Карл петерс

Операция «Эмин-паша». Том I

Германский конкистадор в Восточной Африке

Карл Петерс

Переводчик Анатолий Смирнов

© Карл Петерс, 2018

ISBN 978-5-4490-7859-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ОПЕРАЦИЯ «ЭМИН-ПАША»

Том I

Германская империя в Восточной Африке

Подробный дневник авантюрной германской военной экспедиции в Кению и Уганду, написанный ее руководителем.

Перевод Анатолия Смирнова

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Уважаемый читатель!

Перед Вами первый том книги германского пионера колонизации Африки Карла Петерса (1856—1918), доктора философии, который больше проявил себя не в научной сфере, а в качестве военного руководителя захватнических рейдов на африканских территориях, еще не вошедших в Британскую колониальную империю.

В 1888 году он, под надуманным предлогом, организовал экспедицию от восточного побережья Африки в Уганду. Поводом послужила блокада восставшими суданцами так называемой Экваториальной провинции, в то время принадлежавшей проанглийским правителям Египта. Губернатором этой территории был Эмин-паша (в прошлом Эдуард Шницер, немец, принявший ислам и перешедший на службу Османской империи). Будучи отрезанным от внешнего мира, но не подвергаясь атакам своих восставших единоверцев, Эмин-паша обратился за помощью к Великобритании. На выручку блокированного Эмин-паши в 1887 году от устья реки Конго на, деньги египетского правительства, отправился знаменитый путешественник Генри Мортон Стэнли во главе многочисленной и хорошо вооруженной экспедиции. В начале декабря 1889 года Стэнли соединился с отрядом Эмин-паши на берегу озера Альберт, а через месяц экспедиция благополучно вышла к восточному побережью Африки в районе Багамойо.

За помощью к Германии Эмин-паша не обращался, но это не смущало Карла Петерса, и он организовал во Втором рейхе шумную кампанию по спасению «соотечественника». Истинной целью экспедиции было расширение германского влияния на территории Уганды и египетской Экваториальной провинции. Германское правительство во главе с канцлером Бисмарком устранилось от поддержки этой авантюры. Не имея официальной санкции германских властей на реализацию похода во внутренние районы Африки, Петерс, тем не менее, добился поддержки частных инвесторов и высадился на восточное побережье нынешней Кении, встретив упорное сопротивление британских колониальных властей, которые квалифицировали экспедицию, как «пиратское вторжение».

Прорывая британскую блокаду побережья, Петерс потерял половину состава экспедиции и почти все товары, предназначенные для обмена с туземцами на продовольствие. Утратив возможность пополнять запасы провизии путем торговли с аборигенами, руководитель экспедиции сделал ставку на мощь современного европейского оружия. В отличие от обычных исследовательских экспедиций, Петерс вооружил магазинными винтовками своих сомалийских солдат, более того, даже каждый носильщик имел дульнозарядное ружье, и что совсем необычно, – караван имел полевое артиллерийское орудие.

Продвигаясь вперед, «огнем и мечом» подавляя малейшее сопротивление диких племен, люди Петерса угоняли туземный скот, отбирали транспортные лодки, брали заложников и сжигали деревни. Но вот… колонна вошла в земли воинственных масаев – грозы всей Восточной Африки. После нескольких кровавых столкновений победоносных конкистадоров охватил страх, сомалийские солдаты вместо занятия боевых позиций, как по команде падали на колени и молились Аллаху, оба белых офицера боялись спать, не надеясь проснуться утром…

А это была только половина пути в одну сторону. Предстояло дойти до цели, а затем вернуться.

Карлу Петерсу удалось выжить, но по возвращению в Германию его ожидал суд за жестокое обращение с коренными жителями Африки. Скрываясь от правосудия, Петерс бежал заграницу, где провел несколько лет, о чем, естественно, он в книге не упоминает.

