Дарья донцова история болезни
Известная российская писательница Дарья Донцова пристально следит за своим питанием. Ведь не болеть, не толстеть и жить дольше хотят все. Кроме того, Дарья – прекрасный пример того, как можно не спасовать даже перед самой страшной болезнью и даже найти в ней силы для новых свершений.
- Что вы испытали в тот момент, когда узнали страшный диагноз «рак груди»?
Ну, во-первых, диагноз не страшный. Это просто диагноз. Я очень не люблю, когда к онкологии журналисты моментально автоматом приделывают... ставится такой вагон: страшный, ужасный, неизлечимый, кошмарный. Нет, это просто болезнь. Это просто болезнь. И на этом свете есть намного больше и страшнее болезни, чем онкология. Это болезни, которые не лечатся вообще. От них, человек вот если заболел, то уж точно умрёт. С онкологией такого, по счастью, нет. Какие эмоции испытала? Самые нерадостные. Честное... честное слово. Ничего хорошего. Никаких приятных эмоций никто, узнав, что у него онкология, никогда не испытывает.
Вы знаете, я была такая умная девушка, я была настолько умна, что никому не следует повторять мой опыт. У меня всё болело где-то бы, наверно, полгода. Надо было бы пойти к врачу, раз у тебя болит! Но я же советская девушка бывшая. Я поэтому решила: ну, я, может быть, потом пойду.
"Онкология, четвёртая стадия. Жить вам осталось два месяца" Я сижу, думаю: это шутка, да? Это как это так вот мне жить осталось, такой распрекрасной, два месяца?
Ну, у меня очень сильно заболела грудь с левой стороны. Болела и болела. Знаете, бюст вырос. У меня, девушки с минус первым размером, вдруг такой красивый бюст шикарный появился. Я, дурочка, обрадовалась своей такой невероятной красоте. И мы поехали с моей подругой хирургом и с моим мужем отдыхать в Тунис. И мы оказались с подругой в одной раздевалке. Ну, мы переодеваемся – она на меня посмотрела (она хирург оперирующий), так изменилась в лице, говорит: «Что это?» Я говорю: «Представляешь, у меня вырос бюст в 45 лет!» И она сказала: «Немедленно возвращаемся в Москву ближайшим самолётом» Ну, как «возвращаемся в Москву»? У нас дети, мы оплатили путёвку. Я осталась там ещё на десять дней. Приехала в Москву, пошла к доктору. Доктор меня посмотрел, сказал: «Ну, что могу сказать? Онкология, четвёртая стадия. Жить вам осталось два месяца». Я сижу, думаю: это шутка, да? Это как это так вот мне жить осталось, такой распрекрасной, два месяца? Такого просто вообще не может со мной быть. Вот такая была ситуация не очень приятная.
- Что произошло дальше? Как вы справились с болезнью?
Я вышла от этого доктора вся в слезах и соплях. Я у него в кабинете не зарыдала. Но когда я оттуда вышла... Солнышко светит, погода хорошая. Смотрю: люди ходят. Думаю: батюшки, а мне умирать через два месяца. Вообще как-то в голове не умещается. И я начала рыдать. Значит, рыдала я с такой силой – знаете, я вам даже объяснить не могу. Я села в автобус, чтобы ехать домой. А автобус – остановка «Онкологическая больница». И тогда ещё кондуктор... вот как-то там надо было пробивать таким компостером. А это нужно было билетики купить у водителя. Я роюсь, не могу найти. Он смотрит на меня, говорит: «Я вас так повезу». Он понял: я рыдаю, онкологическая больница, что-то со мной не так. Боже мой, это был какой-то ужас.
