Б дьяченко актер
б дьяченко актер
б дьяченко актер
Создайте уникальную страницу своего события на «Афише»
Это возможность рассказать о нем многомиллионной аудитории и увеличить посещаемость
Создать мероприятие
Дьяченко Борис Леонидович
Заслуженный артист России, актер театра и кино
Родился 16 августа 1952 года.
В 1973 году Окончил Школу-Студию МХАТ (курс В. П. Маркова).
В 1973-1983 годах работал в Московском Художественном академическом театре.
С 1984 по 1989 год работал с Анатолием Эфросом в театре на Таганке, и в этот же период также работал в Московском Новом драматическом театре. В 1989 году был принят в труппу театра «Современник», где проработал до 2002 года. В 2002 году вошел в труппу Московского драматического театра им. Пушкина.
С 1999 года преподает мастерство актера в Школе-Студии МХАТ.
Кроме того, на сцене театра им. Пушкина Борис Дьяченко поставил спектакль о шекспировском Ричарде III «Ричард – Ричард».
На сегодняшний день занят в спектаклях:
- «Апельсины лимоны» (роль – Дэвид Блисс)
- «Девичник Club» (роль – Сэм)
В 1974 году берет начало кинокарьера Б. Дьяченко. Окончив институт, он исполнил одну из главных ролей в комедии «Поцелуй Чаниты». В дальнейшем плодотворно сотрудничал с телевидением, принимал участие в съемках фильмов-спектаклей. Снимался в различных телепроектах, фильмах и сериалах. По творческой биографии актера Бориса Дьяченко можно изучать историю театра. Он начинал во МХАТе Олега Ефремова, потом были Театр на Таганке и Анатолий Эфрос, «Современник» и Галина Волчек, Театр Пушкина и Роман Козак, сейчас – Театр Пушкина и Евгений Писарев. Одна из недавних ролей Бориса Дьяченко – Шамраев в «Костике» Дмитрия Крымова.
– Борис Леонидович, в 1980-е вы выпустили с Анатолием Эфросом несколько спектаклей, а недавно посотрудничали с его сыном – режиссером Дмитрием Крымовым. Скажите, они похожи в работе?
– Похожи интонацией, манерой речи, жестом, пластикой, но – разные художники. Они очень похожи в работе. С Эфросом я сотрудничал в Художественном театре, потом на Таганке. Как актер я всегда ценил атмосферу любви и легкости, создаваемую им. С Дмитрием Анатольевичем на «Костике» столкнулся впервые и попал в ту же атмосферу любви и легкости, и как и мои партнеры был счастлив работать с ним.
– Когда вас пригласили на роль в «Костике», вы уже были знакомы с творчеством Дмитрия как режиссера?
– Нет, я не видел спектакли Дмитрия Анатольевича, но много слышал о них. Посмотреть их – у меня в планах.
– В самом начале спектакля, вы произносите огромный монолог про основы государственной культурной политики и национальную самобытность. На кого ориентировались, когда создавали образ Шамраева? Это кто-то из советских или нынешних руководителей?
– Я этот текст получил готовым от Крымова. Мой монолог составлен из текстов, опубликованных в официальных СМИ, ничего не придумано. Это такой взгляд Крымова на Шамраева, ему нужен был персонаж, который так раскрывается. Я ни с кого этот образ не списывал. Ни с прошлых руководителей, ни с нынешних. Просто пытался себя бросить в эту историю, в этого человека.
– Как этот монолог должен подействовать на зрителей?
– На всех по-разному. Здесь нет указующего перста, есть право выбора. Вот такой человек как Шамраев: он вам близок или нет, он вас пугает или вы горды тем, что он есть?
– Театр сегодня в принципе может стоять с указующим перстом и что-то диктовать зрителю?
– Я думаю, нет. У театра должна быть позиция, явно представленная зрителю. Когда позиция есть, мы ее ощущаем, видим. Нельзя настаивать. А у зрителя должно быть право, согласиться с этой позицией или нет.
– Позиция, выраженная в спектаклях?
– Конечно, а в чем еще? Позиция всегда в делании, а не в словах. Говорить можно что угодно, а делать прямо противоположное. Да и зачем эту позицию объяснять? Чехова спрашивали: «А про что “Чайка”?». Он говорил: «Читайте, там все написано». Ну нелепо же: создать картину, фильм, спектакль, музыку, а потом еще объяснять, о чем это! Пусть каждый видит свое, видит то, что способен увидеть. Восприятие – это проблема людей, а не художника.
