Портрет в скотта
Томас Лоуренс. «Портрет Вальтера Скотта», 1820-е годы. Королевская коллекция
Неунывающий шотландец достал из ящика стола рукопись, пылившуюся там с рыболовными крючками и лесками. На первом листе стояло название: «Уэверли». Он начал его еще в 1805 году, но друзья посоветовали бросить это глупое дело — время романов давно прошло. Однако жизнь заставила Скотта отринуть сомнения. Он спешно дописал роман и не слишком-то веря в успех, выпустил его, даже не поставив подписи... А наутро проснулся самым знаменитым анонимом на свете.
Толкнув тяжелую дверь, он собирался шагнуть в дом и вдруг замер, растерянно глядя на ключ, лежавший на ладони.
Как же это вышло, что он — сэр Вальтер Скотт, баронет, пожалованный этим высоким титулом по личному повелению короля Георга IV, писатель, книгами которого зачитывается вся Европа, могущественный шериф графства Селкиркшир, перед которым трепещут браконьеры, беспомощно стоит на пороге семейного гнезда и не может спасти его от поругания?
Сильный сквозняк, наполнивший холл, остервенело гнал по полу клочья бумаги и разный сор. Какой-то хлам был свален у двери в бесформенную кучу... И собственная жизнь вдруг показалась сэру Вальтеру такой же уродливой и никчемной. Он с ужасом почувствовал, что из глаз вот-вот брызнут колючие злые слезы, а ведь он не плакал со времен далекого детства.
«Ну давай же, Уотти! Шевелись!» — младшие братья уже носились по выгону с другой стороны изгороди, а он, обливаясь слезами от досады, все елозил непослушными ногами по стертым кремнистым ступеням старого перелаза, пока старуха-нянька не обхватила его под мышки и не перетащила наконец через невысокую стенку. В его детские годы такими изгородями, сложенными из неотесанных камней, расчерчивали вдоль и поперек все шотландские поля. И перелазы через них были у местных мальчишек любимым местом для игр. Вот только Вальтер Скотт был мальчишкой не совсем обычным.
«Посмотрите-ка, мэм, да у него, похоже, ножка отнялась», — подняв из кроватки горевшего в жару малыша, няня кивнула на его правую ногу, плетью свисавшую из-под задравшейся рубашонки. Перехватив у нее сына из рук, миссис Скотт попыталась поставить ребенка. Тот в ответ болезненно скривился и захныкал, а вслед за ним заплакала и мать. Господи, неужели и этого младенца ей предстоит потерять?
Пятеро из девяти детей, рожденных супругой эдинбургского стряпчего мистера Скотта, уже покоились на кладбище. И вот теперь занемог младший, появившийся на свет в августе 1771 года. Рухнув на колени у кроватки сына, мать принялась истово молиться. К утру лихорадка унялась, но правая нога малыша все никак не хотела шевелиться.
Слова «полиомиелит» в XVIII веке не знали даже врачи, и супруги Скотт надеялись, что поразивший сына паралич со временем отступит. На семейном совете было решено отправить Вальтера для поправки здоровья на ферму Сэндиноу под Келсо, где жили его дедушка Роберт Скотт и тетушка Джэнет, сестра отца. Казалось, в этих райских местах среди кристального воздуха, изумрудных холмов и первозданных вересковых пустошей даже самые жестокие хвори должны исчезать без следа. Но увы... Родные перепробовали все: часами разминали больную ножку, мазали ее разными снадобьями, завернув малыша по пояс в овечью шкуру, заставляли Уотти ползать за дедушкиными часами, призывно качавшимися перед его носом на цепочке. Возили мальчика и в Келсо на электрические процедуры, и в Бат на воды. Однако Уотти так и остался хромым.
...Опомнившись, сэр Вальтер утер глаза рукавом сюртука. Не хватало еще, чтобы кто-то увидел его слезы. И так тошно от соболезнований, которыми его осыпают. Нет уж, сам жалеть себя он точно не станет. Стоит только начать, и не заметишь, как пойдешь ко дну. Если хочешь выплыть, встречай налетающий шквал, сцепив зубы. Эту истину он крепко усвоил с детства. 
Ему вспомнились выгон за фермой деда и озадаченное лицо тетки, примчавшейся с огромным черным зонтом и пледом. Хватившись племянника в разгар чудовищной грозы, она обшарила весь дом, но нашла своего любимчика не в чулане, а на мокрой траве, по которой он катался, хохоча и встречая каждый новый всполох молнии или раскат грома радостным криком: «Еще, еще!» О том, что первые мгновения бури малыш, дрожавший всем телом, провел под кустом, похлопывая себя ладошками по бокам и приговаривая: «Ну давай же, Уотти! Шевелись!», ни тетушка и никто другой не узнали. И сегодня его слез тоже не увидит никто! Не медля, сэр Вальтер затворил за собой дверь и решительно сунул в скважину ключ.
К двенадцати годам Уотти превратился в выносливого, как пони, задиристого, как петух, и проворного, как дикий кот, подростка. И хотя его изуродованная нога по-прежнему касалась земли лишь кончиками пальцев, он научился орудовать ею так ловко, что мог плавать, ездить верхом и даже карабкаться по горным кручам не хуже других мальчишек, да и шалил не меньше их.
Все царапины и ссадины заживали на нем как на собаке. И даже кишечное кровотечение, случившееся в тринадцать лет, не смогло свести упрямого мальчишку в могилу, равно как и варварские методы, которыми его лечили. Скотт вынес и многочасовые воздушные ванны, во время которых часами лежал на морозе, и голодную диету, состоявшую из протертых овощей, и даже полное молчание, которое ему прописали и которое было особенно мучительным.
Держать язык на привязи Уотти совершенно не умел, постоянно осыпая окружающих то стихами, то рассказами собственного сочинения, в которых его наблюдательность, могучее воображение и истории из проглоченных без разбору книг каждый раз смешивались в новой пропорции. Для начала он снискал этими байками популярность у одноклассников, позже ими же компенсировал в глазах прекрасного пола полную неспособность к танцам.
Не желая ни в чем отставать от сверстников, в положенный срок даже обзавелся подружкой — хорошенькой дочкой лавочника из Келсо. Та устраивала ему тайные свидания в своей комнате, при каждом шорохе за дверью пряча Уотти в шкаф.
Одно было плохо: отцовское ремесло стряпчего решительно не шло бойкому мальчишке на ум. И хотя в пятнадцать он покорно стал учеником в конторе старшего Скотта, а вскоре отправился в Эдинбургский университет изучать право, все знали, что куда больше учебников по правоведению парень дорожит засаленной тетрадкой, в которую записывает собственные вирши, старинные шотландские баллады и песни, а нередко и воспоминания всяких чудны?х стариков, встреченных во время поездок по глубинке, куда его с поручениями отправлял родитель.
...Проверив, надежно ли заперта дверь, сэр Вальтер, спустившись с крыльца, заковылял к экипажу, ждавшему его на сыром мартовском ветру. Завтра слуга отвезет ключи от дома в Совет по опеке над имуществом несостоятельных должников. А спустя несколько недель его дом № 39 по Замковой улице, известный всему Эдинбургу, продадут с молотка. Вот так-то...
Этот дом Скотт купил в конце 1801 года. И до сих пор не забыл, как радостно ахнула Шарлотта, когда он распахнул перед нею двери, открытые тем самым ключом, что теперь оттягивал карман, как резво принялась карабкаться по лестнице старшая дочка Софи. А еще некоторое время спустя в доме зазвучал пронзительный крик долгожданного сына. Каким же всесильным казался себе Вальтер в те далекие счастливейшие дни!