Я добралась до дома, села у нас там в садике неподалёку от дома, и просто вот, знаете, просто я в полных слезах. Думаю: куда деваться, куда деваться? Потом немножко мозг на место встал. Я думаю: так, у меня трое детей; ладно, мальчишки большие, им по 20; а дочке-то 12. Очень нехорошо. У меня мама и свекровь. Я их очень любила. Они были очень вредные. Кому мои вредные старухи-то понадобятся, правильно? А муж у меня, в общем-то, молодой, ему пятидесяти нет – доктор наук, профессор. Он долго проживёт один? Нет вопросов – какая-нибудь аспирантка подберёт. И что будет тогда с моими детьми, с моими тремя собаками, кошкой, с двумя моими старухами? Как к ним эта женщина отнесётся? Мне стало страшно.
И тут-то я вспомнила, что у меня есть подруга Оксана, с которой мы в Тунис ездили, ближайшая подруга. У неё три собаки, сын – ближайший приятель моей дочки Маши. Оксана – замечательная женщина: готовит, стирает, убирает и не замужем. Я рванула к ней. Приехала, говорю: «Степаныч, ты должна выйти замуж за Александра Ивановича». Надо отдать должное Оксане. Она так на меня посмотрела, говорит: «Ой, я согласна. Только давай сначала обсудим почему». И втащила меня к себе на кухню. Ну, тут уж, конечно, я ей всё рассказала, всю правду. Она мне ответила, что врач, у которого я была – дальше те слова, которые нонче запрещено произносить на телевидении, но каждый понимает, что она мне сказала: что диагноз так не ставят, что нужно ехать к нормальному специалисту.
Я самое интересное вам не сказала. Сказавши мне, что мне осталось жить два месяца, доктор мне сказал, что можно рискнуть, сделать операцию. Но это мне будет стоить: ему столько, анестезиологу столько, медсестре столько. Мне выложил калькуляцию. А у нас денег тогда было не ахти, и вообще как-то не очень мы были богаты. Она мне сказала: «Давай-ка ты поедешь к моему доктору Игорю Грошеву. Я с ним вместе работала». И отправила меня в 62-ю городскую больницу. Там уже был другой разговор. Там был молодой доктор, с которым я сейчас очень близко дружу, вот, работающий на потоке (три операции в день), который мне сказал, что ситуация, да, на самом деле сложная, но мы можем как-то каким-то образом с ней побороться. «Давайте будем лечиться» - сказал он мне.
Я вдруг вспомнила эти занавески. И думаю: я умру – они мои занавески снимут. И вот это вот было окончательным решением пойти на операцию.
И как-то у меня, знаете... как-то я духом воспряла. Но окончательно меня сподвигли на это лечение занавески. Я, знаете, перед тем как мне диагноз сказали, я сшила сама новые занавески и повесила. И меня все отругали: и муж, и дети, и мама со свекровью. «Темно, надо снять и другие повесить!» Я упёрлась: «Мои занавески – дорогие - ни за что не сниму!» Понимаете меня, да? И в какой-то момент, когда вот было очень плохо, я думала: может, не делать операцию; ну, что – мне так мало жить осталось; зачем мучиться? Да? Я вдруг вспомнила эти занавески. И думаю: я умру – они мои занавески снимут. И вот это вот было окончательным решением пойти на операцию. Понимаю, что смешно. Но тем не менее.
- Как раз в больнице вы и начали писать. Как вас болезнь привела к этому занятию?
Ой, вы знаете, это очень, на самом деле, для меня сложный вопрос. Потому что я всегда очень честно отвечаю на все вопросы: сколько я вешу, что я ем, сколько у меня своих зубов, сколько имплантов – пожалуйста. У меня нет стопора. Я вам всё расскажу. Но в отношении книг... Во-первых, я не знаю, откуда они берутся. Не надо меня об этом спрашивать. Я сама не знаю. А с книгами, которые получились первыми... Я поселилась в палате реанимации. У меня было несколько операций. Обычно там люди лежат два-три дня и уезжают в другую палату. А я там жила. Потому что меня оперировали, потом увозили на другую операцию, опять возвращали, опять увозили на операцию. Меня как-то не уносили... не увозили.
