.
У нас все несет негативный окрас. Если суммарно прочитать комментарии к постам с поздравлениями с днем рождения, то это ужасно. В них столько неуважения! Наше коммьюнити как будто хочет «не любить», но определенный круг людей. И эту стену не пробить. Новичкам за редким исключением еще сложнее. Я не могу припомнить, кого бы встретили без хейта. Сразу проговорю, что Олси я не могу считать новичком, он уже поработал в киберспорте.
Но, несмотря на такую негативную окраску сообщества, мы должны добавить в качестве комментирования, в субъективных и объективных вещах. Объективное — меньше оговорок, больше знаний механики, больше знаний меты. Оценить красоту речи напрямую сложно, но можно посчитать количество разных слов и синонимов, которые употребляет комментатор. В этом отношении ничего не изменилось, но сообщество ждет от нас ходов вперед.
– Почему наше сообщество такое обидчивое и настроено так негативно? Нельзя ничего написать или сказать, чтобы не вызывать волну гнева, как в твоей ситуации с Лилом. Люди не воспринимают это как критику, а видят в этом нападку.
– После TI я задумался, что у нас нет нормальной тенденции критиковать. Если мы пишем что-то плохое, то это обязательно воспринимается как оскорбление. И поэтому я решил, что не нужно этого стесняться.
У меня была серия твитов, когда я почти каждый день писал про какую-то команду. Первый день я пишу, что кто-то сыграл плохо — и этот твит собирает 100 лайков. На следующий день даже более эмоционально пишу, что команда отлично сыграла – 15 лайков. Никому не интересно, что кто-то хорошо сыграл. Скорее всего, кто-то еще зайдет и ответит, что он игру смотрел и все было плохо. Вот что интересует аудиторию.
А конфликт с Лилом еще раз доказал существование проблемы: мы действительно не можем критиковать. И мы не говорим, что нас нельзя критиковать. Можно! Только если критику команды всегда можно обосновать результатом и действиями, то я практически уверен, что очень редкие игроки смогут правильно разобрать работу комментатора. Они будут выделять ошибки по игре и механике, но докопаться до самого комментирования им будет тяжело. Словарный запас игроков и умение выражать свои мысли еще ниже. В этом нет ничего страшного, люди играют в Доту целыми днями, и им не до развития других навыков.
Да, мы вас критикуем со своим низким рейтингом за вещи, которые мы замечаем. Но работа комментатора подразумевает, что он должен смотреть на команду, что-то о ней говорить. Поэтому не нужно обижаться на комментаторов, это часть нашей работы. Мы были бы рады ничего не говорить, но нам нужно.
Однако существуют моменты, когда жесткая критика переходит в оскорбления. Например, кто-то говорит, что одна из СНГ-студий — полная... И оскорбляют при этом 50 человек, знакомых ему или нет. Или когда кто-то начинает писать, что СНГ-Дота — дерьмо. Вот такое я считаю недопустимым. Но такие вещи вызывают хайп и поэтому легче сходят с рук, чем обычная критика.
Что с этим делать, я не знаю. Нужно просто пытаться объяснять людям, что в критике нет ничего страшного. Ведь иногда она подразумевает и что-то хорошее.
– Ведь на Западе критика воспринимается куда проще. Кайла никто не ругает за то, что он выносит ошибки команды на всеобщее обозрение.
– «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку». Есть люди, которые обладают харизмой и знакомствами. Они приучили людей, что на трансляции выражают свое мнение — и это никого не обижает. В нашем сообществе я могу назвать только одного человека, который себе может позволить себе подобное и ему это простят — NS. На него никто не обидится, потому что он никого никогда не хочет обидеть, он все привяжет к игре.
– А с Лостом еще и мемов наделают.
– У Лоста вообще такая репутация, что он может говорить, что угодно. Но я вот не хотел бы иметь такую репутацию.
Но да, на Западе отношение к критике другое. Может, у нас это пережиток давней культуры в СНГ, когда все хотели воткнуть друг другу нож в спину. Если такое было, конечно.