В 1799-м исполнилась его мечта: он получил должность шерифа графства Селкиркшир, позволившую забыть о наскучившей адвокатуре. Жалованье невелико — триста фунтов в год, но и обязанности не слишком обременительны. Свободное же время полностью принадлежало ему. И Вальтер отлично знал, на что его потратит: еще со времен ученичества в отцовской конторе он страстно увлекся собиранием старинных шотландских баллад. Отправляясь в горы по служебной надобности, молодой стряпчий неизменно прихватывал бочонок бренди для будущих «респондентов» и бутыль чернил для себя. Ну а перья для письма всегда можно было выдрать из хвоста свежеподстреленной вороны или цапли. Покончив с делами, он сворачивал на какую-нибудь узкую тропку, ведшую к забытой богом деревеньке или дальнему пастбищу. Ночевал в хлеву, а то и под открытым небом, пил из ручьев, питался сухими лепешками, но не было случая, чтобы он возвратился домой без очередной исписанной тетрадки.
старый школьный приятель Джеймс Баллантайн
Разбирать и обрабатывать «улов» Вальтер подрядил разных чудаков от литературы, которые липли к нему как мухи к меду. Сын пастуха, лингвист-самоучка и полиглот Джон Лейден, самодеятельный поэт Джеймс Хогг, фермерский сын Уильям Ледлоу, ставший впоследствии секретарем Скотта... Всех их он приставил к делу, усадил редактировать, переписывать, вычитывать собранные тексты, оплачивая труд из своего кармана. Наконец в 1802—1803 годах один за другим в свет вышли три тома «Песен шотландской границы», мгновенно сделавших Скотту имя в литературных кругах. Принимая во внимание все опасности, пережитые им за десять лет подготовки издания, все труды и траты, шестьсот фунтов прибыли выглядели смехотворно, но автор был на верху блаженства. Теперь он твердо знал: дело, доставляющее удовольствие, может приносить еще и деньги.
Печатать «Песни...» взялся старый школьный приятель Джеймс Баллантайн, переехавший ради этого из Келсо в Эдинбург. Денег на то, чтобы развернуть дело на новом месте, ему не хватало, и Скотт одолжил свои. Он же обеспечил типографию постоянными заказами на печатание юридических документов и разного рода прочей мелочовки.
Окрыленный успехом «Песен...», Вальтер взялся за собственную поэму, и в 1805-м типография Баллантайна напечатала «Песнь последнего менестреля», мгновенно ставшую бестселлером. Общий успех еще больше сблизил друзей, и Скотт, как раз получивший пять тысяч фунтов наследства, вложил их в расширение типографии, попросив, впрочем, Баллантайна держать его участие в предприятии в тайне. Ни к чему людям знать, что их шериф занялся коммерцией.
...Экипаж тряхнуло, и узел с вещами, лежавший на сиденье, пребольно ударил сэра Вальтера в бок. Он поморщился. Вот так и в жизни: пока дорога ровная, все вроде бы ничего, но стоит встретить рытвину да ухаб, и безобидный с виду узелок вдруг ощетинивается острыми углами...
Сколько тешивших его иллюзий развеяла жизнь за последние три месяца... Давний друг и партнер Джеймс Баллантайн, много лет охотно пользовавшийся его финансовыми вливаниями, вместо того чтобы в трудный час подставить плечо и вместе спасать честь общего предприятия, малодушно заявил, что объявит себя банкротом. Издатель Арчибальд Констебл, сколотивший себе на книгах Скотта немалый капитал, спасая собственную шкуру, трусливо перепродал его векселя, тем самым обрекая сэра Вальтера, уже взявшего на себя долги Баллантайна, на финансовый крах.
Скотт постарался отогнать прочь невеселые мысли, но они вновь и вновь набрасывались на него как свора собак, одна другой свирепее. А что если и его счастливый брак с Шарлоттой тоже окажется всего лишь иллюзией?
С будущей женой Шарлоттой Шарпантье, или Карпентер, как звали ее на английский манер, Вальтер познакомился весной 1797 года в Гилсленде. Он приехал туда в полном отчаянии и слабой надежде на то, что оказавшись среди веселой курортной сутолоки, сможет избавиться от наваждения, терзавшего его долгих пять лет. Звали наваждение Вильяминой Белшес.
Коляска свернула на площадь Георга, и сэр Вальтер, разглядев за струями начавшегося дождя массивный силуэт Грейфраерс Кирк, почувствовал, как сердце привычно замерло в груди — это случалось с ним здесь уже тридцать пять лет. В осенний день 1791 года дул такой же резкий ветер, да и дождь лил стеной, но он был этому несказанно рад. Ведь пока продолжался ливень, Вильямина оставалась рядом...
Он заприметил ее — одинокую, напуганную разыгравшейся непогодой — в толпе прихожан, расходившихся из Грейфраерс Кирк после службы. Сказал: «Мисс, под моим зонтом вполне хватит места для двоих...» И произнеся эти слова, вдруг понял, что страстно хочет понравиться хрупкой девушке с каштановыми локонами, ротиком, похожим на клубничину, и доверчивым взглядом карих глаз. О, как старательно он вышагивал в тот день, стремясь сделать менее заметной свою хромоту... О, какие хитроумные планы строил, изыскивая возможности если не повидаться с мисс Белшес, так хоть обменяться запиской... Часами караулил у окна, поджидая, не мелькнет ли на улице ее зеленая накидка, а однажды, не совладав с собой, даже вырезал имя Вильямины на дерне у развалин старого замка.
Стоило ли удивляться, что романтические чувства весьма льстили неискушенной девочке? Ведь мисс Белшес едва сравнялось пятнадцать. И Вильямина ворковала, улыбалась, взмахивая ресницами, уговорила родителей пригласить Вальтера погостить в имение. Но все это длилось ровно до той поры, пока на горизонте не появились другие поклонники, посимпатичнее и побогаче, которых отец с матерью сочли куда более выгодной партией для дочки, чем колченогий стряпчий. И какое им было дело до того, что чувство Вальтера уже успело превратиться из юношеской влюбленности в зрелую страсть, не дававшую покоя ни днем ни ночью?
До сих пор он помнил тот осенний день 1796 года, когда любимая объявила ему о помолвке с молодым банкиром. Униженный и потерянный, он стоял перед Вильяминой, а из горла сами собой рвались злые и одновременно беспомощные слова: «Ну и ступайте к своему «мистеру проценту»! Но клянусь вам, я женюсь еще прежде, чем вы с ним окажетесь под венцом. Думаете, не найду себе достойную жену? Черта с два! И вы еще будете ей завидовать! Потому что в отличие от вашего женишка я сумею сделать свою жену счастливой!» Спустя несколько месяцев он встретил Шарлотту Карпентер.
Милая, жизнерадостная, хорошенькая — чего еще желать? Впрочем, была одна дополнительная причина, заставившая Вальтера осадить именно эту крепость. Наведя справки, он понял: несмотря на красоту, Шарлотта вряд ли окажется переборчивой невестой. Француженка по крови, дочь ветреной матери, оставившей супруга с двумя малолетним детьми ради любовника, брошенная вскоре и отцом, мисс Карпентер жила в Англии в чужом доме под присмотром некоего лорда Дауншира, назначенного ей в опекуны. Любому почтенному английскому семейству такая родословная показалась бы сомнительной. К тому же девушке уже минуло двадцать семь...
