Про депортацию чеченцев стихи
достоинство свое храня,
Народ Ингушский поет песни,
О "чистоте" былого дня.
Все было тихо и спокойно,
и что могло произойти?
в столь тихий день вдруг стало больно,
вдруг стало больно на душе.
Вдруг где-то там, не далеко
старик зеленый видит цвет,
и на душе так тяжело
так тяжело в преддверии бед.
Старейшины всю жизнь там жили,
храня все ценное, и тут
их в миг всего добра лишили,
вопрос :"куда нас увезут?".
Сталин предавши веру нашу,
Предав доверие народа,
приказ отдал сослать по дальше,
по дальше от людского рода.
И не было пощады детям,
и старикам,всех в миг сослали
по холоду,страшным метелям,
а сами дома мирно спали.
В скотских вагонах провозили,
О люди,где душа народа!?
Как будто дьявола просили
Совета,нежели у БОГА
Те, кто не поместились,
отправлены были в сарай,
и то и дело, что молились,
И души их умчались в Рай..
Мы помним все моменты боли,
предательство,иззмену,страх.
И боль тогда перебороли,
те,что сейчас на небесах.
про депортацию чеченцев стихи
про депортацию чеченцев стихи
В войну, в вагонах, в Казахстан,
Народ Чеченский увозили.
Тогда народ, этот не знал,
Что с Родиной их разлучили.
Стояла лютая зима:
Природа спорила с законом.
Но, депортация все шла:
Как эшелон, за эшелоном.
О Депортации закон:
Суров и беспощаден он.
Он на чужбину увозил,
И разрешения не просил.
Ломали судьбы навсегда.
Не то война, не то года.
Солдаты гнали в Казахстан,
Тех, кто в Чечне попал в капкан
Под лай собак в степи сойдут,
Те, кто в пути не задохнулись.
Их по землянкам рассуют,
И пригрозят, чтобы заткнулись.
Им первой ночью страшный сон,
Присниться: Буд-то горы плачут.
О Депортации закон,
Придумал дьявол, не иначе.
Изъел тела их страшный зуд,
А, многие не одолели тифа.
Но выживший, продолжил путь,
Ведь без Чечни невыносимо.
Рождались дети средь степей,
Но, оттепель как чуда ждали.
В вагонах те, кто уцелел,
В Чечню обратно возвращались.
Вернуться назад
Мы верили : придет заветный час
Твоей былой судьбы печальны главы,
О мой народ !.. Я - плоть и кровь его,
И потому сказать имею право
От имени народа своего.
Земля вайнахов, помнит каждый камень
Травинка и ручей,и каждый склон,
Как уходил в поруганную память
За эшелоном мрачный эшелон.
Куда ? Зачем ? Но на вопрос ответить
Никто не мог, а может быть не смел.
В февральской стуже умирали дети,
В рассветной мгле свистел морозный ветер
У изголовья их остывших тел.
А по земле , как по ледовой тверди,
Поземки горя яростно мели...
Мы умирали , но под страхом смерти
Предать земле умерших не могли,
Ни мать, ни брата, ни отца, ни друга...
Лишь засыпали снежной пеленой,
Все остальное завершала вьюга -
Над нею власти не было земной.
Земная власть.Две стороны медали.
Добро и зло ... С улыбкой на лице,
Нахмурив бровь, смотрел Иосиф Сталин
На всю страну в винтовочный прицел.
За залпом залп... И в страшные минуты
У трупами наполненного рва
В страданьях перемалывали круто
Народов судьбы культа жернова.
От Воркуты и Беломор-канала
До Магадана и седых Курил
Страна свободы эшафотом стала.
И символом затерянных могил.
Безмолвно, словно призрачные тени,
Не удержав застывший в горле крик,
Не встанут из печальных погребений
Вайнах, балкарец, русский и калмык...
Не вынесут ни слова приговора
Вершившим судьбы в черные года :
Постановленье тройки , Черный ворон,
Расстрел по оговору... Без суда.
