«Должен был лежать рядом с Высоцким, а похоронили под забором!» Поклонники Градского возмущены местом его могилы
А Леонид Ярмольник считает по-другому.
Александра Градского похоронили на Ваганьковском кладбище в Москве сразу после церемонии прощания в «Градский холл». Многим показалось странным то, что могила легендарного музыканта оказалась расположенной не только далеко от центрального входа, но ещё и возле кирпичного ограждения, которое, судя по всему, пребывает в аварийном состоянии. Однако, Леонид Ярмольник, присутствующий при отпевании нашёл в этом факте некий символизм. Свидетелем трогательной речи актёра стал «Собеседник».
Как и прощание, похороны Градского проходили в частном режиме. Журналистов с камерами на территорию Ваганьковского кладбища не пустили, у входа даже дежурили люди в форме. А к тем папарацци, которые решались снять процесс отпевания и захоронения на телефон, тут же подходила охрана и просила нажать на кнопку «стоп». Могила музыканта находится примерно в семи-десяти минутах ходьбы от главного входа.
– Опасная зона! Обрушение забора, – гласит табличка, которая висит на красном ограждении вблизи могилы артиста.
Во время траурной церемонии многие поклонники были возмущены тем, что Градского похоронили именно у красной стены, которая, им показалась похожей на Кремлёвскую.
– Говорили же, что рядом с Высоцким его похоронят. А тут вообще поблизости нет ни одной могилы известного человека, – причитали зеваки. – Одним словом: похоронили под забором такого значимого человека!
Однако, Леонид Ярмольник не разделил этого недовольства. Актёр наоборот нашёл плюс в том, что Градский обрёл последнее пристанище именно в таком месте.
– Раньше была традиция: артистов нельзя было хоронить на территории кладбища, – напомнил собравшимся 67-летний Леонид Исаакович. – То, что Сашу хоронят рядом со стеной, которая может разрушится, как будто бы разрушает два пространства между этим миром и тем. В их полку прибыло, а мы Сашу потеряли. Саша был человек-восторг во всем, во всем не досягаем. У него на всё было своё мнение. И во всём, что касалось дружбы он тоже был – восторг!
