Бориса спасского
Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).
Когда в 1962 году Бобби Фишер составил свою десятку «величайших игроков в истории шахмат», то в нее наряду с признанными корифеями попал 25-летний Борис Спасский, который тогда еще был далек от завоевания титула чемпиона мира. «По какой причине вы включили его в свой список?» – спросили у американца. – «Он играет в уникальном стиле! Он запросто может просмотреть вам потерю фигуры или пешки, но… по его лицу вы никогда не сможете определить, что же это было – зевок или глубокая жертва?»
Недоумение и восхищение Фишера легко понять. Ему, шахматисту классического стиля, Спасский казался каким-то загадочным сфинксом ни от мира сего, который не обладал ярко выраженными творческими чертами, при этом соединял в себе всё самое лучшее, чем вообще может обладать игрок в шахматы… Он блестяще чувствовал инициативу и атаковал, понимал тонкие нюансы позиции и как никто другой умел подстраиваться под соперника, «переключать скорости» во время партии и… решительно ничего не боялся. А когда того требовали обстоятельства, Борис был готов играть любую – от «тупой» до самой острой позиции. И фактически не имел ни одной ярко выраженной слабости – за исключением легкого пренебрежения к дебютной теории, да перманентной лени.
Можно сказать, он был первым абсолютным универсалом в истории шахмат!
Он родился в 30 января 1937 года в Ленинграде, и провел свое детство в голодном, едва пережившем блокаду городе. Отец бросил их, когда Борису едва исполнилось восемь, – и шахматы, которые внезапно ворвались в его жизнь, стали для него настоящим светом в оконце. По словам Спасского, первый тренер, Владимир Зак, не столько учил его игре, сколько подкармливал. Да и чему можно было его научить? Этот невероятно одаренный мальчик играючи перепрыгивал через классификационные ступеньки, за год выполнил I категорию, став в 1947-м самым сильным юным шахматистом в стране. А через год взял и свой первый титул, выиграв юношеское первенство страны… За это, благодаря Заку и Левенфишу, получил стипендию… «После того как в 12 лет я начал кормить нашу семью, – вспоминал Спасский, – мое шахматное будущее было более-менее определено».
Следующим важным этапом в его становлении стала работа с Толушем, Александр взял 15-летнего Спасского под свое крыло. «До работы с ним я не знал, что такое атака!» – с благодарностью скажет потом Борис… Толуш просто не знал слова страх, и бросался на своих соперников со ставшим популярным боевым кличем: «Вперед, Казимирыч!»
Но в отличие от своего бесшабашного учителя, Борис весьма тонко чувствовал границы дозволенного, и эффектно ходил по краю, никогда не переходя невидимой черты… В его игре, в каждом ходе чувствовалось неуклонное стремление к инициативе, а атаки стали легки и элегантны. Подтянулось общее понимание, стабильной стала игра в эндшпиле…В общем, несмотря на молодость, к своим 17 годам Спасский был вполне сложившимся игроком, – и первая для него пора «бури и натиска» не заставила себя долго ждать.
В 1954 году он выиграл турнир молодых мастеров, пробился в высшую лигу чемпионата СССР, – и с разгону занял в ней… 3-6-е места с Ботвинником, Петросяном и Иливицким. Это давало право на участие в межзональном турнире-1955! В том же году он с блеском выиграл чемпионат мира среди юношей и уже в роли «шахматного принца» отправился в Гетеборг, где хоть и с приключениями, но завоевал право играть в претендентах.
Невероятно, претендент в 19 лет! Столь раннего взлета под небеса шахматный мир еще не знал. Через три года 15-летний Фишер превзойдет его достижение, но… в отличие от него Бобби будет статистом в турнире претендентов, ни на что не претендуя. Спасский же сыграл в Амстердаме-1956 важную роль. Нанес единственное поражение Смыслову, который победил и отправился на второй матч с Ботвинником, и не дал Бронштейну, во втором круге обыграв и его, подобраться на «дистанцию выстрела» к конкуренту.
Во многом уверенности в своих силах придал ему чемпионат СССР-1956, в котором он лидировал со старта и до финиша. Лишь поражение в предпоследнем туре от Корчного не позволило Спасскому стать чемпионом, его догнали Авербах и Тайманов. В перебое за «золото» у ленинградца уже не было не сил, ни желания, – и Борис просто не явился на последнюю, ничего не решавшую партию, сославших на плохое самочувствие.
То, что ему позволено чуть больше, чем остальным, Спасский почувствовал достаточно рано. Еще в Бухаресте-1953, его первом международном турнире, он при иностранных участниках пародировал Ленина, да и в целом… высказывался довольно аполитично для гражданина из СССР, едва успевшего выдохнуть после смерти кровавого вождя.
Да и что было кокетничать… Борис в тот момент виделся многим откровенным лидером поколения, вероятным будущим чемпионом мира. А единственным «облачком» на этом небосклоне мог показаться рижанин Михаил Таль, который в 1957 году неожиданно для всех, еще мастером, выиграл чемпионат СССР, а Спасский отстал на целое очко.