И если б , как в поверье, угасали
На небе звезды с душами людей,
То ночи бы темней могилы стали
И стали б дни могилы холодней.
Тринадцать лет кровоточила рана
В душе чеченцев, ингушей...В стране,
Где мудрый вождь становится тираном,
Страшнее исполнители вдвойне.
За то , что к горцам он не знал пощады
При выселеньи их с родной земли,
Высокие, от самого награды
На грудь убийцы - Берии легли.
Вселяло страх одно его лишь имя...
Но время долгожданное пришло,
И грозный меч возмездия над ними
Оно неотразимо занесло.
К Отчизне путь на пламенной скрижали
Уже чертило светлое перо
И в час урочный восторжествовали
Над злом и справедливость , и добро.
Шел эшелон и всех ...живых...к родимой
Земле, к могилам наших предков вез,
И виды повидавшие мужчины
Не утирали набегавших слез
На перекор суровому Адату...
Кто не прошел сквозь черные года,
Любовь к Отчизне , боль ее утраты
Почувствовать не сможет никогда,
Не примет сердцем горестного мифа :
Вайнахи, завершая путь земной,
Что умерли от голода и тифа,
Вы преданы земле , но не родной.
Мне это близко до горючей боли.
И я , когда настигнет смерти меч,
Другой при жизни не желая доли,
Хотел бы рядом с прахом предков лечь.
Хотел бы лечь...Но у судьбы дороги
Расписаны для каждого из нас...
Шли эшелоны в радостной тревоге
В заветный край вайнахов, на Кавказ.
До дна испили мы страданий чашу,
Но правда, что на белом свете есть,
Вернула нам и Родину и нашу
Наветом незапятнанную честь.
И две тропы - их не предать забвенью -
Остались у вайнахов за спиной :
Дорога смерти - время выселенья,
Дорога жизни - путь к земле родной.
И долгу нашей совести подвластны,
Мы этой горькой памяти верны...
Я прошлое тревожу не напрасно -
Еще не все с ним счеты сведены !
Умар Ярычев.
КЯЗИМ МЕЧИЕВ
ВЫДЕРЖАТЬ!
Все рушится, все падает во тьму,
Под черным ураганом выселения.
О, дай Аллах народу моему,
В годину эту страшное терпение!
Я много видел, много повидал,
Клеймил насилье, славил свет свободы.
А он померк, и черный день настал,
И огласил предгорья стон народный!
Я ни мало пожил и ни мало видел бед,
Но что они в сравнении с той, что ныне!?
Изгнанник я и вот под старость лет,
С родным народом маюсь на чужбине!
Уже тускнеет свет в моих глазах,
Но через все страдания и сомнения.
Об одном молю тебя, Аллах,
Народу моему пошли терпение!
Слух пропадет и голос у меня,
Завоет пес мой, чувствуя тревогу.
И люди деревянного коня
Мне снарядят в последнюю дорогу.
Но жив пока, пока могу дышать,
Под тяжким гнетом горестных событий.
Братья, я не устану повторять,
Вы ненависти в сердце не копите.
На скачках проверяют скакуна,
Пройдем же сквозь хулу и сквозь проклятья.
От горя, как от безумного вина,
Не обезумьте, к вам взываю, братья!
Наш народ не был баловнем судьбы,
И голод донимал нас, и набеги!
Но не свернули с праведной тропы,
И дай Аллах нам не свернуть во веки!
И головы летели наши в прах,
Когда мы с неприятелем сшибались!
И пламя гасло в наших очагах,
Но мы всегда народом оставались!
Знавали и нашествия чумы,
Знавали наводнения и лавины!
Но горской чести не роняли мы,
Свидетели и горы, и равнины!
О, наш край, как ты далеко!
И хлеб изгнания в нашем горле комом.
Да выдержать такое нелегко,
Не выдержать – покрыть себя позором!
Возьми слова Кязима, брат, возьми!