Автор назвал свою книгу «Новый луч света на темную Африку», но кроме зарева сожженных деревень никакого «света» в повествовании не обнаруживается. Поэтому, в переводе я использовал название «Операция Эмин-паша». Перевод на русский язык осуществлен впервые.

Книга читается, как захватывающий боевик с неожиданными поворотами сюжета.

Анатолий Смирнов, переводчик

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

В этом описании германской экспедиции «Эмин-паша» я должен дать, как можно более ясную картину внешнего курса и внутреннего характера немецкого предприятия с целью помочь Эмин-паше сохранить свою власть на Верхнем Ниле. Повествование, записанное сразу после завершения экспедиции, основано на наших отчетах и полученных сообщениях на местах, и в субъективном смысле можно утверждать, что оно имеет ценность правдивых мгновенных фотографий. О правильности взглядов, выраженных в отдельных пунктах, будут споры, но я расценю свою задачу в следующей книге как выполненную, если, учитывая это разнообразие мнений, мне удастся дать читателю возможность сформировать точную и четкую концепцию немецкой экспедиции «Эмин-паша».

Таково мое стремление, я не предлагаю извинения за то, что начал рассказ о начинании самого предприятия, вместо того, чтобы дать подробную предварительную историю, вернувшись, по возможности, во времена фараонов. Я считаю само собой разумеющимся, что читатель этой книги, когда он берет ее в свои руки, просто хочет знать, что было в ходе нашей экспедиции, и будет рад обойти детали, которые он найдет в лучшей и более связной форме в других книгах, которые вовсе не нужны для понимания следующего повествования.

Теперь, когда я излагаю публике историю этой немецкой экспедиции, я подчиняюсь импульсу своего сердца, еще раз выражая свою благодарность тем, чье сотрудничество обеспечило то, что предприятие закончилось так, как описано на следующих страницах, а не рухнуло в самом начале или не пришло к трагическому концу на африканском континенте, как это часто случалось. В этом месте я публично выражаю благодарность людям, которые в немецком правительстве поддержали начинание и позволили реализовать нашу экспедицию. Я также благодарен моим товарищам в экспедиции, среди которых господин фон Тидеманн был моим постоянным и верным спутником, в то время как господин Оскар Борчерт своим путешествием по Тане доказал, что он способен в одиночку достичь блестящих результатов в деле исследований Африканского материка.

Читать дальшеbr>карл петерс
ОТ РАСЫ ГОСПОД, ПОВЕЛЕВАЮЩЕЙ ТУЗЕМЦАМИ, ДО «ОКУРИВАНИЯ» ГЕРМАНИИ РАДИ РАСОВОЙ ОЧИСТКИ

Несомненно, что уже в основу колониальной расовой политики кайзеровской Германии было заложено подражание британским колониальным образцам: Карл Петерс, один из первых немецких захватчиков Африки, «впитал кое-какие из самых радикальных постулатов британской колониальной идеологии», находясь в Англии — во время «полезного обучения... когда в нем и созрело решение... основать где-нибудь немецкую колонию». «Настала пора как можно скорей усвоить английский принцип: ...его нужно рассматривать как безусловно умный и практичный, и было бы близорукостью не учиться у них этому», — призывал Карл Петерс. Система воззрений, которая сформировалась у него во время долгого пребывания в Англии, помогла ему стать видным политиком и теоретиком колониализма. В результате была основана Германская Восточная Африка: «Мост... соединивший лондонские устремления с немецкой колониальной политикой, в конечном счете и привел к созданию Германской Восточной Африки».
«Я всегда ссылался на британскую колониальную политику как на важнейший фактор»30. «Каждый день пребывания» в лондонском Сити — центре тогдашнего финансового мира — «давал мне новый конкретный урок колониальной политики». Так например, Карл Петерс, который стремился перейти из парий во властители, с восторгом принял положение о том, что «многие сотни тысяч людей в Англии могут наслаждаться досугом, потому что на них работают многие миллионы представителей чужих рас». А «происходящее в Британской империи всегда интересует нас в первую очередь: ведь там... наши наставники...»