– Вам как артисту интересно, как критики воспринимают ваши спектакли?
– Небезынтересно, но специально не читаю критики. Когда театр создает что-то крупное, нужны также крупные люди, способные об этом говорить или писать. Я очень любил и уважал Наталью Анатольевну Крымову. Мне она всегда была интересна в своих оценках, разборах. И Татьяну Константиновну Шах-Азизову... Это были крупные люди.
– Сейчас критическая школа умирает?
– Я не доктор, чтобы констатировать смерть. Но, по ощущениям, полет идет не вверх.
– За свою актерскую карьеру вы успели посотрудничать с шестью театрами, были в труппе МХАТа, Театра на Таганке, «Современника». Почему возникало желание перейти из одного театра в другой?
– Так судьба складывалась. Мне вообще свойственно привязываться к одному месту. Когда я пришел в Художественный театр после института, думал, что всю жизнь там проживу. Но... Потом был Новый театр, потом Эфрос позвал меня на Таганку. Когда умер Эфрос, возник «Современник», а потом Козак и Пушкинский театр. Вот так я путешествовал.
– После Школы-студии вы пришли работать в Художественный театр. Получается, исполнилась мечта выпускника – стали артистом МХАТа?
– Нет, у меня не было такой определенной мечты. Было много приглашений, но у меня тогда была дилемма: идти во МХАТ или в Театр Маяковского? Андрей Александрович Гончаров приглашал к себе в Маяковку, но я женился на четвертом курсе на сокурснице Жене Попковой. Она была очень хорошая артистка, но Гончаров не мог взять ее со мной, а Олег Николаевич Ефремов взял. И это определило мой выбор, о котором никогда не жалел. Счастлив, что десять лет работал у Ефремова. Кстати, с Гончаровым все равно судьба свела – я был приглашен на роль Брика в «Кошке на раскаленной крыше» Теннесси Уильямса.
– Вы пришли в «Современник» в 1989 году. Что это был за театр тогда?
– Это был театр Галины Борисовны Волчек. Время менялось, стало легче дышать, цензура кончилась. А например, в 1976 году мы во МХАТе 11 раз сдавали спектакль «Муж и жена снимут комнату» по пьесе Михаила Рощина, который Виктюк делал.
– То есть на фоне других театров Москвы «Современник» ничем, на ваш взгляд, не выделялся? Почему же вы выбрали его?
– Я мало что выбирал в своей жизни. Меня позвал театр «Современник», и я пошел туда после смерти Эфроса. После ухода Анатолия Васильевича для меня Театр на Таганке, где я еще год доигрывал его спектакли, перестал иметь смысл...
– Как Театр на Таганке переживал вынужденную эмиграцию Юрия Любимова, которого в 1984-ом году лишили гражданства СССР, его имя вымарали с афиш и часть постановок сняли? Вы были тогда в труппе, что там внутри происходило?
– Происходило разное. После прихода Эфроса три ведущих актера труппы ушли в «Современник». Они считали приход Эфроса чудовищным, и ушли в знак протеста. По их мнению, Анатолий Васильевич не должен был занимать этот пост.
Потом не стало Эфроса. Пришел Губенко, потом вернулся Любимов. Значит должно быть счастье? Казалось бы, папу оторвали от детей, и вот он вернулся. Все должно быть прекрасно, вы же так этого хотели! Но прекрасно не было...
– В каком состоянии, на ваш взгляд, находится современный театр? Что-то из недавних спектаклей вас впечатлило?
– Я не буду говорить о кошмарных впечатлениях, которых гораздо больше, а скажу о радостных – это «Кабаре» Евгения Писарева и «Арбенин» Сергея Землянского. Два совершенно разных спектакля, но оба дают надежду, что тот театр, в который я верю, жив. Я считаю, что это очень крупные работы.
– «Кабаре» точно попадает в нерв времени...
– Для меня это не главное! Это очень пронзительный спектакль о вечном: времени, людях, человеческой жизни, любви. Меня это очень тронуло. И мне кажется, что именно в этом ценность спектакля.