А реанимация – она внеполовая. У вас, как мужчины и женщины, вы лежите вперемешку голые, все, значит, на трубках. В один прекрасный день со мной оказались два дедушки. И вот эти дедушки через меня начали переговариваться: мы умрём, нам так плохо. А я твёрдо тогда уж решила, что я-то умирать не стану. «Нам так плохо, у нас всё болит!» Я обозлилась, говорю: «Дедушки, не хотите ли вы замолчать?» Один мне говорит: «Лучше ты помолчи! У меня онкология!» Я говорю: «Здрасте! А я здесь с прыщами, значит, лежу. У меня то же самое, что и у вас. И вот посмотрите на меня вообще. Я вся в шрамах. Помолчите, бога ради» Нет! Они ныли и стонали.
Онкология на самом деле – это удача, это ваш шанс изменить свою жизнь. Почему человеку даётся онкология? Онкология – она ему даётся, для того чтобы человек в своей жизни успел поменять.
И так мне надоели, просто до полусмерти. Я пожаловалась мужу утром. А вечером он мне приносит такую книжечку «Двенадцать подвигов Геракла», стопку бумаги и ручку. Не знаю, как выпросил разрешение – нельзя ничего в реанимацию. И сказал мне: «Ты же хотела писать книги». А я это вообще не помню, что я хотела писать книги. Я журналисткой была. «Пиши!» Сунул мне ручку и ушёл. И вот знаете: ночь; эти противные дедушки заснули наконец. Им там вкололи что-то, чтобы они замолчали. А я, значит, полусижу в этой кровати и думаю: хм, как люди-то книги пишут? Я же журналистка. Тема есть – я пишу. А темы нет – как я буду писать? И вдруг, знаете, так откуда-то сверху (я понимаю, звучит очень смешно) падает фраза: ты четыре раза выходила замуж и каждый раз счастливо. Опа! Всё. Вот как я её написала – вот я не могу остановиться 18-й год подряд. Всё. Не спрашивайте, откуда. Такое ощущение, что открыли ворота, и как-то вот так это полилось.
- То есть онкология – это не приговор?
Нет. Если говорить абсолютно серьёзно. Онкология на самом деле – это удача, это ваш шанс изменить свою жизнь. Почему человеку даётся онкология? Онкология – она ему даётся, для того чтобы человек в своей жизни успел поменять. Вот представьте себе: маленький ребёнок идёт к открытому люку (вот горячий, с кипятком - водой). Идёт. Он не понимает, что впереди горячий люк. И кто-то в этот момент какой-то человек подбегает и бросает его на землю, чтобы ребёнок не пошёл дальше. Ребёнок ушибается, ему больно, он плачет. Правда? Но его спасли от большей беды: он не свалился в яму с кипятком. Вот онкология – такое вас сшибание, чтобы вы не упали в эту яму с кипятком: меняйся, изменяйся, делайся другим, делайся лучше, делайся добрым, милосердным, делайся человеком, который не приносит другим зла, пытайся каким-нибудь образом измениться.
У меня огромный контакт с онкологическими больными. У меня сейчас в телефоне около тридцати женщин, которые мне звонят, которым операции, им плохо, им страшно. Я с ними разговариваю, объясняю им, как себя вести перед операцией или после. На улице просто подходят, я телефон даю. Вот когда я начинаю говорить, что надо измениться, меня обычно спрашивают: как? Я не могу подсказать, как. Путь находит каждый сам.