И выстой в жизни под безумным гнетом.
Пока нам хватит силы быть людьми,
Мы на Земле останемся народам!
Я слову своему не изменял.
И завещаю верность правде строгой!
И на том стою, пока меня,
Не понесут кладбищенской дорогой!
Казахстан, 1944
АЗАМАТ СУЮНЧЕВ
ГОВОРЯТ «ЗАБУДЬ»
Мне твердят: колыбельную песню забудь,
Горных рек по ущельям проложенный путь,
Свет высот, наполняющий радостью грудь,
Позабудь горской жизни извечную суть.
Позабудь родников освежающий вкус
И росу, что сверкает несметностью бус,
И трудов, нам завещанных, сладостный груз,
И царящий над миром двуглавый Эльбрус.
Мне твердят: позабудь дорогие края,
Где зарыта в земле пуповина твоя,
И очаг, пред которым сидела семья,
Где варилась насущная пища твоя.
Позабудь свой аул, что в предгорьях возник
В дни, что памятны лишь знатокам древних книг,
Дом, к которому ты с малолетства привык,
Позабудь своих предков, забудь свой язык.
Мне твердят: позабудь про орлиный полет,
Про свободу, что в сердце у горца живет,
И привыкни к местам, где бесправье и гнет
Ожидает и впредь твой несчастный народ...
Мне внушают: забудь...Но забыть не могу
Наших гор высоту в серебристом снегу,
И цветов пестроту на весеннем лугу,
И вечерние танцы в шумливом кругу.
О, мечта моя! Солнце надеждой встречай,
Словно всадник, скачи в обездоленный край,
Где гнездовья орлиных бестрепетных стай,
Где в горах и долинах пролег Карачай.
Пусть мне ноги и руки сковала беда, –
Не смирится с изгнаньем душа никогда,
Мне опорою – гор величавых гряда,
Мой Эльбрус, чья вершина, как мудрость, седа.
Крылья чистой души, крылья светлой мечты
Унесут за пределы запретной черты
В те края, где синеют в тумане хребты,
Где потоки шумят и алеют цветы.
В те края, где срывается с гор водопад,
Где надгробия предков по внукам грустят,
Где нас ждет Карачай, как орлица орлят,
И куда наши песни еще долетят...
Казахстан, 1945
ИСМАИЛ СЕМЕНОВ
ПЕСНЯ ГОРЕЧИ
(В день объявления карачаевцам о вечном поселении в Средней Азии и в Казахстане без права возвращения на родину, 1948 г.)
Черноусый Карачаю кровь попил,
Светлый день наш в ночь он быстро превратил…
Горе и напасти навались через край,
Головы не поднимает Карачай.
Из домов нас выгнали,
Нет домов теперь.
Из селений выгнали,
Нет и сёл теперь.
Жизнь не жизнь у нас – пылающий огонь,
День не день у нас – под пулей вечный гон.
Ты улыбок здесь не встретишь невзначай,
Головы не поднимает Карачай.
Веру отобрали,
Веры нет теперь.
Родину отняли,
Нет её теперь.
Если луч надежды вдруг не вспыхнет нам,
Если не вернуться нам к своим горам,
Если не вернется правда, – почитай –
Не поднимет головы мой Карачай.
В целом этом мире
Нам защиты нет,
И народа с именем
Карачая нет.
КЕРИМ ОТАРОВ
МОЛЬБА С УПРЕКОМ ПОПОЛАМ...
Ответствуй, мир бескрайний: почему
Одним ты, словно солнце в небе, светишь,
Других же судьбы ввергнуты во тьму?
Я не пойму! Быть может, ты ответишь?
Лишаешь ты и хлеба, и воды
Людей несчастных, в бездну их ввергая.
Ласкает взор твой вид чужой беды?!
Какая же причина здесь другая?
Неужто, мир, большим народам ты
Служить поставил малые народы,
И нет меж ними братской доброты,
Что заглушила б ненависти всходы?