Взвесив все аргументы, Вальтер не стал тянуть с предложением, и двадцать четвертого декабря 1797 года они обвенчались. Оба были довольны заключенным союзом и твердо намеревались соблюсти условия удачной сделки. Что ж, надо признать, до недавнего времени им это отлично удавалось. Сэр Вальтер горько усмехнулся...
Много лет Шарлотта радушно принимала полчища гостей, созываемых ее хлебосольным мужем, обставляла их дома, рожала детей, которых у них теперь четверо. Мирилась с его чудачествами: с собаками, которые с лаем носились повсюду, со страстью к разнообразной «рухляди», как она называла предметы шотландской старины, которые Вальтер коллекционировал. Когда Скотт работал, жена ежечасно заглядывала к нему в кабинет, чтобы подбросить в камин поленце, снять нагар со свечей или принести стаканчик кларета. И Вальтер платил ей тем же. Зная, что Шарлотта боится грома, старался не уходить из дому, если собиралась гроза. Помня о том, как жена любит наряжаться, регулярно выделял деньги ей и дочерям на платья и шляпки...
Но теперь все это в прошлом: и гости, и новые наряды. Они распустили почти всех слуг, и сэр Вальтер теперь сам проверяет счета, а дочь Анна заправляет постели. Так что впереди у них с Шарлоттой непростые времена.
Но силы вместе выстоять в испытаниях может дать только настоящая любовь... Есть ли она у них с Шарлоттой? И сэр Вальтер со вздохом уткнулся лицом в ладони. Если Вильямина видит его с небес, то вправе от души повеселиться, вспоминая злые мальчишеские угрозы. Счастливую же старость обеспечил он женушке: cто шестнадцать тысяч триста тридцать восемь фунтов долгов... Приличный капиталец на склоне лет!
Взглянув в окно, в сумерках сэр Вальтер различил знакомые пейзажи, и от сердца немного отлегло. Нет, это просто чудо, что собрание кредиторов пока не настаивает на продаже его имения. Но долго ли продлится такое снисхождение? И что будет, когда у него отнимут Эбботсфорд? 
Весной 1812 года соседи с нескрываемым удивлением взирали, как две дюжины телег волокли вместе с домашним скарбом старинные палаши и сабли, мушкеты и алебарды, кубки и мундиры, щиты и колчаны. В древнем рыцарском шлеме пищали индюшата, а боевые знамена и копья были навьючены на коров. Для запущенной фермы, носившей красноречивое название «Грязное логово» и состоявшей из лужка, протянувшегося по берегу Твида, небольшого домика с амбаром, пруда, больше похожего на лужу, и нескольких акров холмистой земли, подобная процессия выглядела слишком помпезно. Между тем в голове у Вальтера Скотта, приобретшего все это на деньги, одолженные под еще не написанную поэму «Рокби», уже варился план сотворения легенды. Но чтобы вдохнуть в нее жизнь, разумеется, требовались немалые средства... Что ж, он полон решимости их добыть.
Мартовским вечером 1826 года коляска сэра Вальтера наконец подъехала к воротам особняка, напоминающего старинный рыцарский замок. Свора собак с радостным лаем закружила вокруг. Старый слуга и верный приятель Том Парди, всей душой преданный Скотту с того дня, как молодой селкиркширский шериф по доброте душевной отпустил на свободу молодого браконьера, выбежал навстречу, размахивая фонарем...
Сэр Вальтер скользнул взглядом по темным окнам. Что ж, похоже, кроме Тома и псов его тут никто особо не ждет и ужинать придется в одиночестве... А может, оно и к лучшему? Сегодня ему просто необходимо побыть наедине с собой и разобраться с ворохом мыслей, терзающих уже третий месяц. И сэр Вальтер, войдя в дом, направился в свой кабинет. Кусок холодной баранины и бутылка кларета — вот все, что ему нужно...
Опустившись в широкое кресло, пододвинутое к очагу, он примостил тарелку на колени. Скотт любил есть по-походному, заедая мясо овсяными лепешками. И чтобы крошки падали прямо на пол, где их подбирали собаки. Шарлотту с ее врожденной изысканностью француженки и истинно английской любовью к чистоте коробили дикарские манеры мужа. Но он утверждал, что во время таких, как он говорил, «пастушьих ужинов» еда кажется вдвойне вкуснее. Однако сегодня кусок не лез сэру Вальтеру в горло...
Отблески пламени плясали на стенах, на оконных стеклах, на корешках книг, стоящих в шкафах: дверь в соседнюю с кабинетом библиотеку сэр Вальтер всегда держал открытой. Господи, неужели и двух лет не прошло с тех пор, как он с гостями веселился до рассвета, отмечая окончание работ по постройке в Эбботсфорде этого нового, роскошно отделанного зала? И вот теперь и эти книги, и даже его многочисленные псы — все числится в Совете по опеке как имущество должника, которое вот-вот пойдет с молотка.
Как он допустил это? Почему одиннадцать лет назад, когда их с Баллантайном предприятие из-за бездарности Джеймса оказалось на грани банкротства, Вальтер не внял голосу разума и уладив проблему очередным финансовым вливанием, позволил приятелю вновь и теперь уже безнадежно запутать их бухгалтерию? Почему никогда не напоминал ему о суммах, взятых «взаймы»? Зачем согласился пригласить в компаньоны его младшего брата-выпивоху Джона, да еще заплатил за него вступительный пай из собственного кармана?
Зачем годами он вкладывал в обожаемый Эбботсфорд гораздо больше, чем позволял здравый смысл, выдавая векселя под еще не написанные романы? Почему никогда не торговался с Констеблом из-за гонораров, хотя знал, что его книги приносят издателю колоссальные прибыли? Не потому ли, что намного больше, чем деньгами, он дорожил теми иллюзиями, которыми наполнял свои сочинения, а заодно и собственную жизнь? 
Джеймс Саксон. «Леди Скотт, урожденная Шарлотта
Долгие годы Скотт воскрешал на своих страницах старинный кодекс чести и собственной жизнью старался доказать, что архаичной романтике и благородным нравам сегодня тоже найдется место под солнцем.
Он с готовностью брал под покровительство слабых и с достоинством принимал дружбу сильных, благородно прощал поверженных врагов и презирал мелочные обиды.
И этот необыкновенный дом, полный необыкновенных вещей: ружье, хранящее тепло рук Роб Роя, шпага, помнящая прикосновение ладоней Карла I... И тенистые рощицы, поднявшиеся на месте бывших пустошей, где сэр Вальтер собственноручно каждую весну высаживал сотни молодых дубков... И бесконечные вереницы гостей, включая литературных патриархов вроде Вашингтона Ирвинга, Уильяма Вордсворта, Роберта Саути, Томаса Мура, стремившихся в Эбботсфорд к великому Скотту... Все они тоже были частью прекрасной иллюзии, которую творил сэр Вальтер из своей жизни.
Иллюзии, где он был не только отцом семейства, но и главой клана, вокруг которого кружится целый рой нуждающихся в покровительстве людей, и он как сюзерен охраняет всех, кто живет рядом... И куда его завели эти иллюзии — в долговую яму?
Повинуясь порыву, сэр Вальтер бросился к шкафу, где на полках стояли его произведения, и в каком-то безумии принялся сбрасывать их на пол.
Хватит, довольно! Настала пора очнуться! Много лет он мостил этими книгами дорогу в страну грез, сочиняя истории о том, чего не может быть на свете: о любви, над которой не властны время и невзгоды, о чести, которая дороже жизни и богатств... Пора пробудиться от иллюзий! Он предаст огню глупые фантазии вместе с книгами, вот что он сделает!