Беда состоит в том, что для многих людей болезнь делается главной в их жизни. У них никаких таких, может быть, событий каких-то интересных. Вдруг он заболел – он в центре внимания. Вот представьте себе: женщина такая – Марь Иванна – работает в бухгалтерии в маленьком городке, маленькая зарплата, двое детей-подростков, свекровь, которая не очень любит, муж, который выпивает. Да? Что у неё в жизни было интересного? Она в принципе никому не нужна. Её никто не любил, особо не хвалил, денег больших не платил. Вдруг она заболевает онкологией. Добрые коллеги сажают её в центр комнаты (она же простынет у окна). Начальник выходит из комнаты: «Маша, какой отчёт прекрасный написала!» Отчёт, как всегда плохой, но он хочет её поддержать. Дети пугаются, что мама болеет, начинают носить тройки. Муж – ба... в субботу не напился! Ему жалко жену. И у свекрови прикусывается язык, потому что вдруг невестка умрёт – сын приведёт другую; навряд ли она будет лучше. А вдруг вообще эту бабку выгонит? Понимаете, да? И эта Маша получает огромным куском любовь и внимание, которого у неё не было всю жизнь. Из-за чего она его получила? Из-за болезни. Она хочет выздороветь? Нет! Это самая огромная проблема в онкологии. Как её ни лечи – она не будет выздоравливать. Она будет всем говорить: я хочу выздороветь! Она будет пить таблетки. А внутри подсознание ей будет говорить: нет, Маша, тебе этого не надо, потому что ты опять будешь сидеть у окна, тебя опять будет ругать начальник, а муж опять будет пить по субботам.
Eсли у человека четвёртая стадия – рак с метастазами – то я всегда объясняю, что сейчас есть такая химиотерапия, такие лекарства, которые продляют жизнь на года.
Вот это вот самая огромная проблема в онкологии – объяснить человеку, что ему на самом деле надо, надо выздороветь. И другая крайность – когда человек требует от близких, окружающих невероятного внимания к себе. Это тоже очень плохо. С болезнью нужно жить, как с собакой. Вот вы утром встали, собаку покормили, выгуляли её, потом сказали: дорогая собака, ты осталась дома, я ушла на работу. Весь день работали. Вернулись – о собаке подумали. То же самое с болезнью. Утром встали, покормили её таблетками, я не знаю... похныкали в ванной: о, моя бедная болезнь, моя несчастная; какая я бедная! Вытерли сопли, оделись, ушли на работу. Работали, весь день были заняты. Вернулись домой: муж, дети, мама там. Да, вечером легли, покормили собаку-болезнь таблетками, погладили её по голове – ох, какая я бедная-несчастная – и заснули. Надо так спрессовать день, чтобы у болезни не было времени палец всунуть между вашими делами.
- Что вы говорите, когда вам звонят женщины, которые тоже заболели?
Я первым делом говорю, что всё будет хорошо. Это раз. Во-вторых, я объясняю, что онкология лечится. Это два. В-третьих, если у человека четвёртая стадия – рак с метастазами – то я всегда объясняю, что сейчас есть такая химиотерапия, такие лекарства, которые продляют жизнь на года. На года. Недавно совершенно в России был зарегистрирован один препарат, которые люди, больные и за которыми наблюдали, клинические были испытания – четвёртая стадия, онкология, рак груди, метастазы – восемь-девять лет люди живут с применением этого лекарства. Это буквально прорыв сейчас в онкологии. Так что держитесь, пожалуйста, мои дорогие. Я объясняю, что человек сам себя отправляет на тот свет чаще всего унынием, какими-то нехорошими мыслями. Это всё нужно гнать.
Я знаю женщину, которую... она просто уже была неходячая. Но её подняли кошки. Она лежала дома в кровати одинокая. К ней ходила служба: и волонтёрская ходила служба, и «Красный крест». Но в какой-то момент там случилась какая-то нестыковка. Кто-то ушёл в отпуск, и они забыли. Такое бывает. Она не могла встать. Она лежала в кровати, она не могла пошевелиться. То есть почти была парализована год с лишним. А у неё две кошки. И кошки стали кричать. Кошки хотели есть, полный лоток... Кошки кричали день, другой. Она уже приготовилась к смерти. Она понимала, что никто не придёт. Ну, забыли про неё. На третий день ей стало жалко кошек. Она свалилась с кровати – скатилась – и поползла на кухню.