Плохих народов ввек не видел свет –
Об этом знали и во время оно.
Коль на народ закон возвел навет,
То нет бесчеловечнее закона.
Зачем ты, мир, придумал паспорта –
По ним ли различают добродетель?
Не в них вина, не в них и правота,
Не им сказать, кто темен, а кто светел.
Жестокий мир, сердца ты нам не рань,
Ведь безразличье – страшная беспечность.
Коль меж добром и злом проложишь грань,
Тогда восторжествует человечность.
В стране должны быть нации равны,
Удел ее детей быть должен общим.
Так почему же мы, ее сыны,
Как пасынки, сегодня горько ропщем?
Быть может, нет у нас своих вождей,
Которые всегда нас возглавляли?
Нет доблестных у нас богатырей,
Что Родину отважно защищали?
Да разве среди тех, чья доля зла,
Нет мастеров с руками золотыми?
А матери, лишенные тепла,
Зря тех клянут, кто сделал это с ними?
Осталась детвора без молока –
А мы ведь нашей живностью гордились!
Нехватку хлеба знали ль мы, пока
Своих прекрасных пашен не лишились?
Мать на еду меняет кебинлик –
Кто ожидал подобного исхода?
К вещам подобным горец не привык –
Куда ж ушло добро его народа?
Переселенцы... Праведны они!
Перед любым отвечу я за это.
И ты, о мир, несчастных не черни –
Солдат страны, я требую ответа!
Постигнет кара тех, кто виноват!
Не отвергайте чаяний народных!
О, как в тот светлый день я буду рад,
Когда не станет сирых и голодных!
Мир, будь добрее к нашим матерям, –
Ведь знаешь сам: без них нет в жизни счастья.
Позор тому навеки, стыд и срам,
Кто к матерям не ведает участья!
Безмерно благодарен я Судьбе,
Что на войне в живых сумел остаться.
Упреки, что звучат в моей мольбе,
Отнюдь не могут этого касаться.
Куда сильней мной вынесенных ран
Жжет мука за страданья наших близких.
Пусть в небесах развеется туман,
Нет радости в селениях киргизских.
Не раз я видел, как киргизка-мать
Краюхою с балкаркою делалась.
Все матери – как сестры... Не сломать
Нас, сколько б это бедствие не длилось.
1944
КАЙСЫН КУЛИЕВ
В ХУЛАМСКОМ УЩЕЛЬЕ
…Иду средь белых скал и средь развалин
Домов, старинных башен крепостных.
Вид очагов погасших так печален,
А ведь они пылали для живых.
Жестокость, что вела борьбу со светом,
Водою мертвой залила огонь…
Мой стих, когда не скажешь ты об этом.
Погибни, в бездну упади, как конь!
Гляди, не бойся. Эти камни стали
От горя черными на всем пути.
Молчат, как будто от беды устали
И слово трудно им произнести.
А ты не камень. Плачь же! На колени
Стань пред камнями! Зарыдай в золе!
Пусть никогда разрушенных селений
Ничьи глаза не видят на земле!
Разрушенные сакли – как могилы.
Судьба, как жестока ты к нам была,
Как била по зубам! О, день постылый,
Полуразвалин горькая зола!
Пойди узнай, под чьими небесами
Глаза навек закрыли мастера,
Что дерево и камень здесь тесали
Для каждого жилища и двора.
– Белеют нового аула зданья.
Что ж у развалин плачешь ты, поэт?
– Не возвратиться мертвым из изгнанья,
Не исцелиться ранам прежних лет!
Упал я на колени пред камнями
И горько плачу о недавнем зле.
Нет, не бывать жестокости над нами!
Пусть ей жилья не будет на земле!
ДАВИД КУГУЛЬТИНОВ
nbspbr>Я помню прошлое. Я помню
Свой голод. Больше я не мог,
И русская старушка,
Помню,
Мне хлеба сунула кусок.
Затем тайком перекрестила
В моём кармане свой ломоть.
