Сергей Трофимов: Наши дети могут попасть в цифровой концлагерь
О дочери, философии, страхах и многом другом «Собеседник» поговорил с автором-исполнителем
Автор-исполнитель песен Сергей Трофимов более двадцати лет остаётся в списке самых гастролирующих музыкантов в нашей стране. Он успевает не только выступать с концертами в разных городах, но и сниматься в популярных телевизионных шоу. Например, в прошлом году в дуэте со своей дочерью Лизой выиграл в музыкальном проекте «Первого канала» «Две звезды. Отцы и дети».
Даты
1966 – родился 4 ноября в Москве
1994 – стал выступать на сцене под псевдонимом Трофим
1999 – участвовал в «Музыкальном ринге» (вместе с Михаилом Кругом)
2011 – получил звание заслуженного артиста России
2012 – стал доверенным лицом кандидата в президенты Путина
Из всего телевизора смотреть только футбол и бокс
– Сергей, перед нашим разговором ты сказал, что только закончил уроки. Преподаёшь?
– Нет, сам беру уроки. Смеёшься?! Но это нормально, у меня учёба каждый день! Столько всего нового «технически музыкального» выходит, что приходится изучать. И не все мне так понятно. Понимаешь, музыка – это такой процесс, которому нужно учиться постоянно, это же постижение, освоение какой-то высшей силы, как буддизм или настоящее христианство, что-то типа того. Это погружение в микрокосмос.
– То есть ты слушаешь музыкальные новинки, вникаешь в какие-то новые формации, тренды?
– Не совсем так, просто приходят новые технические штуки, и я изучаю, как ими лучше пользоваться, где их применять. Это своеобразный алгоритм. Я консультируюсь с людьми, которые это уже используют, чтобы потом у меня получился хороший результат. Аранжировка, сведение музыки и так далее. Все не так просто.
– Помню, ты как-то сказал, что уже не хочешь, чтобы тебя называли Трофимом, теперь – только Сергей Трофимов. А как в творческом определении тебя называть: шансонье, бард, поэт, автор-исполнитель?
– Слушай, мне это настолько по барабану. Понимаешь, этап, который подразумевает мою идентификацию в обществе, в государстве, среди людей, я прошёл, когда мне было лет восемнадцать. У меня тогда был очень мудрый наставник, музыкант, ему было тридцать с лишним лет, который сказал мне: «Серёжа, чтобы быть счастливым в этом мире, из всего телевизора ты должен смотреть только футбол или бокс. А читать нужно мудрые книги, которые ведут тебя к постижению мироздания, и там ты найдёшь ответ на главный вопрос: «Зачем ты на Земле?»
– Один журналист назвал тебя философом, и ты с этим согласился…
– Скорее всего я не философ, а больше наблюдатель. Это наблюдение за собой, за мирозданием вообще. Я пришёл к выводу, что процесс сотворения мира прежде всего происходит в нашем сознании, в душе. Это некий нравственный и моральный код. Я, конечно, понимаю, что избежать влияния на себя извне сложно. Но ведь все равно нужно начинать с самого себя. А дальше уже – твой дом, подъезд, государство. Но я выбираю Вселенную, потому что она вечная, а я на Земле лишь всплеск и мгновение.
Некоторые песни советуют притормозить
– А зрители на концертах для тебя тоже такой минутный всплеск?
– Нет, зритель – это как любимая женщина, как твои дети. Это то, что ты впускаешь в себя безраздельно, что даёт тебе поддержку и уверенность в том, что ты в данный момент находишься на Земле не зря.
– Было такое, чтобы ты обиделся на зрителя?
– Никогда. Если на концерте что-то произошло не так – например не та реакция, которую ждёшь, – то виноват, как правило, сам артист. Ну, или всякие технические штуки. А ведь зрителю это не объяснишь.
– Прочитал в интернете один отзыв девушки после твоего концерта в Санкт-Петербурге: «Разочарована! Трофимов озабочен больше всего тем, что его достаёт цензура». Ты действительно во время выступления жалуешься на цензуру?
– Я лишь сказал, что в моей молодости, чтобы исполнять песни на танцах, нужно было репертуар утверждать в райкоме комсомола. Наверное, она это имеет в виду. А вообще, на подобного рода отзывы уже привык реагировать спокойно. Я же не доллар и не рубль, чтобы всем нравиться. Я всего-навсего человек. Конечно, обидно, когда пишут что-то плохое. Ты выкладываешься на сцене, а потом – бац – такое! Возможно, человек хотел услышать какие-то песни, которые в этот вечер я не исполнил. Но всем-то не угодишь. Хочется показать что-то новое, а люди хотят старое. Но, как правило, в конце выступления исполняю то, что просят зрители.