То есть она ползала несколько часов по этой кухне... по квартире своей по маленькой. Легла спать на полу, она не могла залезть на кровать. На следующий день она встала на колени, пошла. Когда через неделю «Красный крест» с участковым пришёл вскрывать квартиру, думая, что всё плохо, «труп» бойко в ванной что-то там пытался мыть. Её увезли в больницу. Вот удивительное дело – она выздоровела. Вот так вот кошки поставили на ноги. Понимаете, в чём дело? Надо что-то найти, за что уцепиться.
Что я могу посоветовать? Я могу посоветовать не ходить на онкофорумы. Мои мечты – их закрыть. Потому что там 90% истерических кликуш, которые просто пишут неправду. Просто пишут неправду. Во-первых, зачем вам медицинская информация о вашей болезни? Вы что, поймёте, что такое резекция по Пейти? Да в жизни никогда! Поэтому не надо вам этого. Не нужно. Во-вторых, даже если вы какую-то информацию получите, вы не сумеете её совместить, и у вас в голове будет компот. Не верьте дамам, которые пишут, что им отрезали всё, включая голову; и поэтому они умирают. Ну, они там сидят по пять - по шесть лет, совершенно не умерли. А голову им точно отрезали. Иначе бы они не писали эти глупости. В своё время мы с одним очень крупным онкологом просто стали проверять. Там некоторые женщины писали, что они в такой-то больнице оперировались, им не помогли, их изуродовали и всё такое прочее. Мы их проверили. Это неправда. Карточки больных хранятся более тридцати лет, а потом отправляются в общий архив. Ни одна из этих женщин, которая рассказывала о страхах и ужасах, никогда не лежала в этой больнице. Понимаете, в чём дело?
Я бы хотела сказать нашим телезрителям по поводу онкологии. Дорогие мои, любимые! Я очень не люблю фразу «посмотрите на меня». Я её никогда не говорю. Но в данном случае посмотрите на меня, пожалуйста. Я не самая умная, я не самая красивая, не самая удачливая. Я такая же, как вы все. И мой организм, как анатомический организм, он работает так же, как организм Маши из Питера, Кати из Соликамска, Веры из какой-нибудь маленькой деревни. Моя печень работает, как ваша печень; моё сердце – как ваше сердце. Если меня – не самую умную, не самую красивую, не самую удачливую – подняли из четвёртой стадии онкологии, что мешает выздороветь вам?
- Что делать, чтобы вовремя узнать о болезни?
Нужно проходить диспансеризацию раз в полгода-год. Я сейчас имею в виду рак груди. Каждой женщине нужно обязательно пойти к доктору. Когда-то в советские года были смотровые кабинеты. И мы, женщины, ненавидели эти кабинеты, потому что раз в год начальство обязывало нас пойти к гинекологу. Боже, мы его терпеть не могли. Но сколько в этих кабинетах было найдено случаев онкологии! Поэтому они играли очень хорошую роль. Но теперь надо самим думать о своём здоровье. Поэтому, пожалуйста, раз в полгода, раз в год, в зависимости от ситуации, которая в вашей семье. Не надо впадать в канцерофобию. Нужно просто как-то разумно подходить к своему здоровью. Хорошо. Раз в полгода сходили к врачу. Худейте. То, что касается онкологии женских органов. Имейте в виду, пожалуйста, что очень у многих женщин гормонозависимая опухоль бывает. Держите себя всегда в форме. Речь идёт не о внешней красоте. Речь идёт о вашем здоровье. Перестаньте есть копчёное, жареное, жирное. Перестаньте лопать майонез – это совсем невкусно. Перестаньте есть кетчуп и всякие разные... знаете, консервы такие: консервы-консервы! Не ешьте шпроты. Давным-давно известно, что их коптят с помощью вещества, которое, предположительно, может вызвать некие онкологические заболевания. Относитесь аккуратно, пожалуйста, ко всему тому, что вы тащите в рот. Потому что еда – это не просто слопанный пирожок. Это нечто, что вы засунули в свой организм, а оно потом бродит по кровеносной системе у вас, и не известно, что это вам всё притащит. Поэтому займитесь, пожалуйста, здоровым питанием. Занимайтесь спортом, пожалуйста.