При этом нам нельзя быть хоть чуточку неискренними. Никому и даже изредка. Например, я в интервью скажу, что считаю NAVI лучшей командой мира. Я могу действительно так думать, но все посчитают, что это лжетолерантность, и я боюсь кого-то обидеть. Нам сообщество не верит. Они считают, что мы слишком мягкие. Хотя зачем нам обманывать?
Получается, что будешь критиковать — на тебя обидятся. А не будешь — «все слишком мягко, почему не сказал правду».
– Вам сверху запрещают что-то говорить или комментировать?
– Напрямую запретов нет. Еще со времен единого Рухаба есть правило, что мы аккуратны с любыми темами о политике. Киберспорт вне политики, а ты можешь вырыть себе яму сам.
Но нам никогда не говорят, что мы не комментируем что-то вообще. Просят либо согласовать, либо хотя бы подумать. Просят быть аккуратным по острым вопросам или по темам, касающимся наших партнеров, с которым важно не портить отношения. Но чтобы нам запрещали о чем-то говорить — такого я не припомню.
Зачастую за непреднамеренные нарушения этих предупреждений ничего не бывает. Это просто попытка нас предостеречь от необдуманных действий. Так что в нашей студии практики жестких запретов нет, но ты должен сам понимать последствия.
Если тема острая, то я обычно сам пишу и спрашиваю, могу ли я вот так высказаться. Стоит ли на эту тему говорить? Я не всегда могу объективно оценить опасность. Единицы очень умных людей могут сказать все, что они думают, — и гори оно огнем. Я себе такого позволить не могу и не хочу.
– А такие предупреждения могут касаться команд?
– Да, могут касаться и команд. Есть команды, с которыми у нас очень хорошие отношения, и мы их не хотим портить. А еще нам от них может быть что-то нужно. Например, интервью. И если мы знаем, что завтра наш репортер будет общаться с каким-то игроком, мы не будем затевать конфликт, чтобы не сорвать планы.
Хотя, мне сложно представить ситуацию, когда NS ругается с NAVI, а завтра Паша отказывается давать интервью Кристалмею. Обычно конфликты между одним аналитиком и командой так и остаются между ними.
У нас иногда спрашивают, хотим ли мы дать комментарий про команду. Как правило, никто желания не выражает. Потому что если кто-то хотел, то уже сам где-то написал. А когда ты соглашаешься, тебе говорят: «Только давай не очень плохо!».
– NS недавно затрагивал тему отсутствия острых интервью. Но ведь контроль сверху — это одна из проблем. Как раз PR-службы просто не пропускают ответы на неудобные вопросы.
– Это большое мастерство — затронуть максимально острую тему, но так, чтобы она не была вырезана цензурой. Задать вопрос так, чтобы вам разрешили публиковать.
Но дело в атмосфере, о которой говорит NS. У нас если ты не друг игроков, как Олси, то тебе сложно даже добиться интервью. А если ты уже наладил с ними отношения, то тебе сложно задать им острый вопрос. В видео-интервью создается ощущение, что все боятся обидеть. Если есть какой-то неудобный вопрос, то нужно зайти с разных сторон. Хотя чего бояться, если все равно есть служба, которая возьмет это и вырежет, если что-то пойдет не так?
В киберспорте все неудобные темы сглаживаются. Хотя интересно было бы получить сухую задачу вопроса. Например, «вы пили вчера перед игрой?». Не хватает информативности вместо общих фраз: в чем были сложности на прошлом турнире, почему убрали одного игрока и заменили на другого. «Не сошлись в игре». А почему? В чем именно, приведи пример. Это вам понятно, вы игроки, вы каждый день в этом варитесь. А мы здесь ничего не понимаем.
В СНГ тем более не хватает объяснений. Все боятся обидеть, стать вторым Лилом, сказать лишнее.
– Ты как раз из тех, кто много дает интервью. Ты в твиттере, ты в инстаграме, ты стримишь. Тебе не кажется, что у тебя жизнь превратилась в реалити-шоу?