В следующем 1958-м году ленинградец собирался взять реванш в родной для Таля Риге. Кроме того, 25-й чемпионат СССР носил статус зонального турнира, – и четверо первых из него проходили в межзональный. Одним выстрелом убить сразу двух зайцев!
Спасский играл блестяще. После 12 туров имел 9 очков, и опережал Петросяна на очко, а Таля – на два. Могло показаться, если не золотая медаль, то уж место в межзональном ему обеспечены. Но неожиданный срыв на финише – три ничьи в пяти партиях далеко не с самыми сильными противниками, – отбросили Бориса в дележ 4-5-го мест. Другой на его месте просто сделал бы ничью на финише и стал готовиться к матчу с Авербахом за место в цикле, но… в последнем туре его ждал Таль, а у Спасского были белые.
Это был вызов, и Борис его принял. Очевидно, он ревновал к успехам Михаила, и отверг ничью, предложенную рижанином в примерно равном положении по выходе из дебюта. Он жаждал крови и сумел добиться близкой к выигранной позиции, в которой и отложил партию. Так и не найдя четкого пути к победе во время анализа, он сказал секундантам: «Завтра я дам ему мат!» И ведь почти выполнил взятые на себя обязательства. Но утомленный долгим анализом и упорством своего соперника, сделал несколько слабых ходов, и уже сам предложил ничью. «Нет!» – ответил Таль, деморализовав Спасского, – и тот провел концовку партии как в тумане… В итоге заматовали не черного, а белого короля.
Эта партия имела поистине историческое значение для обоих. Таль не только во второй раз подряд стал чемпионом СССР, но за ним «автоматом» выиграл еще межзональный, турнир претендентов и матч за корону у Ботвинника, став самым молодым чемпионом мира в истории. Ну, а Спасский… Тень этой трагедии бередила ему память шесть лет, и он провалил «миссию» по выходу в межзональный еще и в 1961 году, разделив роковые для себя 5-6-е места. Он вновь шел первым (7 из 9), но тут проиграл очередную вдрызг выигранную партию – теперь Полугаевскому, – и не смог восстановить равновесие. Два поражения на финише Корчному и Леониду Штейну вновь оставили его вне цикла.
Между этими двумя поражениями было «серебро» в чемпионате СССР-1959, победа на турнирах ЦШК в Москве и в Мар-день-Плате 1960 года, где Борис впервые встретился – и обыграл! – Фишера. И только в конце 1961 года появился свет в конце тоннеля...
Он принял решение уйти от балагура Толуша к суровому Бондаревскому, и стать на путь истинный. Игорь Аркадьевич или, как звал его Спасский – «фатер», выковал характер в жестких противостояниях с самим Ботвинником, и помимо знаний теории и возросшего качества анализа отложенных позиций, дал Борису мощное подспорье. Жесткую руку, в которой он явно нуждался! «Никто кроме Бондаревского не мог толком заставить меня работать над шахматами» – не без грусти и удовольствия вспоминал Спасский.
Их творческий союз сработал буквально сразу! Когда Борис, уже не веривший в то, что это когда-нибудь случится, стал чемпионом СССР. Он не только по привычке захватил лидерство в 29-м союзном первенстве, но и довел его до победы – 14,5 из 20!
В 1962 году Спасский впервые выступал за сборную. На олимпиаде в Варне он занял 3-ю доску, после Ботвинника и Петросяна. А в 1963-м предпринял новую попытку попасть в цикл первенства мира. На этот раз путь к Олимпу был длинным как никогда... Он занял у претендента, с учетом всех отборочных соревнований, – невероятные 98 партий.
Победа в первой лиге, затем дележ с 1-3-е мест с Холмовым и Штейном в высшей, а за ней еще и зональный турнир семи гроссмейстеров, который Спасский начал… с жутких 0,5 из 3. Но цель была слишком сладка, и Борис с 7 очками из 12 вышел победителем. В межзональном его ждало новое ограничение – при существовавшем в то время лимите на советских участников, он должен был занять место не ниже третьего. И, начав с «-1» против соотечественников, чтобы попасть в претенденты, Спасскому пришлось выдать серию из восьми рядовых побед, – и этим уже обеспечить себе дележ 1-4-го мест.
Как ни странно, но матчи претендентов складывались для него гораздо легче. Спасский оказался идеальным бойцом один на один – он тонко чувствовал соперника, и идеально «подстраивался» под него. Борис одного за другим прошел: Пауля Кереса (6:4), Ефима Геллера (5,5:2,5), а в финале и Михаила Таля (7:4), взяв у него своеобразный реванш за 1958 год! В целом в равном поединке он заставил соперника играть на «чужом поле» – из-за чего нервничать и ошибаться. Так он завоевал право на матч с Петросяном.