- Значит, питание тоже важно?
Книжка у меня написана. Называется «Я очень хочу жить». Книжка написана специально в помощь онкологическим больным. Там очень честно и откровенно рассказано всё, что со мной было в течение этой болезни, в течение всех вот пяти лет, которые я лечилась. К сожалению моему огромному, у этой книги невероятный тираж. Другое дело – что гонорар от неё поступает в благотворительный фонд. Но дело не в этом. А дело в том, что я, как писатель, должна была бы радоваться, да, повышению тиража. Ан нет! Вот мне очень хочется, чтобы в один прекрасный день мой редактор мне сказала: всё, мы её убрали; она больше никогда не будет выходить; все выздоровели. Но к сожалению, нет. С другой стороны, человечество когда-то погибало от чумы, холеры, проказы. Да, эти все болезни ушли в прошлое. Возможно, очень скоро в прошлое уйдёт и онкология.
- И о питании. Что вы едите, что делает вас привлекательной и всегда здоровой?
Скорее, чего я не ем. Перевернём вопрос наоборот. Я не ем колбасу и все колбасные изделия, которые только существуют. Я не ем красное мясо. Я вообще мясо не ем. Если мне придёт в голову что-то такое мясное, то, скорее всего, это будет курица. А тут же начинаются вопросы, где беру белок. Творог, орехи – идеальные совершенно, так сказать, поставщики белка. Если я буду есть сливочное масло, то я слопаю его не более 15 граммов в день – это физиологическая норма человека. Надо мной смеются иногда люди, которые узнают, что я считаю орехи. Я, знаете, вот так вот? Берёшь так вот орехи, начинаешь есть. Всё хорошо, они очень калорийные. Поэтому я считаю: два грецких ореха, восемь кешью, немножечко кедровых орехов. Я стараюсь не переедать. Я понимаю, что у меня нехорошая генетика. У меня был очень полный отец – несколько инсультов было у папы. Я, честно говоря, не очень хочу превращаться в кучу. На моём седьмом десятке, если я буду толстая, рыхлая, если я не буду заниматься спортом, и если я буду есть обожаемые мной пирожные со взбитыми сливками – оно будет мне не очень хорошо. Я не ем после шести вечера, просто потому что мне тяжело ложиться спать с набитым желудком. Утром ты встанешь – ты поросёночек: глазки щёлочки. Понимаете, да?
- Какие продукты вы считаете самыми правильными?
Я могу говорить только про себя. Капуста брокколи, цветная капуста – овощи. Для меня это все овощи. Для меня это жирная морская рыба (дешёвая, кстати, скумбрия). Прекрасная, замечательная рыба, стоит две копейки. Очень хорошая. Только не консервированная, а такая... живая – не копчёная, не солёная. Покупайте сырую скумбрию, запекайте её в духовке. Совершенно идеальная вещь.
Овощи. Фрукты не все. Ну, в принципе могу, наверно, любые съесть. Просто там я немножечко осторожна с бананами. Я их ем перед фитнес-тренировкой. Два банана – и, значит, энергия зашкаливает, можно толкать свои штанги. Так. Что я ещё люблю? Творог, кефир, йогурт. Молочные продукты у меня нормальной жирности, потому что я очень хорошо знаю, что для того чтобы в обезжиренных продуктах был вкус... Вы не съедите обезжиренный йогурт. Он отвратительный на вкус, поверьте. В него производитель добавляет очень много сахара. Иногда пишут: без сахара. Отлично! Значит, там сахарозаменитель. Он убивает печень. Ешьте лучше сахар, чем сахарозаменитель. Оно вам полезней будет. Что ещё? Сухофрукты. Только не надо лопать килограмм кураги, думая, что она очень полезная. Она тоже очень калорийная на самом деле. Сухофрукты. Потом что у меня ещё? Геркулесовая каша – я редкий человек, который её обожает. Сейчас идёт пост. Я лишена своей геркулесовой каши на молоке – вот это самое тяжёлое для меня испытание в пост. Сыр ещё.