И быстро прочь засеменила,
Шепнув: «Спаси тебя господь!»
Хотелось мне, её не зная,
Воскликнуть: «Бабушка родная!»
Хотелось петь, кричать «ура!»,
Рукой в кармане ощущая
Существование добра.
ДЖЕМАЛДИН ЯНДИЕВ
В иных краях, заброшенный судьбою,
Я странствовал от родины вдали.
Но я всегда носил тебя с собою,
О, горсть моей родной земли!
Как сердце матери, своим теплом ты грела,
И я искал настойчиво и смело
Дороги, что на родину вели.
Ты жизнь мою и честь в пути хранила,
В борьбе дала мне мужество и силу,
О, горсть моей родной земли!
УЗАМ О ВЫСЕЛЕНИИ
(Чеченская народная песня)
Крепок, как сталь, кинжальный булат –
и всё ж его плавит синий огонь.
Из чего же ты сделано, сердце в груди?
Какое ж ты сильное, сердце моё!
По приговору Всесильного Делы
когда разлучили с отчизной тебя,
ты не сгорело и не разорвалось, сердце в груди.
Из чего же сделано ты?
Какое ж ты крепкое, сердце моё!
Когда студёные родники замораживая,
кроны деревьев инеем покрывая,
пришла в Чечню-Ингушетию леденящая весть, –
ты не сгорело и не разорвалось, сердце в груди.
Из чего же сделано ты?
Какое ж ты сильное, сердце моё!
Из дома отцов-матерей выволакивая,
ангелов от материнской груди отрывая,
в то утро, когда нас погнали с отчизны, –
ты не сгорело и не разорвалось, сердце в груди.
Из чего же сделано ты?
Какое ж ты крепкое, сердце моё!
Когда от аулов родных отрывали
и в город на Сунже, как скот, нас сгоняли,
ты не сгорело и не разорвалось, сердце в груди.
Из чего же сделано ты?
Какое ж ты сильное, сердце моё!..
ЛИЛЯ БУДЖУРОВА
ОТЕЦ
Говори, отец, говори,
Говори, отец, до зари,
Говори о жестокой войне,
Говори о том страшном дне.
Не давай мне, отец, позабыть,
Кто я есть и какою мне быть,
Свой язык не дай потерять,
Голос крови верни мне опять.
В моих венах пусть бьется беда.
Как соленого моря вода,
Пусть мне бьются камнями в виски,
Черноморского пляжа пески.
Память крови нельзя задушить,
Боль народа нельзя приглушить,
Говори, отец, о том дне,
Это нужно и важно мне.
Не щади меня, не щади,
Вновь из дома родного иди,
Вновь теряй по вагонам родных,
Вновь считай, кто остался в живых.
Я хочу обо всем узнать,
Чтобы внукам твоим передать
Твою боль, что живет во мне,
Каждый миг наяву, во сне.
Пусть для них тоже станет родным
Слово – Родина, слово – Крым,
Говори, отец, говори,
Говори, отец, до зари.
КАЙСЫН КУЛИЕВ
ТОСТ
Друзья мои!.. Пусть в нашем доме отчем
Очаг не гаснет больше никогда!
Пусть больше никогда – ни днем, ни ночью
Дороги не отыщет к нам беда!
И, если радость к нам свой путь наметит,
Пути ее да не прервет обвал!
Мы будем для друзей добры, как дети,
А для врагов мы будем тверже скал!
И да сольемся все мы воедино,
Как в хлебе – чистая мука с водой!
Пусть будет храбрость качеством мужчины,
А трусость нас обходит стороной!
Пусть колосится полновесно, шумно
Пшеница наша – лучший дар земли!
Пусть будут наши старцы столь разумны,
Чтоб их слова в пословицы вошли!
Пусть больших трудностей не знают люди,
Чем трудность встреч друзей издалека!
И пусть свобода наша вечной будет,
Как наши горы, что стоят века!
1958
Память, я прошу, оставь, не мучай,
Не терзай израненную грудь.