Но Тигран, который тогда переживал период расцвета, оказался Борису не по зубам. Он выиграл у него в 7-й, 10-й, стоял совершенно выиграно в 12-й партии – в общем и целом доминировал в первой половине. Лишь глубокое разочарование из-за испорченного им шедевра выбило чемпиона мира из колеи и Спасский сумел даже сравнять счет в матче – 9,5:9,5. Но Петросян собрался, одержал две важнейшие победы – и сумел переломить ход матча. «Я в то время еще не понимал, как с ним надо играть, – оправдывал неудачу в первом матче Борис. – Но к следующему поединку уже приспособился к нему!»
А между первым и вторым походом на Петросяна у Спасского случился еще перерыв на Кубок Пятигорского-1966, собравший сильнейший состав. Этот турнир так запал в душу американцам, что вокруг него, а вернее – вокруг того как «Фишер гнался за Спасским» построен чуть ли не весь сюжет «биографического» фильма «Жертвуя пешкой». Борис гонку выдержал, – и закончил первым, обойдя и Фишера, и Ларсена, и Петросяна.
Как участник матча на первенство мира Спасский сходу оказался в претендентах, и как в первый раз легко прошел всех соперников: Геллера (5,5:2,5), Бента Ларсена (5,5:2,5) и Виктора Корчного (6,5:3,5). Внутренняя уверенность Бориса достигла своего апогея, и в известном диалоге с Бондаревским из 1961 года: «Послушайте, фатер, а не пора ли мне стать чемпионом мира?» – он был готов ответить на свой вопрос утвердительно.
Было бы крайне интересно посмотреть на матч Петросяна-66 и Спасского-69, но такое, увы, невозможно. «Обновленный» же Борис уверенно разбил «устаревшего» Тиграна – 12,5:10,5. В этом матче не просто произошла смена чемпиона, но и родилось несколько шедевров, ставших на годы «визитной карточкой» десятого шахматного короля.
Увы, в этот момент желания Спасского и шахматного мира диаметрально разошлись. Он отдал столько лет жизни, моральных и физических сил сражениям за титул, что хотел на какое-то время элементарно передохнуть, сделать паузу и насладиться моментом. Но… все вокруг напротив требовали от него победного шествия от турнира к турниру.
Борис Васильевич, по его словам, всегда был сторонником «монархического взгляда на мир», в том числе шахматный, и искренне полагал, что раз он – чемпион мира, то ему и заказывать музыку. Увы для сибарита Спасского, в такой логике можно было бы жить на Западе, да еще хорошо бы носить фамилию Фишер… А советский чемпион мира, хочешь не хочешь, был вынужден считаться с особенностями системы, – снова и снова садиться за доску, даже если ему этого смерть как не хотелось. Он внутренне протестовал, делал огромное количество бесцветных ничьих и ничуть не старался обязательно становиться первым... Он рассорился даже с Бондаревским, который потерял над чемпионом всякий контроль, и не знал как заставить Спасского как прежде заниматься шахматами.
А тем временем из Америки надвигался «ураган Фишер». Бобби, который до сих пор не мог подобрать ключи к Борису ( 0–3=2), крушил всех вокруг: 15–1=7 на межзональном, два раза по 6–0=0 в матчах претендентов с Таймановым и Ларсеном, а затем жестокие 5–1=3 с Петросяном. Все это говорило о том, что Спасскому будет несдобровать.
Чемпион, тем не менее, в последние полгода перед защитой титула пребывал в полной безмятежности… Улучшал свое материальное и физическое состояние, дышал свежим воздухом на Рижском взморье, играл в большой теннис с Иво Неем, ел арбузы и держал в обстановке полной секретности свою подготовку к матчу. По словам гостей на сборах, Спасский при виде посторонних тут же смахивал с доски фигуры и рассуждал о тактике «свежей головы», при которой хорошие ходы приходят в нее только в те моменты, когда она не перегружена вариантами… Как полагали многие, в том числе и в спорткомитете, Борис просто валял дурака, мол, матч у Фишера ему все равно не выиграть, так стоит ли тогда особо напрягаться с подготовкой к нему?! А вот заработать на нем – надо.
Поэтому, когда в июле 1972 года команда чемпиона уже была в Рейкьявике, – и вдруг по вине Фишера матч подвис в воздухе, был близок к срыву, – Спасский, вопреки команде из Кремля, сделал все от него зависящее, чтобы игра началась. «Версию» будто Борис прежде всего боялся потерять деньги, которыми не хотел делиться со спорткомитетом, особенно эксплуатировали после того как миллионер Слейтер увеличил призовой фонд в два раза – до $250,000. Но само течение матча, да и спортивная честь исключительно самолюбивого человека Спасского, не позволяют думать, о том, что он не стремился к победе над Фишером и уж точно не видел себя обреченной на заклание жертвой.