Таким образом, Пангермания, бросившая вызов «более великой» всемирной Британии, вряд ли могла выбрать более впечатляющую модель, чем британская. Бисмарк утверждал, что период германского «колониального брака с Англией» существовал (в 1889 и 1890 гг.)32. Но таких людей, как Карл Петерс, хоть он и был пионером немецкой колониальной политики, намного выше оценили англичане, чем его соотечественники: английские «строители империи» получали от своей нации свободу действий, а Карл Петерс — нет. Ведь в 1897 г. он стал жертвой «травли в Германии»: за злоупотребления властью, выразившиеся в жестоком отношении к туземцам, Карла Петерса уволили со службы кайзера Германской империи.

«Англичане, имеющие опыт Южной Африки», не отрицают того, что «учитывая характер... туземцев, необходимо применять самые жесткие средства их подавления для поддержания дисциплины и порядка» — такой довод еще в 1919 г. выдвинуло имперское колониальное ведомство Германии в ответ на версальский диктат. И именно в лондонском министерстве колоний (Colonial Office) начал изучение английской практики колониального управления заведующий отделом колоний в министерстве иностранных дел Германии, Бернхард Дернбург.

Тем не менее известно, что еще в 1911 г. от судебных чиновников в Германской Юго-Западной Африке требовали «больше проявлять расовое сознание». Там до 1905 г. не запрещались браки между немцами и неграми.

Один колониальный журнал в позднее кайзеровское время негодовал по поводу «отсутствия расового инстинкта» у немецкой публики: немецкие женщины якобы «увивались» вокруг африканских музыкантов из колоний, гастролировавших по Германии, настолько активно, что колониально-
политические поборники расового инстинкта указали немкам на англосаксонский образец. Прозвучали упреки такого характера: немецкие женщины способны считать иностранца — «даже какого-нибудь бразильца» — интереснее земляка, а вот «англичанки, особенно из мещан», считают позором, если их увидят с иностранцем. Так, в 1899 г. британская общественность была возмущена тем, что англичанка Китти Джюэл пожелала выйти замуж за южноафриканского «принца» Лобенгула. «Англосаксонские расы уже давно считают смешение рас бичом цивилизации», — заявила газета «The Spectator». A «Daily Mail» поздравила священников, отказавшихся венчать эту пару, с тем, что они отказались быть «сообщниками... телесной безнравственности». По-видимому, после этого скандала Китти покончила жизнь самоубийством, а Лобенгула был вынужден зарабатывать себе кусок хлеба трудом на шахте.

Именно подобные случаи имел в виду Ханс Гримм («немецкий Киплинг»), требовавший захвата колониальных пространств для лишенных пространства немцев, когда вновь и вновь ссылался на пример Британской империи: там «браков между белыми англичанками и даже очень хорошими мужчинами другого цвета кожи до сих пор никогда не наблюдалось». «Мы не хотим смешения, и это совпадает... с убеждением... всех британских колониальных политиков, [с] мнением большей части британского народа». Об этом напоминали и национал-социалистские «колониальные пионеры». Ведь во времена расцвета британского империализма расовая дистанция, которую соблюдали британцы по отношению к своим «цветным» подданным, считалась «источником имперского могущества». Предполагалось, что такая дистанция поможет избежать возникновения «расового смешения», существовавшего в «вечно мятежной латинской Америке». Поэтому уже в 1869 г. для каждого «англичанина, способствовавшего появлению на свет... смешанной расы» требовали сурового наказания, о чем и сообщалось в «Anthropological Review».