Не тревожь мне рану. Ну, послушай,
Я прошу: оставь меня, забудь!
Я не в силах вспоминать былое.
Слёзы душат, и терзает грусть;
Всё прошло, всё в прошлое уплыло…
Я прошу: оставь меня, забудь.
Память! Ради бога, дай мне силы,
Чтобы этот ад перечеркнуть;
Пусть другие пишут песни, были.
Я прошу: оставь меня, забудь ...
Исповедь
Краткая история моего народа с 23 февраля 1944 года, когда по приказу Сталина и при личном участии Берия все чеченцы и ингуши за 24 часа были высланы в Казахстан и Среднюю Азию. Случайно оставшихся расстреливали или отправляли следом.
Застыло сердце, дыханье затая,
Читаю строки исповеди я:
Как Сталин с Берия – безумец и злодей
Вершили суд над родиной моей
Нет! Не могли они в тот страшный миг понять,
Что где-то, изнывая, плачет мать,
Что гибнут дети в том глухом краю
Невинные создания в плену.
Народ вайнахов был приговорён.
Всех в Казахстан! На высылку! В загон...
Согнали женщин, стариков, детей
Не пощадили даже немощных людей.
Стонали горы, небо и земля
И потрясённая жестокостью луна,
О, мать-природа, где же ты была,
Как допустить такое ты могла?
Но почему же в этот скорбный час
Вы, горы, не обрушились на нас?!
Ведь под жестокой сталинской рукой
Вершился суд неправый, не людской.
Слезу снимая краешком платка,
Когда нахлынет на неё тоска,
Бабуля мне уже в который раз
Печальный излагает свой рассказ:
«Вошёл солдат, опомнилась лишь я
На улице… За что нас и куда?!
Собрав вещички наспех, кое-как,
Не понимая, что, зачем и как.
Мы оказались десять дней спустя,
Заброшенными в дальние края.
А дед наш, - говорила мне она, -
Целуя землю, плакал как дитя.
Наверно, чувствовал, что больше никогда
Он не вернётся в близкие места».
Ей было трудно это вспоминать:
Те крики, голод, холод, детский плач,
И гибель близких, дорогих людей
И без вести пропавших сыновей.
Злодейство было свершено. Приказ -
И в тот же день осиротел Кавказ...
Там, где вчера смеялась детвора,
Сегодня гробовая тишина.
Застыла жизнь, всё омертвело вдруг,
Как будто ветром сдуло всех вокруг.
Где жизнь текла бурлила, как река,
В тот день остались камни и дома.
День тот в народной памяти живёт
И помнит этот день родной народ.
День этот 23 февраля
Был проклят нами раз и навсегда.
Холодный край, чужбина, мерзлота.
Смерть близких, голод, нищета, тоска.
Клеймо «предатели», и комендантский час...
И это всё, чем жаловали нас.
А на фронтах за родину свою
Сражались ингуши в лихом бою
Но имена их затоптали в грязь,
Всех вычеркнуть велел «великий князь».
Потомки всё же дань воздать смогли
Всем тем, кого в забвенье обрекли.
В архивах собирали тут и там
Их звёзды, ордена по именам.
Одной мечтой мы выжили тогда,
Мечтой увидеть близкие места,
Вдохнуть кавказский воздух, а потом
Схоронят нас в краю нашем родном.
1957 г. Восстановление Чечено-Ингушской республики
И вот настал тот долгожданный час,
Когда хрущёвский возвестил указ:
«Культ личности народно осудить.
Всех высланных немедля возвратить!»
Гонимые теперь одной мечтой,
Увидеть горы, лес и дом родной,
Покинув вновь обжитые места,
Мы ринулись в родимые края…
Безмолвные свидетели тех дней,
Седые горы ждали сыновей.
И на груди своих родимых скал
Счастливый горец слёзы проливал..
Всё выстрадал и выжил мой народ,
Зверь-самодержец дух убить не смог.