Да, Спасский не был самим собой, после того как Фишер словно дал ему два очка форы на старте поединка – 1-ю партию проиграл одноходовым зевком, а на 2-ю так просто не явился… Однако такого количества второсортных решений и стратегических ошибок, не говоря уже – элементарных зевков, никогда не свойственных ему, – вряд ли можно было ожидать. «Во время матча в Рейкьявике я чувствовал, что мне кто-то или что-то сильно мешает, – спустя годы пытался передать свое состояние чемпион. – И я, как ни старался, ничего не мог сделать против этого…» Переполошился даже Геллер, помогавший ему в Исландии. Он дважды с треском проиграл Спасскому в матчах претендентов и при этом регулярно бил Фишера, – так что представлял примерное соотношение их потенциалов. И как бы ни вырос за это время Бобби, не мог же Борис играть, настолько плохо, чтобы в 8 партиях сделать с ним жалкие три ничьи! Дошло до того, что по инициативе тренера на рентгеновском аппарате «просветили» кресло, в котором сидел американец…
Чемпион мира включился «на полную катушку» только во второй части поединка, сумел навязать свою игру и в целом доминировал. Но Фишер был практически неуязвим, и в 11 оставшихся партиях Спасский выиграл лишь раз – в 11-й. А проиграл дважды. Все закончилось к 21-й встрече, когда претендент набрал необходимые для победы 12,5 очков. «Ему бы еще десяток партий, и Борис обязательно победил бы» – грустно шутили коллеги.
Остается лишь гадать, что было бы, веди Спасский столь же массированную подготовку к матчу с Фишером, как когда-то к Петросяну. Играй чаще и в более сложных турнирах. Не расстанься так не вовремя с Бондаревским. Да воспользуйся всей мощью советской шахматной машины, которая потом из кожи вон лезла, чтобы с Карповым три года после не случилось бы такого же афронта. «Включись», наконец, с самого начала, и не иди на поводу у соперника. Да хотя бы в тот момент, когда Бобби, повсюду видевший шпионов, настоял на проведении 3-й партии в закрытом помещении без зрителей. Не сдерживай благородный гнев после каждой новой выходки претендента, которому надо было сразу дать понять границы допустимого… Спасский ничего этого не сделал. И проиграл.
Временами он выглядел чуть ли не заложником у своего соперника, который делал все, что хотел, заранее уверенный в своей безнаказанности. Не случайно, после того как Фишер завоевал титул, он рассорился абсолютно со всеми – как со своими друзьями, так и с врагами, – а с Борисом до конца дней сохранил весьма теплые отношения.
У матча в Рейкьявике, одного из самых ярких в истории шахмат, масса загадок. Многие из них вряд ли когда-нибудь окажутся достоянием гласности. Но, факт остается фактом: Фишер стал чемпионом мира, Спасский же, не успев толком насладиться этим титулом, – быть им перестал. Но, вопреки всем ожиданиям, советская система не обрушилась на Бориса, и не подвергла его «гражданской казни», как годом ранее – Тайманова.
С него не потребовали ни $100,000, которые он заработал за свои исландские мучения и положил в швейцарский банк. Не лишили его ни стипендии, ни зарубежных поездок, а чуть позже, в год побега Корчного из СССР, и вовсе отпустили – жить в Париж с женой-француженкой, дав ему двойное гражданство. Как Борису это удалось – загадка!
К тому моменту, по словам самого Спасского, он был уже «чистым любителем». В том смысле, что не имел никаких честолюбивых устремлений, – и был солидарен с девизом Портоса: «Я дерусь, потому что дерусь!» Его же последним «выплеском энергии» стал чемпионат Союза 1973 года, в котором, по приказу начальства, обязаны были играть все сильнейшие: сразу четыре экс- и один будущий чемпион мира. 36-летний Борис провел его на одном дыхании – 11,5 из 17, на очко оторвавшись от группы преследователей.
После этого, несмотря на то, что Спасский еще полтора десятка лет играл в крупнейших турнирах и в матчах претендентов, его взгляд на собственную игру, но в особенности на результат, был чисто «пенсионным» – приглашают и ладно. Но… это ж какой природной мощью таланта надо обладать, чтобы так, играючи как Борис Васильевич, проигрывать матчи претендентов Карпову в 1974-м или Корчному в 1978-м. Кажется, «включись» он как когда-то с Фишером, – и у победителя этих циклов могло бы быть другое имя.
Но… заставить себя работать на все сто, да хотя бы на 50%, он уже не мог. Да, наверное, и не хотел. Зачем? Ему нравилась атмосфера шахматных баталий, и он с удовольствием принимал приглашения на ностальгические или просто коммерческие поединки, когда результат по большому счету не имел значения. Спасский играл и с юной Юдит Полгар, и с Бобби Фишером (в «Матче-реванше века», за $5,000,000), а на закате карьеры – и с земляком Виктором Корчным, причем – дважды. Во всех этих матчах он уступил.
Но Спасский больше чем кто либо заслужил свое право наслаждаться жизнью!