Еще не поздно отыграть все назад: объявив себя банкротом, избавиться от груза непомерных и отчасти чужих долгов, которые взвалил на себя из соображений иллюзорной чести. Ведь именно так поступают разумные люди, живущие на земле, а не в дурацких мечтах о благородных героях.
Собрав в кучу разбросанные книги, сэр Вальтер потащил их к камину: «Антикварий», «Роб Рой», «Пуритане», «Айвенго», «Квентин Дорвард»...
В 1813-м Джордж Байрон, выпустивший в свет первые песни своего «Чайльд Гарольда», потеснил Скотта с поэтического пьедестала. Но неунывающий шотландец в ответ достал из ящика старого стола рукопись, до поры до времени пылившуюся там с рыболовными крючками и лесками. На первом листе стояло название: «Уэверли». Он начал его еще в 1805 году, но друзья, которым Скотт читал первые главы, посоветовали бросить это глупое дело — время романов давно прошло. Однако жизнь заставила Скотта отринуть сомнения. Он спешно дописал роман и не слишком-то веря в успех, выпустил его, даже не поставив подписи... А наутро проснулся самым знаменитым анонимом на свете: тысяча экземпляров разошлась за два дня.
Все последующие романы Скотта выходили в свет, имея на титульном листе едва ли не самый необычный псевдоним в истории литературы: «Сочинение автора «Уэверли». И хотя вскоре многие читатели начали догадываться, чьему перу на самом деле принадлежат сочинения, доподлинно имя автора знали лишь его приятели. Но даже им Скотт не мог внятно объяснить, почему не желает предстать перед читателем во всем блеске заслуженной славы. «Таков мой вкус», — повторял он, цитируя любимого Шекспира.
Вкус! Господи, да он просто стеснялся признаться в том, какие мальчишеские грезы занимают его ум! Тысячу раз готов был согласиться с Байроном, утверждавшим, что Скотт бессовестно идеализирует шотландскую старину, но увы, ничего не мог с собой поделать.
Вильям Аллан. «Сэр Вальтер Скотт», 1844 год
Когда-то, еще мальчишкой, Вальтер уходил бродить по окружавшим Эдинбург старинным развалинам. Прихватив томик со старым рыцарским романом, забирался повыше в горы, чтобы стоя на каком-нибудь утесе и рискуя сорваться вниз, нараспев декламировать страницу за страницей... Это были мгновения торжества над болезнями, школьной зубрежкой, «мудрыми» поучениям набожного отца.
Борцы за справедливость, мечтатели без страха и упрека, защитники униженных и оскорбленных вставали со страниц книги, чтобы защитить обиженного природой мальчишку от насмешек, злобы, скуки. Стоит ли удивляться, что когда пришло его время, Скотт захотел воздать им сторицей, возродив волшебную рыцарскую страну? А заодно и самому стать одним из ее героев...
Сэр Вальтер опустился на пол рядом с грудой валявшихся у камина томов. Лихорадочная решимость ушла, сменившись предательской слабостью.
Мало-помалу в памяти всплыли воспоминания: отцовская контора и обросший седыми космами жилистый господин, дела которого Скотт-старший вел не столько ради выгоды, сколько из уважения к ветерану, в молодости сражавшемуся за независимость Шотландии. «Эх, Вальтер, дружок, — говаривал старичок, любивший порассуждать с молодежью о былых деньках. — Помню, увидел я впервые противника, да как поперли на него наши ребята, паля из ружей и размахивая палашами, так показалось: будь у меня в тот миг тыща монет, всю ее отдал бы тому, кто не дал бы мне удрать с поля. Шибко было страшно... Да только монет-то у меня не было! Пришлось дать самому себе пинка да с божьей помощью нестись вперед... С тех пор страх меня уже никогда не брал».
О нет, он не был выдумкой, этот старик! Бесхитростный, отважный, презирающий невзгоды и блюдущий честь, он был плотью от плоти этой страны. Страны, которая являлась их общей родиной...
Решение пришло само собой: «Ну же, Уотти! Шевелись!» До отказа отвернув газ в рожке, сэр Вальтер положил перед собой стопку бумаги. Нет, он не предаст все, чем жил и чем так долго заставлял жить тысячи своих читателей. Никто не убедит его в том, что волшебная страна, которую он создавал в своих книгах, лишь иллюзия не в меру мечтательного колченогого мальчишки. И только от него самого зависит, останется ли она фантазией, отсиживающейся под книжным переплетом, или превратится в реальность, поспорить с которой не смогут ни злопыхатели, ни кредиторы. Непрактичный прожектер, выдумщик? Пусть говорят что вздумается, но он не перестанет верить в то, во что верил в дни юности: дружба должна быть прочной, любовь верной, а честь незапятнанной. Он будет писать как одержимый и выплатит все до последнего пенса... И когда их Эбботсфорд снова наполнится голосами гостей, они с Шарлоттой еще посмеются над злой судьбой.
Том, пришедший утром проведать хозяина, застал того за работой: очередной роман шел к финалу. Подняв глаза на верного слугу, сэр Вальтер усмехнулся: «Я и время любых двоих одолеем? А, старина?» Эту шотландскую поговорку, услышанную в одной из горных деревушек, сэр Вальтер особенно любил.
Он остался верен слову. Приняв на себя помимо собственных долгов финансовые обязательства партнеров и потеряв состояние, нажитое многолетним трудом, Вальтер Скотт посвятил последние семь лет жизни невиданно напряженной литературной работе. Гонорары, а также часть жалованья селкиркширского шерифа и секретаря эдинбургского суда он отдавал в счет погашения долгов. Его стойкость не смогли поколебать ни кончина жены, умершей осенью 1826 года, ни собственные болезни.
В 1827-м Скотт раскрыл читателям тайну своего авторства, публично взяв на себя ответственность за страну великих героев, которую создал. Одной из его последних книг стал сборник занимательных историй о шотландской старине «Дедушкины рассказы», которые сэр Вальтер написал для смертельно больного внука Джонни.
Накануне Рождества 1830 года собрание кредиторов приняло решение возвратить хозяину права на мебель, посуду, библиотеку и коллекции Эбботсфорда. «Отлично, теперь я снова буду есть собственными ложками!» — обрадовался Скотт... и взялся за новую книгу.
Вскоре он отправился в путешествие по Европе, и правительство предоставило в его распоряжение фрегат. Увы, поездка не могла восстановить подорванные силы сэра Вальтера. Только желание снова увидеть любимый Эбботсфорд, единственное на свете место, где он готов был умереть, позволило Скотту выдержать утомительную дорогу домой.
В последние дни жизни он частенько просил покатать его в кресле по комнатам, приговаривая: «Я многое повидал, но с моим домом ничто не сравнится». Июльским днем 1832 года писатель в последний раз попросил подвезти его к письменному столу, но уже не смог удержать перо, а двадцать первого сентября его не стало.
Двадцать две тысячи остававшихся за Скоттом долгов были погашены из сумм, полученных наследниками за продажу авторских прав на его сочинения. Их купил бывший партнер Арчибальда Констебла, наваривший на этой сделке солидную прибыль.
https://7days.ru/портрет в скотта
В детстве Вальтер переболел параличом, в результате у него пропала подвижность правой ноги, и он навсегда остался хромым. По его собственным детским воспоминаниям, родственники пытались вылечить недуг народными способами: например, заворачивали мальчика в только что снятую овечью шкуру.
Несмотря на развившуюся ещё в детстве любовь к литературе, Скотт поступил в Эдинбургский университет на юридическое отделение и выучился на адвоката, а после окончания учёбы работал в конторе своего отца.