- Как вы относитесь к капусте?
Для меня важно, потому что абсолютно все капусты признаны онкологами едой, которая защищает от онкологии. Поэтому я капусту ем ещё, понимая, что она для меня полезна. А во-вторых, я просто её люблю. Она у меня в очень разном виде. Из капусты можно делать массу очень вкусных салатов, массу очень вкусных блюд. Капуста – да, самая любимая вообще.
- А как вы считаете, это как-то влияет на ваше самочувствие, на кожу – то, что вы едите много капусты?
Если есть очень много капусты, злиться на окружающих, никогда не заниматься спортом, пить газированные напитки – никакая капуста вам не поможет. Это должен быть какой-то конгломерат мер. Да? В первую очередь какая-то работа над собой. Больше всего старит человека злоба, зависть, жадность. Вот если вы избавитесь от этих... По крайней мере попытаетесь затоптать в себе вот эти нехорошие чувства, вы сразу поймёте, что вы выглядите намного лучше.
- Что скажете по поводу гречки?
Я очень люблю гречку: обычную, нормальную гречку. Мы её едим с луком и грибами. Дети и муж едят её иногда с мясом. Гречка – да. Я очень люблю. Мы к ней очень хорошо относимся. Есть 10 продуктов, которые онкологи всего мира (не только российские – американские, французские, немецкие) – вот где они все сошлись воедино. 10 продуктов, которые объявлены продуктами, защищающими нас от онкологии и помогающие онкологическим больным преодолеть болезнь. Гречка туда входит. Если бы вы пришли посмотреть мой чемодан, когда я еду во Францию – то я везу своему приятелю, у которого, к сожалению, были проблемы с онкологией, целый чемодан гречки.
- Как вы относитесь к специям?
Всё дома в ходу. Я делаю имбирный чай очень часто: апельсин, лимон, немножко зелёного чая, много тёртого имбиря, мёд – такой очень распространённый рецепт. Имбирь у меня идёт во всякие подливки, которые я делаю к макаронам, допустим. Я имбирное масло делаю: настаиваю масло подсолнечное на тёртом имбире – очень вкусно получается.
- Какой продукт самый-самый любимый?
А я всё люблю, я вообще прожорливая девушка. Сложный вопрос.
- Как вы относитесь к сладкому?
Как-то не хочется мне. Потом придётся тренеру отчитываться на фитнесе. А он у меня заставит меня со штангой по залу бегать лишние два круга. Как я подумаю про это! Кстати, у меня был очень интересный момент. Я, когда лечилась в онкологии, я пять лет сидела на преднизолоне. Это лекарство, от которого вы просто от воздуха прибавляете вес. Я, когда прибавила килограммов семь, поняла, что нужно опускать их назад, вот тут-то возникла новая система питания. Я очень хорошо помню, как я стояла в магазине, я нюхала кондитерские вот эти прилавки. Стояла так: а-а-а, как это хорошо! И один раз, значит, слабину дала, думаю: куплю, куплю я себе пирожное. И уже, значит, меня несёт к этому прилавку. И вдруг подъезжает тётенька с такой тележкой. Тётенька такая – как три бегемота. И у неё в этой тележке всё такое вот жирное, солёное, копчёное. Она подъезжает и говорит: «Мне десять пирожных вот этих, десять вот этих, два торта». Я на неё посмотрела, думаю: не буду я есть пирожное. И ушла оттуда.
src="http://res.cloudinary.com/deezpnu6h/image/upload/v1659213935/620883c51177f533d556341873bfcfb20aa3a435_728.jpg" alt>