– Ещё один недавний отзыв про тебя: «Он изначально писал сатирические песни смысловой стилистики Высоцкого. Высоцкому много разрешалось делать в своё время, а Трофим, наверное, такого не заслужил. Вот и ответ на все вопросы, почему сегодня нет таких песен, как вчера». Что бы ты ответил?
– Этот человек вообще знаком с моим репертуаром?! Я не знаю, чего хотят люди. Сам ты растёшь, тебя интересуют уже совершенно другие вещи. А некоторые остаются жить в том мире, в том времени, где им комфортно. И ожиданиям таких людей ты уже не можешь соответствовать. Кстати, сейчас у меня много, что называется, сатирических песен. Другое дело, что я не могу исполнять их на каких-то официальных мероприятиях, на телевизионных съёмках сборных концертов. Ведь список песен там утверждается заранее. Но на сольных концертах исполняю. Хотя, признаюсь, некоторые мои песни друзья советуют мне пока притормозить. Обидно, конечно, но что делать, что-то откладываю.
После «Лужков-заде» на рынке на руках носили
– Наша российская эстрада и музыка – это разные вещи?
– Если считать эстрадой тех, кто выступает, например, в День милиции в Кремле, то это официальный истеблишмент. Это в основном видимость чего-то, а не суть. Что касается искусства или вообще музыки… Я сегодня слушаю много молодых, талантливых ребят, например рэперов. Мне очень интересно, как они с языком обращаются, молодцы. Мои сын и дочь часто советуют кого-то послушать, с удовольствием разделяю их интересы. Появилось очень много западных групп, этакая вторая волна мейнстрима идёт, что-то похожее на рок 1980-х. Слушать это очень приятно.
– Кстати, о твоей 14-летней дочери Лизе, которая стала финалисткой в передаче «Первого канала» «Голос. Дети». Слышал, ты был против её участия там. Тем не менее потом вы вместе выступали и даже победили в проекте «Две звезды. Отцы и дети». Почему тогда ты был против, а потом согласился на её раннюю славу?
– Понимаешь, она же сначала не прошла на шоу «Голос», решила пробовать на следующий год. Лиза очень упёртая. Да, я ей говорил, что не нужно этого делать, потому что жюри всегда и везде оценивают небеспристрастно, могут возникнуть разочарования. А потом подумал: пусть пробует, это будет для неё уроком, увидит эту самую эстраду изнутри. Конечно, я смотрел все выпуски с её участием, следил, переживал. Могу сказать, перед записью одной из передач Лиза узнала, что умерла моя мама, её бабушка, но она все равно выступала и даже вида не показала, какая в семье произошла трагедия. Настоящая актриса! А в «Две звезды» уже я её позвал. Понимаешь, если уж она сама выбрала петь на сцене, то решил, чтобы она попробовала себя в разных жанрах: от рок-н-ролла до шансона. Она пела то, что раньше от неё было закрыто. И ей это понравилось. Я очень доволен, что Лиза поучаствовала в этом проекте.
– Вот ещё выражение опять же из интернета: «Талант дочери Сергея покажет только время, но она уже мнит себя звездой, ведёт себя как звезда, а папины деньги, связи и песни помогут продержаться на плаву...»
– Ну, этим людям, конечно, видней. Наверное, их талант всеобъемлющ, а денег и связей у них нет, в этом вся и загвоздка. Насчёт того, кто мнит себя звездой, и ранней славы... Всё зависит от семьи, от воспитания. Я её предупредил, что любая узнаваемость, публичность имеют две стороны медали. Одна может быть приятная, но её, как правило, затмевает другая сторона: будут осуждения, критика. Лиза – взрослый человек, она меня прекрасно поняла и ко всему была готова.
– А ты сам помнишь свою первую узнаваемость?
– В этом плане есть самая яркая страничка, когда в 1990-х я однажды пришёл на Черёмушкинский рынок. А тогда стала популярной моя песня «Уважаемый Лужков-заде» про гастарбайтеров. И вот я поздно вечером зашёл на рынок, а там такие лица – думал, меня убьют. Но они, наоборот, меня чуть ли не на руках носили, бесплатно давали какие-то продукты, овощи, фрукты. Я никак не мог понять, в чем дело. Говорю: «Ребята, вы из-за песни, что ли?» Они отвечают: «Ну да, хоть кто-то про нас спел». Вот такая реакция была.