Первая серьёзная влюблённость Скотта могла закончиться печально. Он пылал страстью к девушке по имени Вильямина Велшес, которая дала ему некоторую надежду, но всё же предпочла юному поэту обеспеченного банкира в летах. Скотт очень тяжело воспринял этот удар, и его друзья всерьёз опасались, что он может помешаться и потерять рассудок. Позже отдельные черты образа Вильямины будут проявляться у героинь его романов.
Будущий писатель рано почувствовал в себе интерес к истории и в юности вместе с приятелем отправился в «глубинку» Шотландии. Они исследовали развалины старинных замков, тогда же Скотт начал собирать шотландский фольклор.
В 1808 году поэт прибыл в Лондон, где его радушно и горячо приняли, называли первым поэтом Англии. В 1813-м ему предложили официальную должность поэта № 1 в стране, что предполагало, кроме всех возможных бонусов в виде почёта и денег, написание стихотворений и од во славу царствующей семьи. Скотт отказался, и место получил поэт Роберт Саути. Впрочем, в том же году Вальтер оставил поэзию и начал писать романы. Как позже он будет вспоминать, одной из главных причин распрощаться с поэзией стало желание «свернуть паруса перед гением Байрона».
Рабочий день Скотта как писателя начинался очень рано, на рассвете. Он садился за стол и проводил 5−6 часов за работой. Такой темп позволил ему написать 28 романов, множество рассказов и повестей за 18 лет. Скотт творил под литературным псевдонимом, а его имя было рассекречено только в 1827-м.
Писательство не всегда было для Скотта просто творчеством. Так, в 1826 году издательская фирма, в которой он был компаньоном, обанкротилась, а на него записали долг в 117 тыс. фунтов. Он отказался от помощи Королевского банка и друзей и начал писать с утроенной силой, продавая всё новые и новые романы. Писательское мастерство приносило ему хороший доход, однако за последние 5 лет жизни напряжённой работы он перенёс несколько инсультов.
В 1820-м поэт получил право называться сэр Вальтер Скотт Абботсфорд, баронет. Он выстроил себе замок в готическом стиле и украсил его фамильным гербом, а также портретами шотландских королей. Сам Скотт считал огромной честью стать родоначальником благородной фамилии.
Наследие Вальтера Скотта вдохновляло других великих творцов. Так, например, Гёте отмечал: «Мы читаем слишком много пустяковых книжонок, они отнимают у нас время и ровно ничего нам не дают. Собственно, читать следовало бы лишь то, чем мы восторгаемся. В юности я так и поступал и теперь вспомнил об этом, читая Вальтера Скотта… собираюсь подряд прочитать все его лучшие романы. В них всё великолепно — материал, сюжет, характеры, изложение, не говоря уж о бесконечном усердии в подготовке к роману и великой правде каждой детали. Да, тут мы видим, что такое английская история и что значит, когда подлинному писателю она достаётся в наследство».
Мастер исторического романа скончался 21 сентября 1832-го на 62-м году жизни.
Вальтер Скоттsrc="http://res.cloudinary.com/dt3wsmknm/image/upload/v1657580929/Walter%20Scott01.jpg" border="0" alt="Вальтер Скотт">
Сэр Вальтер Скотт (Walter Scott). Родился 15 августа 1771 года в Эдинбурге - умер 21 сентября 1832 года в Эбботсфорде (похоронен в Драйборо). Всемирно известный британский писатель, поэт, историк, собиратель древностей, адвокат, шотландского происхождения. Считается основоположником жанра исторического романа.
Родился в Эдинбурге, в семье состоятельного шотландского юриста Вальтера Джона (1729-1799) и Анны Резерфорд (1739-1819), дочери профессора медицины Эдинбургского университета. Был девятым ребенком в семье, но, когда ему было полгода, в живых осталось только трое. В семье из 13 детей выжило шестеро.
В январе 1772 года заболел детским параличом, потерял подвижность правой ноги и навсегда остался хромым. Дважды - в 1775 и в 1777 годах - находился на лечении в курортных местечках Бат и Престонпанс.
Детство его было тесно связано с областью Шотландская граница, где он проводил время на ферме своего деда в Сэндиноу, а также в доме своего дяди близ Келсо. Несмотря на свой физический недостаток, уже в раннем возрасте поражал окружающих живым умом и феноменальной памятью.
В 1778 году возвращается в Эдинбург. С 1779 года учится в эдинбургской школе, в 1785 году вступает в Эдинбургский колледж. В колледже увлекся альпинизмом, окреп физически, и приобрел популярность среди сверстников как отличный рассказчик.
Много читал, в том числе античных авторов, увлекался романами и поэзией, особо выделял традиционные баллады и сказания Шотландии. Вместе со своими друзьями организовал в колледже «Поэтическое общество», изучал немецкий язык и знакомился с творчеством немецких поэтов.
Большую часть своих обширных знаний Скотт получил не в школе и университете, а с помощью самообразования. Все, что его интересовало, навсегда запечатлевалось в его феноменальной памяти. Ему не требовалось изучать специальную литературу перед тем, как сочинить роман или поэму. Колоссальный объем знаний позволял ему писать на любую избранную тему.
Важным для Скотта становится 1792 год: в Эдинбургском университете он выдержал экзамен на звание адвоката. С этого времени он становится почтенным человеком с престижной профессией и имеет собственную юридическую практику.
В первые годы самостоятельной адвокатской практики много ездил по стране, попутно собирая народные легенды и баллады о шотландских героях прошлого. Увлекся переводами немецкой поэзии, анонимно опубликовал свои переводы баллады Бюргера «Ленора».
В 1791 году познакомился со своей первой любовью - Вильяминой Белшес, дочерью эдинбургского адвоката. В течение пяти лет пытался добиться взаимности Вильямины, однако девушка держала его в неопределённости и в конце концов предпочла ему Вильяма Форбса, сына состоятельного банкира, за которого и вышла замуж в 1796 году. Неразделённая любовь стала для молодого человека сильнейшим ударом; частички образа Вильямины в последующем не раз проявлялись в героинях романов писателя.
В 1797 году женился на Шарлотте Карпентер (Шарлотта Шарпантье) (1770-1826).
В жизни был образцовым семьянином, человеком хорошим, чувствительным, тактичным, признательным; любил свое имение Эбботсфорд, которое перестроил, сделав из него небольшой замок; очень любил деревья, домашних животных, хорошее застолье в семейном кругу.
Вальтер Скотт начал свой творческий путь с поэзии. Первые литературные выступления В. Скотта приходятся на конец 90-х годов XVIII века: в 1796 году выходят переводы двух баллад немецкого поэта Г. Бюргера «Ленора» и «Дикий охотник», а в 1799 году - перевод драмы И. В. Гете «Гец фон Берлихингем».
Первым оригинальным произведением молодого поэта стала романтичная баллада «Иванов вечер» (1800). Именно с этого года Скотт начинает активно собирать шотландский фольклор и, как результат, в 1802 году выдает двухтомный сборник «Песни шотландской границы». В сборник вошло несколько оригинальных баллад и множество проработанных южношотландских легенд. Третий том сборника вышел в 1803 году. Всю читающую публику Великобритании более всего покорили не его новаторские по тем временам стихи и даже не его поэмы, а прежде всего первый в мире роман в стихах «Мармион» (на русском языке впервые появился в 2000 году в издании «Литературные памятники»).
Романы Скотта первоначально выходили без имени автора и инкогнито было раскрыто только в 1827 году.