Я совершено потрясен работами Дениса Суханова и Саши Урсуляк, которую знаю еще с института – это первый курс, где мы с Евгением Александровичем Писаревым начали преподавать. В «Кабаре» она меня покорила – это ее очень сильная работа.
– Второй спектакль – «Арбенин» Сергея Землянского.
– Это пластический спектакль, сделанный с большой фантазией и отдачей. Я неотрывно смотрел за каждым движением актеров. Потом Сереже сказал слова своего восхищения. Понимаете, я не критик, я не хочу препарировать спектакль, анализировать его детально. Это не моя работа. Но если спектакль меня трогает, если я не хочу, чтобы он заканчивался, то для меня театр жив.
– Для вас главная задача театра – вызвать эмоциональный отклик?
– По мне, зритель в зале должен чувствовать, смеяться, плакать, сопереживать, а не умствовать и разгадывать режиссерские шарады. Если после спектакля с человеком что-то происходит, если в нем вдруг что-то открывается, если он хоть чуть-чуть меняется – это замечательно. Есть спектакли, которые в тебе живут, их хочется пересматривать.
– Вы сейчас преподаете в мастерской Евгения Писарева в Школе-студии МХАТ, куда пришли более 20 лет назад...
– Да. Начинал работать с Ромой Козаком и Димой Брусникиным, а сейчас у нас с Евгением Александровичем третий набор студентов. Изначально мы с ним были педагогами на курсе у Брусникина и Козака, там и познакомились.
– В чем был ваш интерес в преподавании? Для этого, наверняка, должны быть внутренние мотивы?
– Когда я заканчивал Школу-студию, ректор Вениамин Захарович Радомысленский сказал мне: «Оставайтесь в аспирантуре». Тогда я совершенно не был к этому готов. Прошло достаточно много времени перед тем, как я почувствовал, что могу преподавать. Мои мотивы были очень просты: поделиться со студентами лучшим из того, что есть во мне, в надежде на то, что когда-нибудь кому-нибудь из ребят это пригодится. Такая сверхзадача. Мы же хотим, чтобы то, во что мы верим, что мы познали, что мы умеем, имело какую-то жизнь дальше, когда нас уже не будет. Мысли: «О, актеров стали учить не так, а я приду и покажу, как надо,» – у меня не было. Это самонадеянность. Мне чувствовалось, что я могу студентам принести пользу, а они – мне. Мы с ними вместе постигаем многие вещи, движемся куда-то. Роман Григорьевич Виктюк, с которым я тоже имел счастье работать, на вопрос актера: «Почему вы просите меня сделать именно так?» – отвечал: «Детка, я не знаю, делай! Я иду в неизведанное. Я чувствую, что так надо, потом поймем почему!». В творчестве бывают моменты, когда ты не можешь сформулировать, почему надо так, а не иначе.
– Вы сказали, что учитесь у своих студентов. Чему?
– Другому взгляду на мир. Они родились и выросли в другое время. Порой меня удивляет то, что они предлагают. Я говорю студентам: «Вы должны уметь выполнить задачу режиссера, и только потом предложить пять своих вариантов». И если их вариант оказывается лучше того, что предложил я, то мы будем делать его. Так поступает адекватный режиссер, педагог. И самое ценное для меня, когда ребята становятся творцами, а не простыми исполнителями. Я учусь у них как у творцов.
– Выпускные спектакли, в том числе «Горький. Дно. Высоцкий», – это примеры вашего сотворчества со студентами?
– Да. Если говорить об этом спектакле, то у меня была идея, я представлял генеральную линию, и я пытался пробудить в них сотворчество. Это произошло. Мы этот спектакль показывали на основной сцене Театра Пушкина в день 80-летия Высоцкого. Его снимали, и он есть в YouTube.
Высоцкий очень много значит в моей жизни, его творчество меня формировало и продолжает формировать и как человека, и как художника. Я счастлив, что у ребят оно тоже нашло отклик – если бы в них это не проникло, то они бы не сделали этот спектакль так сердечно.
– Вернемся к вашей актерской деятельности. В конце июня вы сыграли прощальный показ спектакля «Апельсины лимоны». Какие чувства испытывает актер, когда из его репертуаре уходит постановка?