Нормальный художник противостоит Вселенной
– Сергей, тебе не кажется, что сегодня люди, которые зависят от государства, стали злее?
– Мне, наверное, везёт, я не общаюсь с людьми, которые сильно зависят от государства. Все мои знакомые, друзья достаточно независимые, у каждого есть своё мнение по поводу всего происходящего вокруг. Ну, конечно, у всех есть некоторая неуверенность в завтрашнем дне. У нашего поколения раньше был некий образ будущего, теперь же этого нет, не только в нашей стране, но и во всем мире. А то, что нам предлагают в качестве образа будущего – ужас, это конец человечества...
– Да-да, прочитал, как ты однажды негативно высказался об однополых браках…
– Да сейчас я не только об этом. Меня больше волнует то, что сегодня пытаются всех в цифру загнать и передать всё это дело искусственному интеллекту. Многие люди стали не нужны в своих профессиях, их выкинули на улицу. У нас практически исчез пролетариат, IT-технологии шагают вперёд. Всё передоверили искусственному интеллекту! Поэтому сейчас во всем мире большие проблемы с работой. Не знаю, как с этим в России, но где-то читал, что один работающий немец содержит на свои налоги семнадцать неработающих немцев! Или один работающий француз содержит четырнадцать неработающих французов! А при этом у них равные избирательные голоса и равные права в государстве. Это рано или поздно приведёт к какому-то новому социальному взрыву.
– А у нас один работающий человек содержит несколько неработающих олигархов…
– Я вообще не понимаю, откуда наше государство берет деньги, чтобы содержать такое количество чиновников, силовиков…
– Но ты же налоги платишь?
– Плачу как индивидуальный предприниматель. Да, налоги большие. Но и во Франции, и в Германии они не меньше.
– Как-то ты высказался, что не хочешь, чтобы твои дети жили за границей: мол, тогда они перестанут быть русскими людьми. Получается, наши соотечественники, которые там живут, перестают быть русскими?
– Вовсе нет. Я имел в виду, что уехавший туда человек уходит из тех процессов, которые происходят в его государстве, да и вообще перестаёт много общаться на русском языке. Там всё становится узконаправленным, что ли. Но у меня много знакомых, кто туда уехал, и я никого не осуждаю. Человек ищет там, где ему лучше живётся. Например, у меня есть один знакомый, бывший офицер, который уехал в Амазонию и теперь живёт среди индейцев. И ему хорошо.
– Но другие сейчас осуждают уехавших наших известных людей, перед которыми ещё вчера пресмыкались, а теперь они, дескать, предатели родины…
– Так подобное всегда было. Когда Сталин в своё время решил немного почистить когорту пламенных революционеров, чтобы слегка остудить их пыл, он, по-моему, и сам не ожидал, что польются миллионы доносов на соседей по квартире. Это психология, это сидит глубоко в человеке. Подобное было и в Америке во времена маккартизма, и в Китае при Мао Цзэдуне, и в Германии в 1930-е при Гитлере. Это, наверное, какая-то особенность человеческой психики – объединяться против кого-то. Конечно, лучше запинать ногами такую личность, как, например, Даниил Хармс или Осип Мандельштам. Потому что они на тебя не похожи. Понимаешь, владельцы денег так построили общество: не создавать умного человека. Чтобы он не задумался, кто он, зачем живёт. Воспитывают роботов.
– А творческий человек может что-то доказать обществу?
– Нормальный художник доказывает не обществу и не своему кругу друзей, он противостоит Вселенной и смерти. Даже если ты достиг каких-то высот (как тебе кажется), строишь какие-то грандиозные планы, но вдруг понимаешь: мать честная, ты же смертен. То есть завтра тебя не будет и этот мир превосходно обойдётся без тебя. Поэтому надо найти ответ на вопрос: зачем я здесь? И вот когда такой диалог будет происходить, ты как человек состоишься. А сейчас столько информации, что многие не успевают всё это переварить. Люди стали мерить друг друга этикетками: если ты в белой шапочке – значит, доктор, если в рясе – священник, и так далее. Как персонажи в какой-то компьютерной игре.
– Перед чем у тебя сегодня есть страх?
– Если серьёзно, то страха у меня нет, потому что считаю, на все воля Божья. Но есть некоторые опасения, например что с экономикой будет что-то не то, что, может быть, опять вернутся к очередной мировой изоляции. Ещё боюсь, что наши дети могут попасть в цифровой концлагерь, а этого очень не хотелось бы.