Романтичные поэмы 1805-1817 годов принесли ему славу величайшего поэта, сделали популярным жанр лиро-эпической поэмы, которая совмещает драматичную фабулу средневековья с живописными пейзажами и лирической песней в стиле баллады: «Песня последнего менестреля» (1805), «Мармион» (1808), «Дева озера» (1810), «Рокби» (1813) и др. Скотт стал подлинным основателем жанра исторической поэмы.
Проза уже известного тогда поэта началась романом «Уэверли, или Шестьдесят лет назад» (1814). Вальтер Скотт, при своем слабом здоровье, имел феноменальную работоспособность: как правило, он публиковал не менее двух романов в год. В течение более чем тридцатилетней литературной деятельности писатель создал двадцать восемь романов, девять поэм, множество повестей, литературно-критических статей, исторических трудов.
В сорок два года писатель впервые подал на суд читателей свои исторические романы. Как и его предшественники на этом поприще, Вальтер Скотт называл многочисленных авторов «готических» и «антикварных» романов, особенно его захватывала деятельность Мэри Эджуорт, в творчестве которой отображена ирландская история. Но Вальтер Скотт искал свой собственный путь. «Готические» романы не удовлетворяли его избыточным мистицизмом, «антикварные» - непонятностью для современного читателя.
После продолжительных поисков Вальтер Скотт создал универсальную структуру исторического романа, проведя перераспределение реального и вымышленного так, чтобы показать, что не жизнь исторических лиц, а постоянное движение истории, которое не может остановить ни одна из выдающихся личностей, является настоящим объектом, достойным внимания художника. Взгляд Скотта на развитие человеческого общества называют «провиденциалистским» (от лат. providentia - Божья воля). Здесь Скотт идет следом за Шекспиром. Историческая хроника Шекспира постигала национальную историю, но на уровне «истории королей».
Вальтер Скотт перевел историческую личность в плоскость фона, а на авансцену событий вывел вымышленных персонажей, на судьбу которых влияет изменение эпохи. Таким образом, Вальтер Скотт показал, что движущей силой истории выступает народ, сама народная жизнь является основным объектом художественного исследования Скотта. Его древность никогда не бывает размытой, туманной, фантастической; Вальтер Скотт является абсолютно точным в изображении исторических реалий, потому считается, что он разработал явление «исторического колорита», то есть искусно показал своеобразие определенной эпохи.
Предшественники Скотта изображали «историю ради истории», демонстрировали свои выдающиеся знания и таким образом обогащали знание читателей, но ради самих знаний. У Скотта не так: он знает историческую эпоху детально, но всегда связывает ее с современной проблемой, показывая, как подобная проблема находила свое решение в прошлом. Следовательно, Вальтер Скотт - творец жанра исторического романа; первый из них - «Уэверли» (1814) - появился анонимно (следующие романы вплоть до 1827 года выходили как произведения автора «Уэверли»).
В центре романов Скотта лежат события, которые связаны со значительными социально-историческими конфликтами. Среди них - «шотландские» романы Скотта (которые написаны на основе шотландской истории) - «Гай Мэннеринг» (1815), «Антиквар» (1816), «Пуритане» (1816), «Роб Рой» (1818), Легенда о Монтрозе (1819).
Наиболее удачными среди них являются «Пуритане» и «Роб Рой». В первом изображено восстание 1679 года, которое было направлено против отреставрированной в 1660 году династии Стюартов; герой «Роб Роя» - народный мститель, «шотландский Робин Гуд». В 1818 году появляется том «Британской энциклопедии» со статьей Скотта «Рыцарство».
После 1819 года усиливаются противоречия в мировоззрении писателя. Ставить остро, как раньше, вопрос классовой борьбы Вальтер Скотт больше не осмеливается. Однако тематика его исторических романов стала заметно шире. Выходя за пределы Шотландии, писатель обращается к давним временам истории Англии и Франции. События английской истории изображены в романах «Айвенго» (1819), «Монастырь» (1820), «Аббат» (1820), «Кенилворт» (1821), «Вудсток» (1826), «Пертская красавица» (1828).
Роман «Квентин Дорвард» (1823) посвящен событиям во Франции времен правления Людовика XI. Местом действия романа «Талисман» (1825) становится восточное Средиземноморье эпохи крестовых походов.
Если обобщить события романов Скотта, то мы увидим особенный, своеобразный мир событий и чувств, гигантскую панораму жизни Англии, Шотландии и Франции, в течение нескольких веков, с конца XI к началу XIX века.
В творчестве Скотта 1820-х годов, при сохранении реалистичной основы, имеет место существенное влияние романтизма (особенно в «Айвенго» - романе из эпохи XII века). Особенное место в нём занимает роман из современной жизни «Сент-Ронанские воды» (1824). В критических тонах показано обуржуазивание дворянства, сатирически изображается титулованная знать.
В 1820-х годах был опубликован ряд произведений Вальтера Скотта на историческую и историко-литературную тему: «Жизнь Наполеона Бонапарта» (1827), «История Шотландии» (1829-1830), «Смерть лорда Байрона» (1824). Книга «Жизнеописание романистов» (1821-1824) дает возможность уточнить творческую связку Скотта с писателям XVIII века, особенно с Генри Филдингом, которого он сам называл «отцом английского романа».
Романы Скотта распадаются на две основные группы. Первая посвящена недавнему прошлому Шотландии, периоду гражданской войны - от пуританской революции XVI века до разгрома горных кланов в середине XVIII века и более позднему времени: «Уэверли» (1814), «Гай Маннеринг» (1815), «Эдинбургская темница» (1818), «Шотландские пуритане» (1816), «Ламмермурская невеста» (1819), «Роб Рой» (1817), «Монастырь» (1820), «Аббат» (1820), «Сен-Ронанские воды» (1823), «Антиквар» (1816) и др.
В этих романах Скотт развертывает необыкновенно богатый реалистический типаж. Это целая галерея шотландских типов самых разнообразных социальных слоев, но преимущественно мелкой буржуазии, крестьянства и деклассированной бедноты. Ярко конкретные, говорящие сочным и разнообразным народным языком, они составляют фон, который можно сравнить только с «фальстафовским фоном» Шекспира. В этом фоне немало ярко комедийного, но рядом с комическими фигурами многие плебейские персонажи художественно равноправны с героями из высших классов. В некоторых романах - они главные герои, в «Эдинбургская темнице» героиня - дочь мелкого крестьянина-арендатора. Скотт по сравнению с «сентиментальной» литературой XVIII века делает дальнейший шаг на пути демократизации романа и в то же время дает более живые образы. Но чаще все же главные герои - это условно идеализированные молодые люди из высших классов, лишенные большой жизненности.
Вторая основная группа романов Скотта посвящена прошлому Англии и континентальных стран, преимущественно средним векам и XVI веку: «Айвенго» (1819), «Квентин Дорвард» (1823), «Кенильворт» (1821), «Карл Смелый, или Анна Гейерштейнская, дева Мрака» (1829) и др. Здесь нет того интимного, почти личного знакомства с ещё живым преданием, реалистический фон не столь богат. Но именно здесь Скотт особенно развертывает свое исключительное чутье прошлых эпох, заставившее Огюстена Тьерри назвать его «величайшим мастером исторической дивинации всех времен». Историзм Скотта - прежде всего внешний историзм, воскрешение атмосферы и колорита эпохи. Этой стороной, основанной на солидных знаниях, Скотт особенно поражал своих современников, не привыкших ни к чему подобному.