– Мне кажется, я мало превращаю ее в шоу. Последнее время я много общаюсь со стримерами и блогерами. И я для себя открыл, что можно просыпаться каждый день и говорить «Привет, Инстаграм!». Можно посвящать полдня записыванию «ТикТока», меняя наряды. Что можно и к стримам более творчески подходить. И даже твиттер можно вести интересно!
Делать из своей жизни шоу — это работа. У меня есть комментирование в виде основной работы, а у блогеров шоу — это основное занятие. И зарабатывают они зачастую больше в разы, чем я.
Так что этому стоит только поучиться. Но это должно быть органично, не через силу.
– Сейчас ты делаешь это через силу, потому что нужно это нужно для поддержания образа?
– В связи с ситуацией на рынке турниров Доты я решил, что было бы неплохо развить свой личный канал. Отходить от Доты непосредственно на Рухабе. Если посмотреть матч, то на личном канале в более близком общении со зрителем. Я же не могу позволить себе неформальное общение с человеком из чата на официальной трансляции.
Перед Новым годом у нас было огромное количество турниров. И если честно, мне тогда не хотелось ничего: ни инстаграма, ни на Доту вообще смотреть, даже если матчи крутые. Если удовольствие от работы я еще мог получать, то после просмотра результатов было отвратно. Вот сидишь ты, лепишь куличик старательно, а потом отходишь — а получилась-то куча какого-то мусора. Вот это было очень тяжело. А сейчас все отдохнули и все снова стало интересно и дается легко.
С Твиттером у меня проблем не возникает. Мне всегда есть, что сказать, а вокруг очень много интересных тем, в том числе и в доте. Денек поиграешь — и уже есть, что написать.
– Ты это делаешь с мыслью, что это способ «продать себя», или ты просто хочешь высказаться?
– Для любого человека важно высказаться, за редким исключением. Да, это попытка продажи себя. Но не ради денег. Деньги — это круто. Но чаще просто интересно увидеть обсуждение. Это какой-то азарт, с которым о деньгах ты задумываешься как о чем-то вторичном.
Отчасти хочется получать позитив хотя бы в таком ключе. И при этом хорошо делать свою работу. Как ни странно, все хотят наслаждаться процессом и результатом своего труда. А соцсети — еще один способ делать свою работу хорошо, пока ты не комментируешь доту. Я считаю, что очень опасно уходить на дно.
– Почему в СНГ практически невозможен фриланс для комментаторов? Ты как будто обязан работать в студии.
– 60% комментаторов было бы выгоднее стать свободными агентами. Но чтобы появилась культура фриланса, свободными агентами должны быть почти все. Когда у тебя есть люди в студии, которые получают зарплату и ничего дополнительно не стоят, зачем тебе тратиться на кого-то еще? Об этом все забывают и негативно к этому относятся, но проведение трансляций — тоже бизнес.
У фрилансеров есть одна серьезная проблема — они очень дорогие. У нас один из немногих свободных агентов — ХВОСТ. Он в своей работе очень избирателен, как мне кажется. И если бы он стоил один рубль, то его звали бы везде.
Некоторым не очень медийным комментаторам просто тяжело ступить на такой путь. Они никому не нужны, грубо говоря. Даже если ты на какой-то китайской лиге регулярно собираешь по 10 тыс. зрителей на личном канале, то это ничего не говорит о твоей популярности в дота-сообществе! Чтобы быть вне студии, тебе нужна реальная популярность. Это не значит, что тебя будут смотреть на твоем канале. Это значит, что ты запустишь стрим на любой площадке — и к тебе придут люди. Как Мэддисон. Но таких людей у нас очень мало.
Другая часть людей привязаны к студиям по «политическим причинам», из-за внутренней кухни. По большому счету они являются свободными агентами, но они так хотят.
Мне, например, просто нравится стабильность. Меня устраивает работа в Рухабе. Иногда мне говорят, что я должен покомментировать матчи, которые мне не хочется. Это тоже полезно. Но хочется при этом ездить и работать с другими студиями. А между ними есть некая враждебность, которая мешает этому развиваться. Был отличный момент, когда и мы катались в Старладдер, и они приходили к нам. Все это завязалось, но потом из-за определенных причин и действий контакты оборвались.