Ведь даже когда король Борис Десятый не священнодействовал за шахматной доской, а только рассказывал об игре и игроках, он был нарасхват! Прирожденный оратор, всегда знавший как захватить внимание аудитории любого состава или возраста, Спасский мог буквально в паре слов сформулировать идею или образ, на описание которых у другого ушла бы куча времени. А уж о его харизме и говорить нечего. Дети и взрослые слушали его открыв рот, особенно на многочисленных шахматных школах, куда он приезжал как гуру. Его шахматные оценки всегда были точны, взвешены и оригинальны… Когда же он не без самоиронии вспоминал свою богатую событиями жизнь, то слушатели буквально растворялись в его глубоких, содержательных, удивительно живых образах. И эти люди, давно живущие лишь в его воспоминаниях, вставали во весь рост. Даже жаль, что Борис Васильевич, хоть уже много раз обещал, – никак не приступит к своим мемуарам.
Его уникальная память пронесла их даже через инсульт, который он пережил несколько лет назад, и с тех пор прикован к инвалидному креслу. Дух его по-прежнему крепок, и в день своего 80-летия, которое торжественно отмечалось в родном для него ЦШК, Борис Васильевич поднялся из кресла, – и в знак уважения перед собравшимися любителями шахмат, сам сделал несколько шагов и глубоко поклонился в знак почтения к ним.
Король должен знать, ради кого живет и играет!
бориса спасского
Роберт Фишер в 1972 году прервал почти четвертьвековую гегемонию советских шахматистов. Американец в Рейкьявике со счетом 12,5-8,5 выиграл матч у Бориса Спасского. Ранее званием чемпиона мира владели исключительно отечественные гроссмейстеры — Михаил Ботвинник, Василий Смыслов, Михаил Таль и Тигран Петросян.Однако победы Фишера могло вообще не случиться. После провокационных выходок во время титульного поединка Спасский вполне мог отказаться от продолжения встречи. Международная шахматная федерация (FIDE) с большой долей вероятности поддержала бы представителей СССР в случае официального протест. Спасский сохранил бы звание сильнейшего на планете и дальнейшая история пошла по иному сценарию.Феерия и скандалыНа пути к главной цели жизни Фишер ураганом пронесся по соперникам, входившим в элиту. Эксцентричный американец в четвертьфинальном матче претендентов сокрушил советского оппонента Марка Тайманова со счетом 6-0, а в полуфинале не оставил шансов датчанину Бенту Ларсену (6-0). В решающем противостоянии гроссмейстера ждал Петросян. Однако интрига прожила недолго. После пяти партий счет был равный — 2,5-2,5. Затем Роберт одерживал одну победу за другой и вновь выиграл с убедительным перевесом — 6,5-2,5.Ажиотаж матча за мировую корону огромный. Во времена "железного занавеса" поединок воспринимался не только спортивным, но и идеологическим противостоянием. Фишера на "коллективном Западе" считали гением, способным пробить брешь в несокрушимой советской стене.В феврале 1971 года в Москве подписали соглашение о проведении матча в столице Исландии. Спустя всего два дня Фишер выступил против. Он заявил о желании играть или в Югославии, или в Америке. FIDE тогда возглавлял голландец Макс Эйве, в 1935 году отобравший корону у самого Александра Алехина. Он был готов пойти на компромисс, предложив первую половину поединка провести в Белграде, а вторую в Рейкьявике.Однако Фишер выставил новые, завышенные финансовые требования, не согласившись с призовым фондом в 138,5 тысячи долларов. Получив отказ, американец вовсе заявил, что в таком случае отказывается от противостояния. Югославия не захотела проводить матч. Близка к аналогичному решению была и Исландия. Желающих утолить возрастающие аппетиты капиталиста не находилось.Ситуацию спас банкир из Великобритании, выделивший еще 130 тысяч долларов. Казалось, ничто не помешает проведению поединка.Спасский в Исландии, а Фишер ... в СШААмериканец продолжил волну демаршей. На этот раз он требовал сменить главного судью немца Лотара Шмидта, а также выплатить ему почти треть доходов от продажи билетов. Разумеется, получил отказ и не прилетел в Рейкьявик на жеребьевку.Обескураженный Эйве перенес процедуру на следующий день. Однако Фишер и не думал о Европе, ссылался на болезнь и просил перенести начало. Одна из версий — гроссмейстер рассчитывал, что ради спасения встречи FIDE пойдет на попятную и вновь улучшит финансовые условия. Голландец сделал шаг навстречу претенденту, но получил жесткий ответ от руководства делегации Шахматной федерации СССР. В протесте было сказано, что если матч не начнется до полудня 4 июля, то будет считаться сорванным.Подействовало! Утром Фишер прилетел в Исландию. На жеребьевку он не явился, сославшись на утомление. Правда, его секундант присутствовали. Эйве публично принес извинения за задержку. Нехотя признал неправоту и американский шахматист.