– Разные. Это же как люди: с одним прощаешься и хорошо, а с другим – жалко. С «Апельсинами лимонами» мне жалко прощаться – роль хорошая, в спектакле интересно существовать.
Ведь артист – это роль, нет роли – нет артиста. Артисту жизненно необходима работа. Бывает, спектакль не твой, но нравится роль. Бывает по-разному. Вот, например, Настя Лебедева, прекрасная артистка Театра Пушкина, играющая главные роли, ходила в «Костике» без слов, в массовке. Ее же никто не заставлял. Но для нее был важен этот спектакль, эта атмосфера, этот режиссер. Она хотела с ним работать, постигать его, учиться у него. Кстати, сейчас она играет Нину Заречную. Вот, как судьба складывается. А вообще, как писал Александр Блок: «Все, что человек хочет, непременно сбудется. А если не сбудется, то и желания не было, а если сбудется не то – разочарование только кажущееся: сбылось именно то».
ПОДДЕРЖАТЬ «ТЕАТРАЛ»
Борис Дьяченко
Борис Леонидович Дьяченко. Родился 16 августа 1952 года в Москве. Советский и российский актер театра и кино, театральный режиссер, педагог. Заслуженный артист России (2010).
Борис Дьяченко родился 16 августа 1952 года в Москве.
В 1973 году окончил Школу-студию МХАТ, курс В.П. Маркова.
В 1973-1983 годах работал в Московском Художественном академическом театре. Играл в знаменитых спектаклях Олега Ефремова: «Мы нижеподписавшиеся» - Леня Шиндин; «Жизнь Галлилея» - Людовико; «Тартюф» - Валер.
Работал с Анатолием Эфросом в театре на Таганке с 1984 по 1989 год, играл в его спектаклях: «Вишневый сад» - Лопахин; «Мизантроп» - Филинт.
В этот период также работал в Московском Новом драматическом театре.
В 1989 году был принят в труппу театра «Современник», где проработал до 2001 года, среди его работ: Лагранж - «Кабала святош»; Николаевич - «Кот домашний, средней пушистости»; Андрей Прозоров - «Три сестры»; Федор - «Анфиса»; Герардо - «Смерть и дева».
В 2002 году вошел в труппу Московского драматического театра им. Пушкина.
Работы Бориса Дьяченко в театре им. Пушкина:
- ШАМРАЕВ - «Костик»;
- ГОСПОДИН РЕМИ - «Ложные признания»;
- ДЭВИД БЛИСС - «Апельсины лимоны»;
- СУДЬЯ БРАКК - «Гедда Габлер»;
- ЕГОР ГЛУМОВ - «Бешеные деньги»;
- СЭМ - «Девичник club»;
- МАНФРЕД - «Поздравляю с будним днем»;
- АРНОЛЬД БАФФИН - «Черный принц»;
- РОБЕРТ ОЛДХЭМ - «Недосягаемая»;
- КАПИТАН ПЕРЕЛЛА - «Человек, зверь и добродетель».
Как режиссер поставил спектакль «Горький. Дно. Высоцкий».
В Театре Антона Чехова играл в спектаклях Леонида Трушкина «Ужин с дураком», «Все как у людей», «Морковка для императора», «На посадку».
С 1999 года преподает мастерство актера в Школе-Студии МХАТ.
Заслуженный артист России (2010).
Снимается в кино с 1970 года. Появился в лентах «Поцелуй Чаниты», «Иванов», «Игроки», «Уходя, оглянись...», «Раскол», «Семейные тайны», «Монтекристо», «Бигль» и др.
Борис Дьяченко в фильме "Поцелуй Чаниты"
Борис Дьяченко в сериале "Бигль"
Личная жизнь Бориса Дьяченко:
Свою частную жизнь скрывает.