Разумеется, в Третьем рейхе — как оплоте господства белой расы — с восторгом встречали успехи британской колониальной политики, изображая их как блистательные примеры для подражания: «В частности, использовались все средства для предотвращения роста смешанного населения...» Когда «англичанин... простой солдат проявляет в этих делах очень большую сдержанность — это для него жертва, которую он сознательно приносит своему положению и расовым инстинктам». (Лозунг разрыва дружеских связей с «расово чуждыми лицами» как «жертвы во имя расы» использовался и при насаждении антисемитской доктрины в ранний период Гитлерюгенда.) Таким образом, национал-социалисты оценили, что «[уже] из английского образа мышления... вытекает понятие "раса", в то время как мы, немцы, [еще]... пишем "народ"». В 1909 г. британские учителя истории получили четкую инструкцию обучать воспитанников в соответствии с этосом своей расы. В 1913 г. свойственное англичанам чувство «скажем... легкого отвращения», возникающее при виде кожи другого цвета, посчитали слишком глубоким, чтобы его можно было искоренить. И даже в 1986 г. редактор «Imperialism and Popular Culture* отметил, что «согласно достоверным источникам, население Британии в целом придерживалось и придерживается до сих пор — расистских убеждений». «В Англии расизм вездесущ». Так гласит набранный крупным шрифтом заголовок в «Stuttgarter Nachrichten» даже в 1994 году.

А то, что англичане — «германская нация в чистейшем виде», утверждал еще «расовый» (volkische) пророк немецкой веры43, Пауль де Лагард, живший во времена Вильгельма. Этот «комплимент» не остался без ответа с британской стороны: в 1901 г. некто Н. Ч. Макнамара (в книге «Характер британского народа») охарактеризовал Вильгельма II как «истинного германца [genuine Teuton]». А самый популярный представитель «расоведения» межвоенного периода, Ханс Ф. К. Гюнтер, в своем «расистском учебнике для высших слоев мещанства» (1927) подсчитал, что доля нордической крови у населения Британских островов выше, чем в самых северных районах Германии. Он превозносил англосаксов как истинно тевтонских завоевателей, которые «благодаря своему похвальному эгоизму» избежали смешения с покоренными народами». Поэтому они и стали властителями мира, — утверждал Гримм.

Сам Адольф Гитлер «как германец... предпочитал видеть Индию скорее под английским, чем под чьим-либо другим владычеством». Ведь «lesser breeds» (по сути непереводимое английское понятие, нечто вроде: «низкое [цветное] отродье»), по представлениям Гитлера, дали расово чистой Британской Северной Америке превосходство над смешанной в расовом отношении Латинской Америкой. («Расово чистый германец американского континента» останется хозяином континента до тех пор, пока не «падет жертвой кровосмешения», — заявлял Гитлер в 1924 г. в «Mein Kampf», по сути давая не более чем собственный вариант английской колониальной максимы).

В британских доминионах, получивших самоуправление, — таких как Австралия или Британская Колумбия (Канада), цветные представители населения были лишены права голоса. Именно в Британской Северной Америке — в Ванкувере, в 1892 г. — впервые отмечено использование расовой ненависти как мотива для разработки законов, оскорбляющих и унижающих «небелых», и более того — можно проследить, как здесь начал зарождаться лексикон расовой ненависти, предвосхитивший словарь антисемитского «Der Sturmer» Юлиуса Штрайхера: «небелый» (понятия «неариец» еще не было) — «оскорбительное ругательство, означающее в лучшем случае "грязный переносчик заразы"». Сам Гитлер с сожалением отмечал, что образ Шейлока — «безжалостного еврея» — создан англичанином Шекспиром, а из-под пера немца Лессинга вышел совсем иной образ — Натана Мудрого, гуманного и мудрого еврея: английский классик изобразил еврея в антисемитском духе, а немецкий — в противоположном, филосемитском. Юлиус Штрайхер, «специалист» по юдофобии у национал-социалистов, уже в 1931 г. предрекал «тайное соглашение между Гитлером и Великобританией, которое смягчит финансовое бремя Германии... как [только] Гитлер станет канцлером».
Ведь в конечном счете Адольф Гитлер хотел — с британской помощью (или хотя бы при попустительстве Британии) — сделать из «пространства на Востоке» (т. е. из России) то, чем (в его представлении) для Англии была Индия: «Восточные пространства станут для нас тем, чем была для Англии Индия». Однако в Индии британский расизм, направленный против небелых, неевропейцев, пошел на спад еще тогда, когда неполноценность последних считалась «(научно) доказанной». А «недочеловеки» в гитлеровской «немецкой Индии», на «восточных пространствах», были в основном «европейцами», белокожими, и это во времена, когда в международном масштабе расизм больше не считался «научно» оправданным.