Роковое решениеСпасский в первой партии играл белыми и после 28 ходов на доске возникли ничейные очертания. Но следующим действием Фишер ошибся, позарившись на пешку, что привело к потере слона. На доигрывании он признал поражение.После этого американец вновь обрушился на FIDE с претензиями. Ему не нравились условия для игры и наличие телекамер. Возмущение осталось без ответа, поэтому на вторую партию Фишер демонстративно не пришел. Ему засчитали техническое поражение, апелляцию отклонили. Спасский повел со счетом 2-0. В этот момент многие посчитали, что матч окончательно сорван.Шахматная федерация СССР тогда могла выступить с жестким заявлением и отказаться от продолжения. Была велика вероятность, что уставшее от фокусов Фишера руководство FIDE объявило бы Спасского чемпионом мира.Неожиданно поединок продолжили, причем советский гроссмейстер согласился играть в закрытом от зрителей помещении. Кое-кто считал, что Спасский не хотел терять огромный гонорар. Даже проиграв, он получал 93 тысячи долларов. Шахматист отметал такие предположения, хотя спустя годы признал ошибочность решения.На вопрос о том, не настаивали ли советские чиновники на отказе и отъезда из Исландии, отреагировал эмоционально:Гроссмейстер рассказал и еще об одной ситуации. Она могла привести к досрочному завершению матча.Переломный моментТретью партию Фишер выиграл и постепенно перехватил инициативу. Вскоре он сравнял счет, а затем уверенно вышел вперед. Чемпион мира предпринимал попытки изменить ситуацию, но претендент уже вел поединок с позиции силы. А скандалы не утихали. Сначала владелец прав на телетрансляцию матча подал иск к Фишеру, затем советская сторона обвинила оппонентов в использовании электронных устройств и химических препаратов для воздействия на Спасского. Исландская полиция обыскала все помещения, но ничего так и не нашла.Психологическая победа уже была на стороне претендента. Как написал американский гроссмейстер Уильям Ломбарди:Партия под номером 21 стала заключительной и зафиксировала победу Фишера. Как оказалось, была она и последней официальной партией талантливого гроссмейстера в борьбе за мировую корону. Добившись желанной мечты, американец надолго отошел от шахмат. А перед титульным матчем с Анатолием Карповым вновь выдвинул массу выходящих за рамки регламента требований. В 1975 году Эйве объявил советского гроссмейстера XII чемпионом мира.
Удивительная история Бориса Спасского от Кирилла Зангалиса.
Кирилл Зангалис — спортивный журналист, эксперт по баскетболу и шахматам, сейчас является менеджером Сергея Карякина и пиар-директором Федерации шахмат России. С разрешения автора «СЭ» публикует главы из его книги «Незвездные встречи со звездными людьми». В первом материале — история чемпиона мира Бориса Спасского.
«Я уже 20 лет не даю интервью»
В 1980-х годах маленьким мальчиком я занимался в шахматной школе в Ташкенте на картонных досках с портретами чемпионов мира. Стейниц, Ласкер, Капабланка, Алехин, Ботвинник, Таль, Смыслов, Петросян, Спасский, Фишер, Карпов и Каспаров* (внесен Минюстом России в список физических лиц-иноагентов. — Прим. «СЭ») считались небожителями. Мы, совсем еще зеленые ученики, черпали информацию о кумирах из дефицитных биографических книг и редких передач по телевизору. А еще разбирая виртуозные партии шахматных мэтров. Но увидеть живого чемпиона да еще и поговорить — это было сродни самой смелой детской мечте. Примерно как вступить в отряд космонавтов и полететь на Марс.
Так сложилась судьба, что в вузе я выбрал профессию спортивного журналиста и начал специализироваться на баскетболе. Но в 2004 году мой земляк и друг по шахматной школе Рустам Касымджанов одержал сенсационную победу в нокаут-чемпионате мира ФИДЕ. И с тех пор я начал изредка писать заметки о шахматах. В августе 2010 года газета «Советский спорт», где я в то время работал баскетбольным обозревателем, вспомнила о моем хобби и отправила в командировку на Всемирную шахматную олимпиаду в Ханты-Мансийск. Перед самым отъездом я оказался на московской пресс-конференции, посвященной предстоящему старту соревнований. Ее главным спикером был тогдашний президент ФИДЕ Кирсан Илюмжинов. А в одном из гостей я узнал 10-го чемпиона мира Бориса Спасского...
— Борис Васильевич, а можно сделать с вами интервью, большое, обстоятельное? О вашей жизни, о детстве, о Фишере... Да обо всем на свете!
Борис Спасский и Роберт Фишер.
Фото архив «СЭ»
— Молодой человек, простите, но я уже 20 лет не даю интервью, — вежливо, но твердо произнес мэтр. — Хлопотно это. Да и не хочется ничего вспоминать. Вы уж простите.
Спасибо Кирсану Николаевичу, с которым мы всегда были в хороших отношениях. Глава ФИДЕ в свое время помогал Спасскому и в тот же день каким-то непостижимым образом убедил его в необходимости интервью.