Фильмография Бориса Дьяченко:
1970 - Мир хижинам, война дворцам - эпизод (нет в титрах)
1971 - День за днём - парень на танцах
1974 - Поцелуй Чаниты - Пабло (поёт Ю.Рожков)
1978 - Игроки (фильм-спектакль) - Гаврюшка
1980 - Мятеж (фильм-спектакль) - красноармеец-мятежник (нет в титрах)
1981 - Уходя, оглянись... (фильм-спектакль) - Вадим, жених Лены
1981 - Иванов (фильм-спектакль) - молодой человек
1982 - Несколько капель (фильм-спектакль) - Владимир Игоревич Горностаев, учёный, 1-й друг Музы
1983 - Человек из страны Грин (фильм-спектакль) - Георг Ван-Коннет
1986 - Мизантроп (фильм-спектакль)
1992 - Анфиса (фильм-спектакль) - Федор Иванович Костомаров
1993 - Раскол - Оболенский
2001 - Семейные тайны - главврач
2003 - Сыщики-2 - Роман
2007 - Морозов - отец Максима Банникова
2007 - Закон и порядок: Отдел оперативных расследований -2 - Игорь Иванович Земцов
2008 - Монтекристо - отец Петр
2010 - Бешеные деньги (фильм-спектакль) - Егор Дмитрич Глумов
2012 - Отдам жену в хорошие руки - Игорь
2012 - Бигль - Святослав Михайлович Гурьянов
последнее обновление информации: 22.01.2022
Место рожденияг. МоскваДата рождения16 августа 1952 г.ОбразованиеШкола-студия МХАТ (1973, курс В.Маркова)ЗванияЗаслуженный артист РоссииБиография
С 1973 по 1983 год — артист Московского Художественного театра. На этой сцене он сыграл в знаменитых спектаклях Олега Ефремова «Мы, нижеподписавшиеся» (Леня Шиндин) и «Валентин и Валентина» (Карандашов), в легендарном «Тартюфе» Анатолия Эфроса (Валер).
С 1984 по 1989 год работал в Театре на Таганке. В спектакле Анатолия Эфроса «Вишневый сад» Борис Дьяченко сыграл Лопахина, в эфросовском «Мизантропе» — Филинта.
С 1989 по 2001 год — актер театра «Современник». Играл в спектакле Игоря Кваши «Кот домашний, средней пушистости», в знаменитых спектаклях Галины Волчек «Три сестры» (Андрей Прозоров), «Анфиса» (Федор), «Смерть и дева» (Герардо).
С 2001 года — актер труппы Московского драматического театра имени А.С.Пушкина.
С 1999 года преподает мастерство актера в Школе-Студии МХАТ.
В Театре Антона Чехова играет в спектаклях Леонида Трушкина «Ужин с дураком», «Все как у людей», «Морковка для императора», «На посадку».
Снимался в фильмах: «Поцелуй Чаниты», «Иванов», «Игроки», «Уходя, оглянись…», «Морозов», «Раскол», «Семейные тайны», «Сыщики», «Монтекристо», «Закон и порядок», «Бигль». Текущие спектаклиРаботы прошлых летУпоминание в СМИ16Августа202227Мая202217Мая2022Существует особая категория актёров – беспокойные художники. Помимо технического мастерства в них живёт многоликое содержание, которое они переплавляют в роли. Эти актёры реанимируют любой спектакль, в их игре нет искусственной театральности, а только – простая, подлинная, привычная нам правда жизни. Таким актёром является Борис Леонидович Дьяченко, который 16 августа отмечает 70-летний юбилей.
Актёрский диапазон позволяет ему воплощать множество характерных ролей, в которых всегда обнаруживается острая трактовка и точный рисунок. Играет лирично, широко, с обаянием, когда того требуется добавляет самоиронии или патетического волнения. Всегда разный.
Дьяченко работал с ведущими режиссёрами – Олегом Ефремовым, Анатолием Эфросом, Романом Виктюком, Галиной Волчек, Романом Козаком – спектакли которых вошли в сокровищницу театральной летописи. С 2001 года Дьяченко актёр театра имени А.С. Пушкина, параллельно задействован в постановках Леонида Трушкина в Театре Антона Чехова, снимается в кино и преподаёт в школе-студии МХАТ.