Данная им картина «классического» средневековья «Айвенго» (1819), в настоящее время несколько устарела. Но такой картины, одновременно тщательно правдоподобной и раскрывавшей такую непохожую на современность действительность, в литературе ещё не было. Это было настоящим открытием нового мира. Но историзм Скотта не ограничивается этой внешней, чувственной стороной. Каждый его роман основан на определенной концепции исторического процесса в данное время.
Термин «фрилансер» (букв. "вольный копейщик") впервые был употреблен именно Вальтером Скоттом в романе «Айвенго» для описания «средневекового наёмного воина».
Так, «Квентин Дорвард» (1823) дает не только яркий художественный образ Людовика XI и его окружения, но вскрывает сущность его политики как этапа в борьбе буржуазии с феодализмом. Концепция «Айвенго» (1819), где центральным фактом для Англии конца XII века выдвинута национальная борьба саксов с норманнами, оказалась необыкновенно плодотворной для науки истории, - она была толчком для известного французского историка Огюстена Тьерри.
При оценке Скотта надо помнить, что его романы вообще предшествовали работам многих историков его времени.
Для шотландцев он - больше, чем просто писатель. Он возродил историческую память этого народа и открыл Шотландию для остального мира и в первую очередь - для Англии. До него в собственно Англии, особенно в ее столице Лондоне, шотландской историей почти не интересовались, считая горцев «дикими». Произведения Скотта, появившиеся сразу же после Наполеоновских войн, в которых шотландские стрелки покрыли себя славой при Ватерлоо, заставили образованные круги Великобритании в корне изменить свое отношение к этой бедной, но гордой стране.
В 1825 году на лондонской бирже разразилась финансовая паника, и кредиторы потребовали оплаты векселей. Ни издатель Скотта, ни владелец типографии Дж. Баллантайн не смогли уплатить наличными и объявили себя банкротами. Однако Скотт отказался последовать их примеру и взял на себя ответственность за все счета, на которых стояла его подпись, что составило 120 000 фунтов стерлингов, причем долги самого Скотта составляли лишь малую часть этой суммы. Изнурительный литературный труд, на который он себя обрек, дабы выплатить огромный долг, отнял у него годы жизни.
В 1830 году он переносит первый апоплексический удар, который парализовал его правую руку. В 1830-1831 Скотт испытывает еще два апоплексических удара.
Умер он от инфаркта 21 сентября 1832 года.
В настоящее время в поместье Скотта Эбботсфорд открыт музей знаменитого писателя.
Проза Вальтера Скотта:
Гай Мэннеринг, или Астролог (1815)
Чёрный карлик (1816)
Антиквар (1816)
Пуритане (1816)
Эдинбургская темница (1818)
Роб Рой (1818)
Айвенго (1819)
Легенда о Монтрозе (1819)
Ламмермурская невеста (1819)
Аббат(1820)
Монастырь (1820)
Кенилворт (1821)
Приключения Найджела (1822)
Певерил Пик (1822)
Пират (1822)
Квентин Дорвард (1823)
Сент-Ронанские воды (1824)
Редгонтлет (1824)
Талисман (1825)
Обручённая (1825)
Вудсток, или Кавалер (1826)
Два гуртовщика (1827)
Вдова горца (1827)
Пертская красавица, или Валентинов день(1828)
Карл Смелый, или Анна Гейерштейнская, дева Мрака (1829)
Граф Роберт Парижский (1831)
Замок опасный (1831)
Осада Мальты (1832).
‚ Запятая , .mw-parser-output .ts-Скрытый_блок{margin:0;overflow:hidden;border-collapse:collapse;box-sizing:border-box;font-size:95%}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-title{text-align:center;font-weight:bold;line-height:1.6em;min-height:1.2em}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок .mw-collapsible-content{overflow-x:auto;overflow-y:hidden;clear:both}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок .mw-collapsible-toggle{padding-top:.1em;width:5em;font-weight:normal;font-size:calc(90%/0.95)}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-rightHideLink .mw-collapsible-toggle{float:right;text-align:right}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-leftHideLink .mw-collapsible-toggle{float:left;text-align:left}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-gray{padding:2px;border:1px solid #a2a9b1}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-transparent{border:none}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-gray .ts-Скрытый_блок-title{background:#eaecf0;padding:.1em 6em}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-transparent .ts-Скрытый_блок-title{background:transparent;padding:.1em 5.5em}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-gray .mw-collapsible-content{padding:.25em 1em}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-transparent .mw-collapsible-content{padding:.25em 0}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-gray.ts-Скрытый_блок-rightHideLink .mw-collapsible-toggle{padding-right:1em}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-transparent.ts-Скрытый_блок-rightHideLink .mw-collapsible-toggle{padding-right:0}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-gray.ts-Скрытый_блок-leftHideLink .mw-collapsible-toggle{padding-left:1em}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-transparent.ts-Скрытый_блок-leftHideLink .mw-collapsible-toggle{padding-left:0}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-gray.ts-Скрытый_блок-rightHideLink .ts-Скрытый_блок-title-rightTitle{padding-right:6.5em}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-gray.ts-Скрытый_блок-rightHideLink .ts-Скрытый_блок-title-leftTitle{padding-left:1em}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-gray.ts-Скрытый_блок-leftHideLink .ts-Скрытый_блок-title-leftTitle{padding-left:6.5em}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-gray.ts-Скрытый_блок-leftHideLink .ts-Скрытый_блок-title-rightTitle{padding-right:1em}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-transparent.ts-Скрытый_блок-rightHideLink .ts-Скрытый_блок-title-rightTitle,.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-transparent.ts-Скрытый_блок-rightHideLink .ts-Скрытый_блок-title-leftTitle{padding-left:0}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-transparent.ts-Скрытый_блок-leftHideLink .ts-Скрытый_блок-title-rightTitle,.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-transparent.ts-Скрытый_блок-leftHideLink .ts-Скрытый_блок-title-leftTitle{padding-right:0}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-gray:not(.mw-made-collapsible) .ts-Скрытый_блок-title.ts-Скрытый_блок-title{padding-right:1em;padding-left:1em}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-transparent:not(.mw-made-collapsible) .ts-Скрытый_блок-title.ts-Скрытый_блок-title{padding-right:0;padding-left:0}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок .ts-Скрытый_блок,.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок link .ts-Скрытый_блок{border-top-style:hidden}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок .mw-customtoggle{font-weight:normal;color:#202122}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-show,.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок-hide{display:none;color:#0645ad}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок.mw-collapsed .ts-Скрытый_блок-show{display:inline}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок:not(.mw-collapsed) .ts-Скрытый_блок-hide{display:inline}.mw-parser-output .ts-Скрытый_блок:not(.mw-made-collapsible) .ts-Скрытый_блок-customtoggle{display:none}Изображение
,Характеристики
.mw-parser-output .ts-comment-commentedText{border-bottom:1px dotted;cursor:help}@media(hover:none){.mw-parser-output .ts-comment-commentedText:not(.rt-commentedText){border-bottom:0;cursor:auto}}Название
comma
Юникод
U 002C
HTML-код
#44; или #x2c;
UTF-16
0x2C
URL-код
,
Запята́я (,) — знак препинания в русском и многих других языках. Как и точка, иногда используется как десятичный разделитель.
Как знак препинания
В русском языке запятая используется на письме: для обособления (выделения):
- определений, если определение находится после определяемого слова, либо имеет добавочное обстоятельственное значение, либо в случаях, когда определяемое слово является именем собственным или личным местоимением,
- обстоятельств, кроме тех случаев, когда обстоятельство является фразеологизмом; также в случаях, когда обстоятельство выражено существительным с предлогом (кроме предлогов невзирая на, несмотря на), запятая ставится факультативно.