– Будучи фрилансером комментатор мог бы зарабатывать больше, чем в студии?
– Тяжелый вопрос. Если комментатор успешен, то фрилансером он будет зарабатывать больше. Потому что комментатор в студии — это как будто комментатор по акции. А фрилансер — это человек, который реально нужен. Особенно если делить на единицу в час работы, то фрилансер точно заработает больше.
Другой момент, что в студии комментаторы получают деньги, иногда даже не работая. Потому что это задача студии — обеспечивать меня работой.
– Закрытость студий влечет за собой еще одну проблему: у нас нет возможности услышать новые пары комментаторов. Тебе так не кажется?
– Знала бы ты, как это напрягает конкретно меня! Есть комментаторы, которые любят работать вместе. Есть 4ce и Lex – и Lex принципиально считает, что они всегда должны работать в одной паре и прийти к стабильности. А меня спустя определенное количество часов начинает раздражать любой сокастер.
Единственный человек, с которым у меня никогда такого не было, — это NS. Потому что мы работаем вместе раз в год.
Я сначала думал, что проблема в людях. Может, они что-то делают не так. А потом понял, что некоторые вещи начинают меня раздражать именно после какого-то времени совместной работы. Становится однообразно. С кем бы мы ни работали, как бы я ни старался, все приводит к этому. Насколько бы ярким и неординарным ни был Лост с его рассказами про Шамбалу, в какой-то момент ты начинаешь думать «О, опять про Шамбалу...».
Сколько за последнее время мы отработали с Джемом? Я уже даже не знаю, что сделать. Может, джемпер на себе порвать в эфире? Что такого сделать, чего еще не было?
Мы с Олси 100 тысяч лет назад работали вместе, еще неофициально. И мне было бы очень интересно снова попробовать покомментировать с ним в паре спустя много лет. И он уже не новичок, и стиль его максимально отличается от всех, с кем я работаю. Даже на WePlay я ехал с ощущением, что это будет что-то новое. А это уже лучше, чем все, что я делал последние месяцы.
Вся эта ситуация между студиями замыкает нас в пары, и мы не можем из нее выбраться. Мы можем миксоваться с аналитиками, но это все равно одни и те же лица. Если у нас не привозят Рустама с Морталесом, Лекса и Форса, то я даже боюсь включать трансляцию. Потому что там опять буду я :)
– И вы никак не можете на это повлиять?
– Я не могу никак на это повлиять, к сожалению. Это внутренняя политика студий, где каждая студия защищает свои интересы, и в данном случае уникальный набор талантов — это один из пунктов конкурентной борьбы. Поэтому, при всем моем желании поработать на других проектах, это порой невероятно сложно осуществить.
Все это очень сильно влияет на атмосферу на трансляциях TI, где сотрудники всех студий пересекаются. Сейчас видна четкая линия между коллективами, и это создает определенный дискомфорт. Раньше, конечно, были свои интриги — кто будет комментировать гранд-финал и другие ключевые матчи — но все это было менее остро. Это расстраивает, и я боюсь, что то же самое нас ждет и в Стокгольме.
Я пока не вижу никаких позитивных изменений. Может быть, я все надумал, но я не могу избавиться от этого ощущения. Если этого нет, то значит на меня так давит ситуация с враждой между студиями.
Я не говорю, что не должно быть конкуренции. Но конкуренция — это когда мы делаем крутой турнир и пытаемся сделать его лучше, чем ваш. Привлечь больше спонсоров и получить хороший фидбек. И для этого мы и собираем самых лучших, а значит комментаторы конкурируют за свое место на турнире.
Эта ситуация еще и убивает конкуренцию между комментаторами. Я сижу в своей студии и знаю, что я здесь один из топовых сотрудников. И крутые комментаторы из других студий со мной никак не конкурируют. Они не заберут мое место. Хотя я должен конкурировать со всеми. Стремиться к тому, чтобы меня позвали и на их турнир, и рейтили выше, чем собственных работников. Сейчас это невозможно. Конкуренция среди комментаторов исчезает, а конкуренция среди студий становится какая-то нездоровая.