Одной из недавних работ Дьяченко стала роль Шамраева в спектакле Дмитрия Крымова «Костик» (по мотивам чеховской «Чайки»). В растянутом пиджаке и штанах с генеральскими лампасами Шамраев-Дьяченко смешон и страшен. В пьесе о персонаже отзываются так: «Невыносимый человек! Деспот!» И вправду, он грубо выталкивает безрукого Костика, а во время длинного монолога застреливает (как бы невзначай) собаку и кажется, так же легко может лишить жизни человека. Актёру удаётся разглядеть духовную мелкость Шамраева, которого жалеешь не потому, что он обыватель, а за его трогательное желания казаться сильным и умным, способным философствовать, хотя на самом деле он бессмысленно проводит «…всю жизнь среди бездельников, сутяг, глупых, праздных женщин, говорит и слушает разный вздор…» Речь уверенная, но до невозможности путанная, жесты резкие, как бы отгораживающие его от других, а конфузный порыв перекреститься у трупа Костика больше похож на желание развеять мираж. Шамраев безнадёжен, хотя и ощущается в нём внутренний мятеж, и когда с глупой улыбкой пританцовывает в такт песенки Аркадиной, и когда отрешённо слушает «Une vie d’amour». Большую часть действия герой пассивно созидает, но его немота оттеняет образ одинокого человека, отгородившегося от мира, «человека в футляре».
Стоит подчеркнуть, что Борису Дьяченко абсолютно с одинаковым успехом удаётся быть органичным в любом жанре, особенно, если речь идёт о смежных формах. В комедии Леонида Трушкина «Ужин с дураком» актёр играет много лет. Его партнёрами были Олег Басилашвили, Геннадий Хазанов, Анатолий Равикович, сегодня – он работает в дуэте с Фёдором Добронравовым. Пьер-Дьяченко наотмашь сыплет словами, эмоционально и густо, чтобы выглядеть на контрасте рядом с бесхребетным Франсуа-дураком. А в финале актёр открывает своего героя, как заржавевшую консервную банку со скрежетом, болезненно, с надломом. На фоне пустого, безжизненного пространства гостиной, которая в начале спектакля была богато обставлена дабы кичиться перед гостями, Пьер выглядит обречённо, как приговорённый к смертной казни. Захлёбывающаяся интонация неврастеника сменяется на спокойную вдумчивую речь.
Отличается тип поведения у другого дельца, господина Реми из «Ложных признаний» Театра им. А.С. Пушкина (режиссёр Евгений Писарев). Реми-Дьяченко аккуратно ведёт голосовой ритм, как бы заговаривая многослойное пространство сцены, где всё подвижно, непрочно, зыбко. Не изменяя ровной деловитой интонации, герой говорит то с канцелярской улыбкой, впиваясь глазами в богатую вдову, то по-отечески подначивая племянника. При всей сухости речей, Дьяченко удаётся действия и оценки Реми исполнять с тонко намеченным зазором между словом и мыслью, желанием и расчётом. Без этого персонажа спектакль утратил бы прециозность и необходимую ироничность.
В пьесах современных и классических, русских и зарубежных для Дьяченко важен прежде всего человек. То ли через психологический корень, то ли через метафорические приёмы или даже гротеск рождаются герои – они всегда точные, ёмкие, глубокие, живые, интересные.
Для любого характера актёр найдёт своё прочтение, отдаваясь работе со всей добросовестностью, честностью, не забывая о шарме, красоте, внутреннем пульсе мысли. И каждый раз выходя на сцену доказывает, что настоящее искусство обладает силой, способной поднять с колен потерявшего надежду человека, спасти жизнь, а значит и целый мир.
Пусть этот творческий путь будет долгим, увенчанным заслуженным вниманием и неумолкающими аплодисментами!
Статья на сайте портала Театр To Go
#театр #театрикино #дьяченко #театрпушкина #театрантоначехова #актер #юбилей #добронравов #хазанов #басилашвили
Новая рубрика – это будто новая глава большого романа. Открываем мы её уверенно и радостно, потому что творческие портреты, несмотря на сложность создания, это всегда зрительские признания в любви. Мы не станем пересказывать биографии или сюжеты спектаклей, искать зашифрованные метафоры. В этой рубрике, в каждой строчке будет один главный герой – Актёр!
Работы этого артиста – не просто актёрская игра, это чистая музыка! Она заставляет по-иному звучать всё вокруг, задаёт тональность действию, гармонизирует его. Ощутить эти тонкие вибрации означает почувствовать божественность хоровых композиций или томление роденовских скульптур. Эта музыка облагораживает лицедейство на сцене, превращая его в акт воспевания красоты как единственной истины на земле! Не это ли «цель желанная»?