— У меня единственный свободный вечер в Москве, завтра я улетаю во Францию, — раздался знакомый голос из мобильника. — Подъезжайте к станции метро «Рязанский проспект». Сделаю для вас исключение.
Мы встретились на улице. Я стоял возле светофора и вдруг увидел, как Спасский с непокрытой головой уверенно идет сквозь толпу и осенний дождь. Промелькнула мысль: окружающие ведь даже не догадываются, что этот неприметный пожилой прохожий двигал фигуры, когда еще жив был четвертый чемпион мира Александр Алехин...
Борис Васильевич сказал, что у нас есть 40 минут. Мы проговорили четыре часа. В Спасском было столько достоинства! Но при этом он был со мной вежлив и скромен, не подавлял и не поучал. Я старался ловить каждое слово и на нервах постоянно проверял цифровой диктофон — идет ли запись. Помню, еще подумал, что старый добрый кассетник как-то все-таки надежнее.
Сильные эмоции накрыли, когда Спасский вспоминал голодное военное детство, родителей-фронтовиков, уличные университеты.
— Папа был военным, — рассказывал мэтр. — А мама похоронила бабушку и выжила только потому, что ей достались ее карточки на хлеб. Отец же оказался на грани смерти от истощения. Даже попал в палату смертников. Никогда не догадаетесь, как мать спасла батю: продала все вещи и купила бутылку спирта. Пришла в палату и стала искать его среди десятков людей. А он так исхудал, что мама даже не могла его узнать. Отец был суровым, несмотря на слабость, раскричался: «Ты что, мужа родного не узнаешь?» После чего выпил всю эту спиртягу и поднялся. Чудо? Нет, говорят же, что водка калорийная. Как только отец пришел в себя, они тут же поехали в наш детский дом, где я умирал от голода. Родители забрали меня с братом в Подмосковье, где мы пробыли до лета 1946 года.
...Это сейчас современные дети имеют любую игрушку и воротят носы от еды...
Сердечный приступ
Дома я тут же сел за работу. Пальцы буквально летали по клавишам. Расшифровал все до последней секунды записи. К полуночи текст интервью был отправлен на утверждение. Спасский предупредил, что из-за плотного графика сможет посмотреть его не позже утра...
На следующий день раздался звонок. Это была московский агент и близкий друг гроссмейстера Валентина Кузнецова.
— Интервью не выйдет в газете! — отрезала она.
— Почему? — Сердце мое опустились до самых пят. — Я плохо написал?
— Нет, все отлично. Но Борис Васильевич не успел отредактировать последнюю главу.
— Так мы подождем, — буквально выдохнул я с облегчением.
— В ближайшее время он не сможет это сделать. — Раздались короткие гудки...
Хотелось рвать на голове волосы. Затем отчаяние и полное непонимание. Что случилось? Почему? Только спустя трое суток узнал, что во время редактирования интервью Бориса Васильевича хватил сердечный приступ и он оказался в реанимации...
Мне казалось, что именно я виновник несчастья. Зачем держал старика четыре часа на улице? А после этого заставил в ночи читать интервью?
Я перезвонил Валентине Кузнецовой, и она меня успокоила, сказав, что предпосылки были и раньше. Что так просто совпали обстоятельства. Единственное, о чем она попросила, — отложить публикацию: «Вот, поправится Борис Васильевич, отредактирует последнюю главу — тогда и выпустите».
Спасского доставили самолетом домой во Францию, где он прошел курс реабилитации. А ровно через полтора года мне на электронную почту пришло полностью отредактированное интервью.
«Советский спорт» напечатал текст 30 января 2012 года — в день 75-летнего юбилея великого шахматиста.
Борис Спасский.
Фото Getty Images
Побег из Парижа
23 сентября 2010 года Спасский попал в одну из московских клиник с диагнозом «инсульт». А когда через несколько недель вернулся во Францию (гроссмейстер, имеющий двойное гражданство, проживает там с 1976 года), то угодил под домашний арест. Причем в роли цербера выступила его жена Марина Щербачева...
После того как Спасский был перевезен во Францию, я созванивался с Валентиной Кузнецовой, чтобы быть в курсе, как проходит восстановление великого чемпиона.
— Кирилл, Бориса Васильевича надо спасать! — кричала мне в трубку Валентина. — У него там кошмарные условия! Не знаю почему, но у меня есть ощущение, что его хотят убить и завладеть наследством. Никакого ухода за ним нет, его пичкают таблетками и превращают в растение. Если Спасского не вытащить оттуда в ближайшее время, то может случиться непоправимое!
Я вздыхал, но до конца отказывался верить в происходящее. Все-таки Борис Васильевич — красавец мужчина и известный гроссмейстер не только за шахматной доской, но и по женской части. Возможно, думал я, Валентина просто влюблена в Спасского и ревнует его к жене. Но оказалось, что во многом она была права.