Народ вернулся на Кавказ. Домой!
К своим корням, в свой быт, в свой дом родной.
Кавказ великий! Колыбель моя!
К тебе, под кров вернулись сыновья.
Вернулись, чтобы жить и умирать
И край родной из пепла возрождать.
Но испытать решила нас судьба.
Земля родная встретить не смогла
Аулы наши, дом родной и двор
Закрыли осетины на затвор.
А что же дальше... Молча как всегда,
Не разрешив проблему до конца,
Оставив в избах наших осетин,
Меж народами забили власти клин.
1973 митинг в г. Грозном, с требованием «Вернуть ингушам
отторгнутый Пригородный район!»
Но что же делать? Как же дальше быть?
Нет крыш над нами, где мы будем жить?
Так вот она, изгнанников судьба!
Лишь мать-земля теплом нам помогла.
Нас корни вдохновляли жить, творить.
Землянки вырыли и стали хлеб растить.
В домах же наших тихо, без стыда,
Жил осетин... Мораль была чужда.
А что ж другие?! Им и невдомёк,
Что здесь накручен был лихой клубок.
Что заложил здесь мину на века.
Лжецарь по кличке маленький Коба'.
Горе народам. Но не их вина:
Судьбу вершит московская рука.
Своим безумством, людям на беду.
Посеяли держатели вражду.
Мы горцы, хлеб растили на камнях.
Честь защищали мы свою в боях.
Не в силах был нас Берия сломать
И Сталин нашу волю растоптать.
Мы дружно, вместе взялись за дела,
Для всех подряд построили дома;
И, пред судьбой не опуская глаз,
Мы возродились уж в который раз.
И стали жить, и даже ничего.
Да вот соседа беспокоит то,
Что слишком много ингушей. Раз так,
Давайте их клеймить и так, и сяк.
Убийство, выстрел иль грабёж – ингуш!
Дом двухэтажный – значит, враг ингуш!
Живёт в достатке, значит снова враг!
И полный дом детей. Опять не так.
И с лозунгом пошёл во банк весь сброд,
На бунт поднялся якобы народ.
Неймётся ироду, ночами он не спит
«Всех ингушей сослать в Сибирь велит!
1981 Октябрьские беспорядки в г.Орджоникидзе (Владикавказ)
Порядок твёрдо навели вокруг,
Всё «справедливо» рассудили вдруг;
С трибун опять нам говорили бред:
Влиянье Запада - причина наших бед.
Причём здесь Запад? Ясно, словно день,
Растяжки ставил Сталин, где не лень.
И в разных уголках родной земли
Видны его преступные следы.
А что же дальше? Дальше – дальше жить!
В Аллаха верить и детей растить!
Честь не терять, традиции беречь.
И пусть в ножнах покоится наш меч.
1985
Горькая память
Мне бабушка моя однажды рассказала,
(То было 23-е февраля);
Горела свечка на столе, мерцая,
Застыла на глазах её слеза:
«Отец ваш был тогда ещё ребёнком,
Когда везли нас в дальние края;
Народный плач в горах отдался эхом,
Стонала под ногами мать-земля.
Загнали всех нас в скотские вагоны,
Не пощадив ни женщин, ни детей.
Захлопнулись железные затворы,
И стоны вырвались у гордых ингушей.
Везли нас долго. Умирали молча.,
И их тела выбрасывали в снег.
Во взглядах ужас, ничего не знали,
Вопрос, вопрос, но вот ответов нет...
Морозный ветер дул и рвал черкески,
Сурово встретила чужая нас земля;
Прижав детей, зажавшись в телогрейки,
Мы слёзы пряча, плакали скорбя.
Стучались в двери, просились на ночлежку.
Но ссыльных здесь не миловали друг,
Бывало, что встречался добродетель.
Но много горя вытерпели тут.