Борис Дьяченко – актёр с невероятно богатой творческой биографией. Он играл на сцене Московского Художественного театра в легендарных спектаклях «Мы, нижеподписавшиеся» (Лёня Шиндин), «Валентин и Валентина» (Карандашов), «Тартюф» (Валер). В театре на Таганке воплотил образ Лопахина в чеховской версии Анатолия Эфроса и Филинта в «Мизантропе». Затем были прославленные подмостки «Современника», а с 2001 года – труппа Московского драматического театра им. А.С. Пушкина. Параллельно актёр занят в постановках антрепризного Театра Антона Чехова, с которым его связывает многолетнее сотрудничество. Везде Борису Дьяченко удаётся не сковывать в себе свободу «актёра-воплотителя».
В «Ужине с дураком» (режиссёр – Леонид Трушкин) он проницательно следит за реакциями зрителей, никогда не молчит – говорит глазами, пластикой, жестом. В его герое читается повесть человеческого очищения от налёта пошлости и эгоизма. Парадоксально, но такого эффекта удаётся достичь в чистокровной «комедии положений»!
Постановку, уходящую корнями в 1998 год, сегодня невозможно представить без Бориса Дьяченко, сыгравшего здесь несколько ролей. В первоначальной версии он воплотил образ Лёблана, совестливого друга французского буржуа. Писатель-аристократ от макушки до пят, корректный и мягкий, когда он впервые появляется на сцене, то, колеблясь, признаётся, что работает над биографией Бальзака. А после делает малозаметный, но вполне жеманный писательский жест, потирая висок. В современной версии Борис Дьяченко исполняет одну из главных ролей – корыстолюбца Пьера. Залихватская удаль, с которой успешный издатель борется за возвращение мира в собственном доме, повышает градус азарта. Актёр ощущает двойственность авторской мысли – да, Пьер ужасен в эгоцентризме и да, он так похож на каждого из нас, пытающихся вырвать из рук судьбы самый лакомый кусочек пирога. Дуэт Фёдора Добронравова и Бориса Дьяченко задаёт нужное настроение спектаклю, расширяя его рамки до трагикомического горизонта. Актеры не просто дополняют друг друга, здесь формула успеха кроется в ином: в умении слышать партнёра, даже тогда, когда тот ничего не говорит, а лишь взглядом провожает тебя на авансцене.
Деловитый Пьер и хлопотливый Роберт (герой комедии Леонида Трушкина «Всё как у людей») в рисунке Бориса Дьяченко проникнуты большим светлым лиризмом. При всей открытой выразительности, за их маской скрывается сложное содержание. Они по-настоящему интересны, потому что проживают на сцене собственную жизнь, а не пытаются дополнить общую картинку броской деталью.
Из простака Роберта, угодившего в любовную ловушку, Борис Дьяченко создаёт характер внешне самодостаточный. Он комичен своей серьезностью в непреклонном желании выйти сухим из воды, не потеряв ни любовницу, ни друга, ни покойную будущность. «А вам столько лет и не дашь!..», – бросает ложный комплимент повариха. И в сию секунду, лицо Роберта преображается: манко расплывается улыбка, выпрямляется осанка, он будто сбросил с плеч пару десятков лет. «Я бы дала шестьдесят!», – саркастично режет по живому предприимчивая мадмуазель. Своему Роберту актёр не разрешает расслабиться ни на секунду, он всегда начеку: глаза бегают в поисках спасательного круга, герой то застывает в неудобной позе, то напряженно вскакивает, эмоционально жестикулируя. Он пытается самому себе казаться уверенным, но терпит сокрушительное фиаско, ведь абсолютно лишен духа авантюризма.
Актёр всегда старается оставить персонажу свободу, маленькую, но укромную лазейку, куда можно припрятать не распутанные нитки переживаний. Согласно правилам, клубок интриг будет прилежно смотан в финале истории, но… герои Бориса Дьяченко всё же оставят тайны при себе. Наверное, поэтому от этих персонажей иногда веет холодностью или задумчивостью. Таким выглядит герой спектакля театра им. А.С. Пушкина «Девичник club» (режиссёр – Роман Козак).