Также при использовании:
- причастных и деепричастных оборотов,
- обращений,
- уточнений,
- междометий,
- вводных слов (по некоторым источникам, вводные слова входят в состав обособленных обстоятельств, по другим — нет),
Для разделения:
- между частями сложносочинённого, сложноподчинённого или сложного бессоюзного предложения;
- между прямой речью и косвенной, если косвенная речь стоит после прямой речи, а сама прямая речь не заканчивается знаками «!» и «?»; в этом случае после запятой (если она поставлена) всегда ставится тире.
- при однородных членах.
Как десятичный разделитель
В числовой записи, в зависимости от принятого в том или ином языке стандарта, запятой разделяются целая и дробная части либо разряды по три цифры между собой. В частности, в русском языке принято отделение дробной части запятой, а разрядов друг от друга пробелами; в английском языке принято отделение дробной части точкой, а разрядов друг от друга запятыми.
В информатике
В языках программирования запятая используется в основном при перечислении — например, аргументов функций, элементов массива.
Является разделителем в представлении табличных данных в текстовом формате CSV.
В Юникоде символ присутствует с самой первой версии в первом блоке Основная латиница (англ. Basic Latin) под кодом U 002C, совпадающим с кодом в ASCII.
На современных компьютерных клавиатурах запятую можно набрать двумя способами:
Запятая находится в нижнем регистре на клавише Del цифровой клавиатуры, если выбран русский региональный стандарт. Более правильно говорить, что в нижнем регистре на клавише Del цифровой клавиатуры находится десятичный разделитель для текущего регионального стандарта. Для США это будет точка. Запятая находится в верхнем регистре русской раскладки (набрать запятую можно лишь нажав клавишу ⇧ Shift. Существует мнение, что это неправильно, поскольку замедляет скорость набора текста (в русском языке запятая встречается чаще точки, для набора которой нажимать ⇧ Shift не требуется)[1].В культуре
- В детской считалочке:
Точка, точка, запятая —
Вышла рожица кривая,
Палка, палка, огуречик,
Получился человечек.
- В повести Лии Гераскиной «В стране невыученных уроков» Запятая является одной из подданных Глагола. Она описывается как горбатая старуха. Злится на Витю Перестукина за то, что тот постоянно ставит её не на место. В мультфильме «В стране невыученных уроков» Запятая также является подданной Глагола, но изображена иначе. Она выглядит не как старуха, а как девочка. Кроме того, она не такая злючка, хотя всё равно жалуется на то, что Витя ставит её не на место.
Варианты и производные
Средневековая, перевёрнутая и повышенная запятыеlink rel="mw-deduplicated-inline-style" href="mw-dаta:TemplateStyles:r117908877">Изображение
⹌⸴ⸯ
⸰
⸱
⸲Характеристики
Название
⹌: medieval comma
⸴: raised comma
⸲: turned comma
Юникод
⹌: U 2E4C
⸴: U 2E34
⸲: U 2E32
HTML-код
⹌: #11852; или #x2e4c;
⸴: #11828; или #x2e34;
⸲: #11826; или #x2e32;
UTF-16
⹌: 0x2E4C
⸴: 0x2E34
⸲: 0x2E32
URL-код
⹌: ⹌
⸴: ⸴
⸲: ⸲
В средневековых рукописях использовался ранний вариант запятой, выглядевший как точка с правым полукругом сверху. Для определённых сокращений использовался и знак повышенной запятой (⸴)[2].
В фонетической транскрипции Palaeotype для индикации назализации использовалась перевёрнутая запятая[3][4].
Все три символа закодированы в Юникоде в блоке Дополнительная пунктуация (англ. Supplemental Punctuation) под кодами U 2E4C, U 2E34 и U 2E32 соответственно.
См. также
.mw-parser-output .ts-Родственный_проект{background:#f8f9fa;border:1px solid #a2a9b1;clear:right;float:right;font-size:90%;margin:0 0 1em 1em;padding:.4em;max-width:19em;width:19em;line-height:1.5}.mw-parser-output .ts-Родственный_проект th,.mw-parser-output .ts-Родственный_проект td{padding:.2em 0;vertical-align:middle}.mw-parser-output .ts-Родственный_проект th td{padding-left:.4em}@media(max-width:719px){.mw-parser-output .ts-Родственный_проект{width:auto;margin-left:0;margin-right:0}}- Серийная запятая
- Точка
- Точка с запятой
- Число с плавающей запятой
Примечания
↑ Лебедев А. А. Ководство. § 105. Трагедия запятой. Студия Артемия Лебедева (14 июня 2004). Дата обращения: 17 мая 2019. Архивировано 12 декабря 2007 года. ↑ ichael Everson (editor), Peter Baker, Florian Grammel, Odd Einar Haugen. Proposal to add Medievalist punctuation characters to the UCS (англ.) (PDF) (25 января 2016). Дата обращения: 17 мая 2019. Архивировано 15 декабря 2017 года. ↑ Michael Everson. Proposal to encode six punctuation characters in the UCS (англ.) (PDF) (5 декабря 2009). Дата обращения: 17 мая 2019. Архивировано 7 апреля 2016 года. ↑ Simon Ager. Dialectal Paleotype (англ.) (htm). Omniglot. Дата обращения: 17 мая 2019.Ссылки
- , на сайте Scriptsource.org (англ.)
- ⹌ на сайте Scriptsource.org (англ.)
- ⸴ на сайте Scriptsource.org (англ.)
- ⸲ на сайте Scriptsource.org (англ.)
- Орфографические правила употребления запятой на gramota.ru
Словари и энциклопедии
- Брокгауза и Ефрона
- Britannica (онлайн)
- Britannica (онлайн)
- BNF: 162295578
- SUDOC: 146880978
- Точка (.)
- Запятая (,)
- Точка с запятой (;)
- Двоеточие (:)
- Восклицательный знак (!)
- Вопросительный знакli>
- Многоточиеli>
- Дефис (‐)
- Дефис-минус (-)
- Неразрывный дефис (‑)
- Тиреli>
- Скобки ([ ], ( ), { }, ⟨ ⟩)
- Кавычки („ “, « », “ ”, ‘ ’, ‹ ›)
- Двойной вопросительный знакli>
- Двойной восклицательный знакli>
- Вопросительный и восклицательный знакli>
- Восклицательный и вопросительный знакli>
- Иронический знак (⸮)
- Интерробанг (‽)
- Предложенные Эрве Базеном (
, 
, 
, 
, 
, 
)
- Перевёрнутый восклицательный знак (¡)
- Перевёрнутый вопросительный знак (¿)
- Перевёрнутый интерробанг (⸘)
- Китайская и японская пунктуацияli>
- Паияннои (ฯ, ຯ, ។)
- Апатарц (՚)
- Шешт (՛)
- Бацаканчакан ншан (՜)
- Бут (՝)
- Харцакан ншан (՞)
- Патив (՟)
- Верджакет (։)
- Ентамна (֊)
- Колон (·)
- Гиподиастола (⸒)
- Коронис (⸎)
- Параграфос (⸏)
- Дипла (⸖)
- Гереш (׳)
- Гершаим (״)
- Нун хафуха (׆)
- Иоритэн (〽)
- Средневековая запятая (⹌)
- Повышенная запятая (⸴)
- Двойной дефис (⸗, ⹀)
- Двойное тире (⸺)
Источник — https://ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Запятаяoldid=123642849