В те дни суровые мы близких потеряли,
С мечтой несбывшейся там каждый умирал:
Вернуться в дом родной, опять увидеть скалы…
Мы возвратились... », - голос задрожал…
Слезу смахнула бабушка и тихо
Добавила: «Тяжёлые года,
Но помните, и забывать не смейте,
Чтоб зло не повторилось никогда!»
Плачь бабушка моя. Плачь милая, родная.
Излей всю боль от пройденных дорог.
А мы потомки будем помнить вечно,
Что выстрадал и вытерпел народ
1982
Вопрос и ответ старца-ингуша
старцу-осетину.
Кто был прав, кто не прав?
Где источник вражды двух народов?
Вспомни зиму, старик,
Год изгнания 44-ый?
Вспомни бурку мою,
Ей не раз ты в мороз укрывался.
Вспомни день роковой,
Когда в дом мой с семьей ты забрался.
Где же разум твой был?!
Как о детях своих не подумал?!
Как на горе моём
Своё счастье ты строить задумал?!
Знаю, помнишь ты всё.
И ночами покой только снится.
Вот вопрос и ответ:
Отчего вам спокойно не спится.
1992
23 февраля (1)
Сегодня скорбный день. Сегодня день печали.
День памяти о тех, кого мы потеряли.
Кого предать земле мы в ссылке не смогли:
Выбрасывали в снег замерзших по пути.
Сегодня вспомним дни печали и страданий,
Мы вспомнив времена великих испытаний.
Когда за сутки мой родной народ,
Срубив под корень, сбросили за борт…
Вагон товарный, крики, стоны, слёзы…
Гудок протяжный убивает грёзы...
Мычание коров, собачий лай...
Окутал мрак осиротевший край.
Мой маленький народ страдал немало.
К земле нас гнут, но мы встаём упрямо.
Мы к жизни возвращаемся опять.
Но в сердце боль нам не даёт молчать.
1987
23 февраля (2)
Сколько лет прошло, а боль не утихает,
Раны хоть и зажили – болят;
Эхо горя сердце истязает
И костры февральские горят,
Как в тот день вдоль езженой дороги,
Озаряя путь своих детей...
И солдат с винтовкой у порога…
Вместо хлеба – слёзы матерей…
Позабыть?! Не вправе! Мы в ответе.
Пусть в день 23 февраля
Стоны предков слышат даже дети,
И от горя корчится земля!
Чтобы впредь не смел палач державный
Росчерком пера вершить судьбу.
И чтоб знал – конец таких бесславный,
Что гореть проклятому в аду
1999
Да, я в высылке не была
Да, я в высылке не была,
Я о ней по рассказам знаю.
Но хранит моя память слова
Что я с детства в себя вбираю:
Сталин. Берия. Ссылка. Февраль.
23-е число и дорога...
Стужа. Голод. Степь. Казахстан.
Год изгнания - 44-ый.
Да, я в высылке не была.
Знаю лишь по рассказам с детства.
Оттого боль отцов мне близка,
Как каленым железом по сердцу.
Оттого, слыша гул поездов,
На чужбине с народом страдаю,
В душу каждого вновь проникаю
И тем больше ценю отчий кров.
Слышу я, как в ингушских дворах
В ночь безудержно воюют собаки,
Блеют овцы, коровы в хлевах
Не дождутся хозяина с сакли.
Вижу я на перроне коня ...
Он пришёл на вокзал проститься;
Тычет мордой хозяину в грудь,
И слеза с его глаз струится.
Вижу лица я близких друзей,
Они в горе, им больно и страшно;
Вижу группу ликующих змей:
Наше горе им в радость. Ужасно!
Да, я в высылке не была,
Но я чувствую боль эту «генно»,
Как почувствует сын мой.
И он своему передаст несомненно.
Ведь такое забыть нельзя!
Хоть велят нам забыть. Не смейте!
Иль забудьте и мать и себя
Если это забыли. Поверьте!
Что придёт этот день, этот час -
Всё на место, родимые, встанет.
В оптимизме есть правда своя:
Наше сердце терпеть не устанет.
2000