Вопрос «смешения рас», который существовал в Третьем рейхе, в период расцвета Британской империи волновал и вице-короля Индии лорда Керзона. Он решал «вопрос», что лучше для империи — сожительство представителей «имперской расы» (the Imperial Race) с туземцами или «смешанные браки»? (Такие браки серьезно порицались колониальным обществом, начиная со середины XIX века). К 1870-м гг. туземные женщины могли являться лишь любовницами или проститутками. Однако «межрасовый конкубинат» продолжал оставаться привычным делом в Британской Малайе. В Британской Бирме и Уганде подобные отношения стали порицаться начиная с 1890-х гг. А после 1909 г. — в противоположность французской колониальной политике — межрасовые сексуальные отношения были запрещены (хотя к колониям в Карибском море, на Сейшельских островах и на острове Маврикия это не относилось: там белые продолжали сожительствовать с черными.)3а это, правда, не отправляли в концлагерь, а «только» исключали со службы или переводили в другое место. Впрочем, уже этого было достаточно для сохранения сравнительной расовой чистоты — ведь для англичан сохранение расовой дистанции по отношению к «расово неполноценным» цветным было более «естественным», чем для соотечественников Гитлера — по отношению к «остменшен» и «недочеловекам» с белой кожей. (Лидер британских фашистов сэр Освальд Мосли утверждал, что поскольку англичане обладают врожденным расовым инстинктом, который предотвращает смешение и ухудшение нации, то, следовательно, нет необходимости в специальных расовых законах. «Если же это врожденное расовое сознание когда-нибудь ослабеет, придется вводить такие законы») Так, при лорде Керзоне британских буфетчиц из Британской Индии (которым трудно было оставаться недоступными для «туземцев» из высших слоев) отправили на родину — как, впрочем, и машинистов локомотивов из англичан, чтобы никто из «имперской расы», никто из англичан не выполнял работу низкого ранга.

Ведь английские представители белой расы должны были составлять «аристократию» белокожих, как чуть позже — гитлеровские «арийцы» — играть роль расовой элиты, «аристократии крови». В Индии «англичанин обосновывал свое право считаться «аристократом» не религией [как при испанском империализме], не образованием [как при французском империализме], не классом [классовой идеологией, как при советском империализме], но принадлежностью к доминирующей этнической группе» (Хатчинс). Поэтому вполне логично, что тесть сэра Освальда Мосли — лорд Керзон (воплощавший «успехи колонизации», столь восхищавшие Гитлера) выражал притворное удивление, что у англичан из низших слоев (простых солдат) такая светлая кожа... Ведь белая кожа на «восточных пространствах» Англии отличала представителей расы господ, а цветная — низшие слои, «the lesser breeds» («низкое отродье»), расово неполноценных. Потому и д-р Карл Петерc хотел, чтобы к нему относились соответственно: «Мне надоело числиться среди парий [деклассированных элементов, несмотря на докторскую степень]: я хотел бы принадлежать к народу господ».

Но мысль, что «и плебеи нашего племени в среде народов низшей расы станут аристократией», «что наконец заложит основы для возникновения заморской немецкой расы господ», в 1879 г. тоже была уже не новой.

В консервативной партии Англии (и в аморфных социальных слоях ее населения) были люди, считавшие Германию будущим жандармом Европы.
Ян Колвин

Мануэль Саркисянц "Английские корни немецкого фашизма"

Продолжение следует