— Спасский сбежал из Парижа! — слышу в трубке голос закадычного друга, имя которого называть не могу; пусть будет Алексей. — Точно знаю, что Борис Васильевич в Москве. Во Франции был настоящий триллер: его вывозили тайно! Знаю, что в этой операции участвовали агенты из органов, летавшие его вызволять. А все это дело организовал Кирсан по просьбе самого Спасского, который был уверен, что его убивают его же близкие. Кстати, у него даже документов не было — всё прятала жена. И он проходил пограничный контроль по спецбумагам...
Ну, подумал я, похоже, что все окончательно сошли с ума, начитавшись шпионских романов. Как можно выкрасть человека из Парижа, да еще и без документов? Какие спецслужбы? Как в этом замешан Илюмжинов?
«Я даже не мог ходить»
В «Советском спорте» главным редактором тогда был бывший ответственный секретарь «Комсомолки» Игорь Александрович Коц. А начальником он был, мягко говоря, строгим. За невыполнение задания мог голову снести. Любимым выражением было: «Вы почему задание не выполнили? В танке горели или кровью харкали?»
Вот это харканье крови меня и ожидало. Раз я в свое время довел до конца историю с многострадальным интервью Спасского, то сейчас, если весь этот побег окажется правдой, Коц «грузанет» меня искать чемпиона в подвалах НКВД. А если его не окажется в Москве, то заставит меня отправиться к нему в Париж.
— Привет, Кирилл! Это Игорь Коц (кто бы сомневался). Мне звонили из «Комсомолки» (мы с ними были в одном холдинге, и приказ «комсы» был похлеще, чем приказ товарища Сталина). Спасский бежал из Парижа; у тебя есть три часа, чтобы решить вопрос. Ну, ты меня понял. — Коц завершил короткий монолог.
— Мне тут сказали, что Спасский в Москве, — с последней надеждой набираю номер Кузнецовой. — Валентина, я не верю. Скажите честно, что случилось, меня тут начальство на куски рвет! — взмолился я.
— Кирилл, мы вас помним и уважаем. Секундочку!
— Здравствуйте, — услышал я знакомый размеренный голос.
— Борис Васильевич, вы ли это? Расскажите скорее, что с вами произошло?
— После инсульта я был отправлен в парижскую клинику, где со мной очень неважно обращались, — начал свой рассказ маэстро. — Вместо занятий по физиотерапии пичкали успокоительным и снотворным. Когда наконец перевезли домой, оказалось, что все телефоны отключены, нет доступа к интернету. Меня изолировали. Я умолял отправить меня в Россию, но никто не слышал. Я до сих пор не понимаю, кому это было нужно.
Борис Спасский.
Юрий Голышак, Фото «СЭ»
— Может быть, у вас есть какие-то предположения?
— Возможно, у кого-то были меркантильные цели в случае моей скорой смерти. Обвинять никого не буду. Бог им судья.
— А вызвать полицию? Ударить кулаком по столу?
— О чем вы говорите? Я не мог даже ходить. И сейчас передвигаюсь с помощью специального аппарата. Из-за того, что они травили меня фармацевтическими препаратами, по телу пошли гнойники. Я медленно умирал.
— Как удалось спастись?
— Все-таки есть верные друзья. Они смогли организовать мой побег.
— Каким образом?
— Для начала мне нужны были документы. Потому что загадочным образом пропали все мои бумаги: и французские, и российские. Ребятам удалось вытащить меня из дома, посадить в машину и довезти до российского посольства. Там мне выдали одноразовый паспорт на въезд в Москву. Спасибо, что не стали с этим тянуть.
— Как вы себя чувствуете?
— Намного лучше. Надеюсь, что в ближайшие месяцы смогу встать на ноги и вернуться к привычной шахматной жизни.
— Чем же вы занимались эти два года, находясь, по сути, в тюрьме?
— Я писал автобиографию «Мой шахматный путь». Понимая, что мне не дают смотреть в будущее, решил окунуться в прошлое.
— Вы вернулись в Россию навсегда?
— Надеюсь на это...
***
Только за выставочный матч против Роберта Фишера, который прошел в 1992 году, Спасский получил два миллиона долларов. Не исключена вероятность того, что жена метила на наследство чемпиона. Известно, что перед отлетом в Москву Спасский подал жалобу на Щербачеву во французскую полицию; о ее содержании гроссмейстер говорить отказался. В интервью он ни разу не назвал имени жены.
После этого интервью в редакцию газеты пришло письмо от сына гроссмейстера. Он обвинял корреспондента Кирилла Зангалиса в том, что никакого разговора с Борисом Васильевичем у него не было, и грозился подать в суд.
Как видите, прошли годы, а Спасский все еще здравствует и будет здравствовать, дай бог, много лет. Последний раз мы с ним виделись на его 80-летнем юбилее в 2017 году. Надеюсь, что отметим и «соточку».