Растерянность Сэма сопровождается постоянной напряжённостью, его переполняют сомнения, породившие внутри флегматичного вдовца настоящий хаос. А ещё, Сэм – это не просто чудак, он романтический чудак, возможно последний из благородных рыцарей. Но внешняя нервозность не скрывает обаяние и поэтичную натуру героя, в глазах которого играет неуловимый блеск мечтательности, как огонёк одинокого маяка. Возможно, именно эта мечтательность, осознанная отрешенность, оторванность от материального мира объединяет всех персонажей Бориса Дьяченко и придаёт им рельефности и психологической широты. Поэтому они и кажутся не вырезанными картонными фигурками в черно-белой раскраске, а чувствующими, ранимыми и живыми. Это делает их похожими на чеховских персонажей, остро осознающих свою обреченность, ведь они неудобны миру конформистов. Герой, болезненно прозябающий жизнь, даже в минуты приближения к счастью страшится его, начинает лихорадочно развеивать невидимую дымку, как будто отгоняет приведение. Сэм никогда не будет форсировать, но и меланхолии не поддаётся. Его переполняет ребячество! Он в буквальном смысле подпрыгивает и скачет по сцене, когда получает согласие от Иды (актриса Мария Аронова) вместе отправиться на свадьбу приятельницы. Это хроническое ребячество – защитная реакция на грубости мира.
Усиливается это качество в Дэвиде Блиссе из спектакля Евгения Писарева «Апельсины Лимоны». Героев английской пьесы буквально «знобит» отжажды творчества, игры, безумства, лицедейства и безрассудства! На самом же деле, они расчетливо надевают розовые очки, отгораживаясь от прозы жизни.
«Одни ненормальные вокруг!» – бросает в зал «незаурядный драматург» Дэвид Блисс. Эту роль Борис Дьяченко делает одновременно экспрессивной и лёгкой. Когда в финале Блиссы, вдоволь наигравшись с гостями, переключаются на новый роман Дэвида, эпилог превращается в полноценный моноспектакль. Теперь главный герой Дэвид Блисс!
Со взъерошенными волосами, в домашнем бесформенном халате и с рукописью в руках, этот шут с одной стороны ежесекундно посмеивается над всеми, а с другой – сам подставляет себя под зрительский смех. Нескладный Дэвид изящно фонтанирует потешными фразочками, купается в донкихотстве, позволяет себе, излишне не кривляясь, отдаться сиюминутным чувствам! Теперь ему хочется заполучить руль корабля, он отбрасывает края длинного халата, становится на нос судна и отправляется с семьей в мир грёз и безудержных фантазий. Так и хочется воскликнуть ему вслед: «В добрый путь, милый мечтатель! Попутного ветра!»
В премьерном спектакле театра им. А.С. Пушкина «Ложные признания», Борис Дьяченко играет роль поверенного господина Реми. В его герое ощущается что-то приятно-импозантное, быть может, именно это делает пьесы Пьера Мариво «…смесью метафизики и тривиальности, двусмысленных чувств и просторечных оборотов». Ты не можешь до конца быть уверенным, когда Реми лукавит, а когда говорит всерьёз, разыгрывает ли шахматную партию, припрятав в рукаве пиджака ферзя или же, он просто заурядная «рыбка» в буржуазном аквариуме.
Актёр аккуратно ведет голосовой ритм спектакля. Господин Реми в строгом сером костюме, как бы заговаривает племянника, богатую вдову, служанку и всё пространство комнат. Не меняя интонации, с натянутой канцелярской улыбкой он, то снизу-вверх заглядывает в глаза манерной Араминты (Виктория Исакова), то по-отечески подначивает Доранта (Фёдор Левин). При всей сухости речей Реми, актёру удаётся его действия и оценки исполнять с тонко намеченным зазором между словом и мыслью. Реми олицетворяет судьбу человека в путах собственной грешной природы, перед которой сложно устоять. Он существует в спектакле, как вечно находящаяся на страже изворотливость или фальшивое благородство.
В составе актёрской природы Бориса Дьяченко кроется что-то неповторимое, что-то гораздо большее, чем эксцентричный гротеск или психологическое погружение. В каждом его персонаже слышится напряженная нотка трагичности. Она ненавязчиво, но уверенно пульсирует в сердце Пьера, обаятельного Сэма и Роберта, господина Реми и фантазёра Дэвида… Они красивы в таком рисунке, в умении заставить всё вокруг замереть на миг. И в этом миге чуткий зритель получает шанс испытать то самое очищение, что скрывает красивое слово «катарсис».
